Мария Галина - Гиви и Шендерович

• Название: Гиви и Шендерович
• Автор: Мария Галина
• Издательство: Мосты культуры
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2004
• ISBN: 5-93273-169-9

Мистико-ироническая фантасмагория. Поехать в Турцию за оптовой партией воздушных шариков, а оказаться в волшебном городе Ираме, в окружении мамлюков, суккубов и звездозаконника? Для персонажей мистико-иронической фантасмагории Марии Галиной в этом нет ничего необычного. И на Престоле Престолов они сидели, и Бездну Бездн отворяли... «Челноки», древние цари, джинны и спецназовцы... Одесса, Стамбул и загадочный Ирам... Кто взойдет на Престол Престолов? Кто отворит Бездну Бездн? Читайте этот роман — и узнаете. Роман стал лауреатом премии «Портал-2005» в номинации «Крупная форма».

---

Учил, говорю. Но забыл.

Понятное дело, кто ж поверит. Хотя я и вправду учил. Мне как раз на сборы надо было ехать, так тренер, вроде, договорился, чтобы меня пораньше вызвали — закрыть ведомость перед концом четверти.

Мычу, выкручиваюсь, хоть бы подсказал кто, сволочи! Слышу, вроде кто-то что-то шепчет с задней парты, но далеко — не расслышать. И тут смотрю, этот новенький руку тянет.

Результат — ему пятерка, мне двойка. И абзац сборам. Дома шухер поднялся, совсем, мол, школу забросил, только и знаешь, что мяч свой гонять… Все каникулы просидел над учебником, папа самолично контролировал.

Ладно.

Приходим после каникул, Морковка говорит — поздравьте Марика, он у нас молодец, отстоял честь школы на математической олимпиаде. Второе место по району, третье по городу. Такой вот Марик!

С тех пор я математику не люблю.

И Лысюка не люблю. Отвел его в уголок и врезал пару раз — чтоб жизнь медом не казалась. При поддержке ребят, надо сказать — они его тоже не полюбили. И, надо отдать ему должное, он жаловаться не стал.

А к лету он ногу сломал. Это как было — нас на лиман возили, военная игра «Зарница». Надо было окапываться там где-то, но мы больше пили по кустам. Меня и Жорку Шмулькина вообще на какое-то время потеряли; пока мы там в овражке портвейн откупоривали — пробку пальцем проталкивали, колбасу докторскую на закуску резали, боевая группа решила перебазироваться в тыл противнику. Автобус без нас и ушел. Только и успели крикнуть — мол, идите на северо-запад! Там пройти километра полтора от силы, мы еще немножко выпили и пошли себе. А пока мы шли, автобус в грузовик врезался. Удачно так врезался — там, где мы со Шмулькиным должны были сидеть, по левому борту — вмятина ого-го! Нас бы с автогеном вырезали. А так — только Лысюка и задело. И он ногу сломал. Сиденьем защемило. Передним, где мы с Жоркой должны были сидеть.

«Зарницу» прикрыли, военруку влепили выговор, хотя он и не при чем тут был, а потом и вовсе на пенсию отправили. Хотя виноват был шофер грузовика, естественно. Он на повороте не вписался. Тоже, кажется, портвейну принял. Поганый был портвешок…

Все лето прохромал Лысюк в гипсе. Перелом у него не так сросся, ногу ломали еще раз — я ему этого, честно говоря, не желал, но лично я лето провел хорошо. Сборная наша по городу первое место заняла, в Ярославль мы ездили, на товарищескую встречу, потом в Саратов. Потом, уже перед первым сентября — в Сочи. И еще пару дней от сентября оторвали, так что я пришел только где-то седьмого, загорелый и жизнерадостный.

Вхожу в вестибюль, здороваюсь с пацанами, смотрю, Лысюк идет. С палочкой. Прихрамывает. И глазами на меня — зырк! Но тоже поздоровкался, и вполне приветливо. Мне то чего с ним делить? Тем более, страдал человек, все лето промучился. Привет, говорю, Марик… Он, тихонько так — привет! — сквозь зубы, но опять же, вежливо. И глазами — зырк!

Какое-то время все спокойно шло. Потом опять — мне на сборы ехать, ему на олимпиаду. По математике я к тому времени на твердую тройку съехал.

А к этому времени придурки из облоно как раз ввели эту систему рефератов. По гуманитарным, значит, дисциплинам. Истории, там, литературе. Сочинений им, блин, уже мало было. Считалось, что это обучает самостоятельной работе с материалом — какой-то урод новый метод решил внедрить, потому что захотел получить звание заслуженного учителя. И наша школа как раз под этот топор и попала. По истории у нас что-то было, как раз к Октябрьским, перед каникулами, ну, это как-то пронесло — я картинки из «Огонька» повырезывал, бежит матрос, бежит солдат, стреляют, блин, на ходу, все путем. Получил свою тройку. Тогда уже к этому как-то так… несерьезно все относились и оно, надо сказать, очень чувствовалось.

