Виталий Полупуднев - Митридат

• Название: Митридат
• Автор: Виталий Полупуднев
• Жанр: Историческая проза

В романе «Митридат» изображены события далекого прошлого, когда древний Крым (Таврида) оказался под властью понтийского царя Митридата Шестого. Эта книга венчает собою историческую трилогию, начатую автором двумя томами романа «У Понта Эвксинского» («Великая Скифия» и «Восстание на Боспоре»). Однако «Митридат» – вполне самостоятельное, сюжетно-обособленное произведение. Автор повествует о судьбах людей Боспорского царства в годы Третьей Митридатовой войны, когда народы Востока отстаивали свою независимость от римской экспансии. Время действия – с 80 по 63 год до нашей эры.

Роман написан в результате изучения многих исторических материалов, дополненных творческим вымыслом автора. В текст внесен ряд авторских исправлений и уточнений.

---

Сигнал сбора означал, что преследования врага не будет, дабы не приближаться к стенам города и не попасть под обстрел его камнеметов.

– Все целы? – окликнул десятник Филон. – Кони не посечены, не захромали?

Заметив, что конец копья Гиерона окровавлен, он усмехнулся одобрительно и проворчал:

– Добро, добро! Неплохое начало! Ты, певец и скоморох, станешь хорошим воином, если сохранишь голову!

Воины спрыгивали с седел и, передав поводья товарищам, неуклюже бежали к трупам врагов, спеша обыскать и ограбить их в пользу своего десятка. Нередко ссорились с воинами других десятков, даже хватались за мечи.

Филон оставил Гиерона при себе, сказав, что его доля не пропадет. Пусть поработают те, кто вернулся на сборный пункт с сухим копьем.

После дележа добычи Гиерону досталось не много – серебряная монета и коралловые бусы, очень яркие, тоже, по-видимому, снятые вражеским воином с чьего-то трупа.

«Так мало? – подумал Гиерон с удивлением. – Это за смертный бой – бусы и серебряная деньга?.. Много придется воевать, чтобы стать богатым!»

Невольно вспомнился царский пир, на котором Митридат раздавал золото горстями, только не тем, кто прибыл с поля боя, а льстецам, что славословили его и сумели попасть ему на глаза в удачный час!

Сбор оружия, ловля вражеских коней продолжались. Но это уже была особая добыча – она принадлежала большим военачальникам и самому царю.

XII

Марк Аврелий Котта под прикрытием римских легионеров поспешил укрыться за стенами Халкедона. Он был потрясен молниеносным натиском Митридатовых ратей, терзался сознанием совершенной ошибки, которую ему едва ли простят там, в Риме.

То, что произошло далее, лишь усугубило его безвыходное положение.

Медноносые корабли Митридата атаковали Халкедон с моря. Они дружно ворвались в гавань, разорвав заграждение из бронзовых цепей. В гавани произошло неслыханное избиение защитников города. Пираты с воем и визгом перепрыгивали со своих быстроходных судов на халкедонские корабли, залили их палубы кровью, завалили трупами вифинских моряков. Много полегло и римских легионеров. Пал, сражаясь, соратник Котты сенатор Маллий.

Под стенами города и в водах гавани нашли скорую смерть более четырех тысяч защитников Халкедона. Четыре лучших корабля пылали, охваченные пожаром. А шестьдесят малых судов оказались во власти ревущих и торжествующих пиратов, соратников Митридата. Понтийский флот возглавлял сын царя, воинственный и мужественный Фарнак, отныне получивший всеобщее признание как способный военачальник. Ему помогал опытный моряк и воевода Исидор, способный сдержать порывы запальчивого царевича и подсказать, как нужно действовать в решающий час.

Митридат был упоен успехом. Его восхитили горы вражеских трупов, в то время как понтийские потери были невелики. В сухопутном сражении погибло что-то около полутысячи человек. А при штурме гавани геройски пало двадцать бастарнов, этих неистовых в битве витязей, сынов воинственного племени. Получил тяжелое ранение Луций Фанний, легат и соратник Мария Одноглазого. Это были первые издержки на пути к великой победе над Римом, предсказанной Митридату оракулами и жрецами всех богов.

Отрезанный с суши и моря, охваченный кольцом понтийских войск, Халкедон закрыл все ворота и готовился к отражению вражеского приступа. Сенатор Котта успевал всюду, он выглядел сошедшим с облаков быстроногим Меркурием, к ногам которого прикреплены крылья. Его видели на стенах города вооруженным, но без шлема, ветер развевал его седые кудри. Он обратился к греческой общине города с призывом обнажить мечи против варваров. Котта не пал духом, как это произошло с навархом Нудом. Тот после потери гавани почувствовал слабость и утратил способность руководить войсками. Беспомощного наварха под руки увели в безопасное место, где он и пребывал, обливаясь старческими слезами.