А по литературе мне достался Лев Толстой и эпохальный роман «Война и мир». Эпопея народного гнева. И, желательно, машинописным текстом, если у самого почерк кривой и с иллюстрациями. История написания бессметрного литературного произведения, как Толстой народ любил, роль Софьи Андреевны… Она, чтоб вы знали, раз двадцать этот роман переписывала — и каждый раз с самого начала. Историческая ситуация в Ясной Поляне на тот момент, все такое… А у меня как раз тренировки. Я каждый вечер раньше десяти домой не прихожу и уже полувменяемый. Все сроки и пропустил. Сонька Золотая Ручка, русачка, уже Морковке пожаловалась, а у той свои цурес, дочка родила неизвестно от кого, но подозревают, что как раз от форварда «Черноморца». Она мне и вмыслила по первое число — что от футбола один вред и рост бездуховности в обществе, и что я просрал свое будущее, потому как мог из меня получиться неплохой инженер, а я вместо того, чтобы ко Льву Толстому приобщаться, весь свой трудный переходный возраст мяч ногой пинаю, ну, понятное дело, у нее с футболом свои счеты. Ладно, я иду домой, сажусь за чертов реферат, тренировку пропускаю, школу пропускаю, на машинке одним пальцем тюкаю, спер книгцу из районки, морду Толстого вырезал и в реферат подклеил, Наташу Ростову на первом балу — то есть на самом деле из фильма, где она со Штирлицем танцует, но все равно, здорово получилось.

Прихожу на следующий день, реферат в папочке, все как положено. Как-то все не так на меня смотрят Но мне, понятное дело, не до того. Я папку в зубы, бегу в кабинет литературы, где сидит Золотая Ручка, говорю — Здрасьте, Софья Рувимовна, я реферат принес.

— Уже знаю, — говорит. А у самой морда вся в пятнах, аж по шее поползли, глаза слезами заволокло, и смотрит она на меня как на вошь лепрозную. С таким глубоким омерзением.

А надо сказать, она ко мне в общем, неплохо относилась. Называла «Мишенькой» и уродовала очень даже в меру.

— Вот, — говорю, — протягиваю ей папку.

Она от нее как шарахнется!

— Хватит, — говорит, — больше не надо.

Мне то что?

— Не надо, так не надо, — говорю, но в общем обидно, — я ж, говорю, специально для вас старался! Делал!

— Уж и постарался! — она уже прямо кричит. — Ну, спасибо! Да что ж я тебе такого, Миша сделала? Я ж к вам со всей душой! Как же, Миша, можно так над человеком издеваться?

Понятное дело, училка, глубоко закомплексованное существо.

— Ну, я ж не нарочно, Ну, затянул маленько. Но принес же!

— Такое не нарочно сделать невозможно, — говорит она с глубоким отвращением.

Я, понятное дело, в недоумении.

— Так возьмете реферат или нет?

— Еще один? — говорит она и хватается за горло, как будто я ее душу.

— Как, еще? — тут я начинаю что-то соображать, — позвольте! Золо… э… Софья Рувимовна, вот он, реферат, первый и единственный.

— Уже был один! — трясется она, — не просто единственный! Уникальный! Мало тебе? Второй притащил?

— А тот, пардон, где? — спрашиваю.

— В дирекции, — говорит. — Где ж еще?

У меня что-то внутри екнуло и еще ниже опустилось.

— Хочу, — говорю, — на него посмотреть.

— Естественно, — холодно говорит она, уже овладев собой и по-прежнему глядя на меня, как на мокрицу, — на него и директор хотел посмотреть. А твоя тяга к твоему шедевру мне вполне понятна, хоть и лежит за гранью патологии. Сходи-сходи. Полюбуйся еще раз.

Ну, чего там говорить. Короче, пошел я к директору. Чего я там от него выслушал, тут пересказывать не буду. Но реферат все-таки видел. Он называется «Лев Толстой как зеркало сексуальной революции ХХ века». Что там написано, не буду пересказывать, хотя слог там вполне приличный и ни одного матерного слова не наблюдалось. Но про графа я много чего интересного узнал. И не только про графа. Про либидо его могучее, жену его, Софью Андреевну, и про то, как он свои комплексы изживал, потому что неумолимо влекло его к проституткам и продажным светским тварям и он им мстил, потому как в романах своих с ними расправлялся, грубо говоря, мочил он их, кого как, Элен Безухову примочил, Анну Каренину… эту падлу из «Крейцеровой сонаты». Катюшу Маслову, правда, слегка пожалел… Материал, как говорят наши учителя, привлечен обширный, и обработан хорошо. Но как иллюстрирован! Где тот, кто это писал, картинки взял, вот что мне интересно? Тогда литературы такого рода в свободном доступе почти и не имелось! То есть вообще не имелось ее в свободном доступе. Я думаю, там вся учительская над этим рефератом корпела, потому что уж очень он был руками захватан, особенно там, где картинки…

И подпись, черным по белому:

Михаил Шендерович, 8-б класс.

Машинописная подпись, между прочим, и весь реферат про сексуальные похождения графа и его любимых героевна машинке оттюкан. А то бы они по почерку догадались, что это не я — не совсем же они полные придурки.