Оставшись без таких помощников, как Нуд и сенатор Маллий, Котта один руководил подготовкой к обороне. Кричал до хрипоты, призывая всех мужчин города, способных держать в руках оружие, выйти на стены для встречи врага. Правитель надеялся, что успешной обороной города он хоть частично загладит свою вину. И готов был сам принять смерть в неравной борьбе. Он спешил, понимая, что если Митридат не замешкается и начнет штурм, городу не устоять. Сейчас можно было рассчитывать лишь на неповоротливость варваров, которые охотнее предаются грабежам и победному ликованию, нежели воинским трудам, особенно когда нужно взбираться на каменные стены под градом стрел и камней.

– Поспешим, поспешим, братья и граждане! – взывал он. – Если мы продержимся хоть недолго, мы спасены!.. С юга двигаются непобедимые легионы Лукулла, они разгромят нестройные рати Митридата!.. Лукулл выручит нас!

В это время в лагере Митридата раздавались победные крики, царя окружили толпы придворных, военных и невоенных, певцы, декламаторы и полуголые танцовщицы. Эти люди взирали на битву издали и теперь охрипли от приветственных кличей, обращенных к царю-победителю. Прямо на земле расстилали ковры и скатерти, тащили амфоры с вином и угощения. Для царя соорудили возвышенное место из трофейных седел и доспехов, покрыли его мягкими кошмами и дорогими коврами. Митридат взошел на этот пьедестал и со снисходительной усмешкой обвел взором бушующее море людей, освещенное косыми лучами вечернего светила. Сама собою началась чудовищная вакханалия, безудержное расточительство запасов вина и продовольствия из царских обозов.

«Боги мои, что творится?» – с почти суеверным чувством спрашивал себя Асандр, увлекаемый круговоротом мятущихся в танце людей. Он сразу оглох от грохота бубнов, дребезжания струн, хохота, пения и выкриков, исполненных ликования. На какой-то миг в поле его зрения оказался странный человек, который изо всех сил пытался пробиться к царскому месту. Он взмахивал костлявыми руками, как утопающий, захваченный водоворотом, и показывал крючковатым пальцем на стены Халкедона. По старушечьему лицу и черной повязке на одном глазу Асандр узнал Мария Одноглазого. Ему показалось, что старик хочет сообщить царю что-то важное, предупредить о возможной опасности. И даже вознамерился помочь сенатору пробиться сквозь толпу. Но в следующий миг тот был подхвачен человеческим потоком и исчез.

Неистовое варварское празднование продолжалось всю ночь. При свете костров и смоляных факелов оно выглядело призрачно, как горячечный сон. Это странное всеобщее возбуждение превратилось под влиянием винных паров в подобие массового помешательства. Распаленные дневным жаром и одурманенные вином головы утратили способность мышления, как это было видно по искаженным лицам и судорожным телодвижениям, напоминающим уже не танец, а скачку бесноватых.

Более сдержанно вели себя ближайшие сподвижники царя, они стояли с чашами в руках вокруг возвышения, на котором восседал Митридат.

– Завтра мы ворвемся в город, овладеем его твердынями! – заявил царь, уже изрядно хмельной как от крепкого вина, так и от горделивого сознания одержанной победы.

Его шумно поддержали. Стратеги говорили, что в Халкедоне нет хлебных запасов, а его защитники немногочисленны и утратили боевой дух. Халкедонцы сами принесут покорность великому царю, дабы предотвратить разрушение города и сохранить свою жизнь!

Но с восходом солнца все увидели, что на стенах города стоят плотные толпы вооруженных людей с копьями и щитами. В утреннем воздухе синими струями взвивался дым от жарких костров, разожженных под котлами со смолой, «горячим завтраком для Митридата», как со смехом говорили халкедонцы, воодушевленные надеждой на близкую помощь Лукулла. Котта времени не терял. За ночь он подготовил город к обороне и решил держаться до подхода римских легионеров.

Митридат выехал из лагеря на белом жеребце, сопровождаемый всеми воеводами. Кавалькада медленно проследовала вдоль стен города на расстоянии, недосягаемом для смертоносных стрел врага. Царь спешил выбрать главное направление приступа, которым намеревался в течение дня решить судьбу Халкедона.

Противником такого намерения оказался Марий Одноглазый, уже получивший сведения от перебежчиков, что Котта после первого ратного неуспеха проявил небывалую предприимчивость в подготовке города к осаде и уже направил гонцов в Кизик с призывом о помощи.

Марий, этот желчный, сухой человек, держался обособленно от приближенных царя и не стеснялся высказывать независимые суждения. На частых пирах сидел трезвым, не дотрагиваясь до вина и пищи. С презрением и брезгливостью смотрел на пирующих одиноким глазом и, казалось ненавидел всю эту ораву бездельников, царских прихлебателей, видя, как они используют тщеславие Митридата, неравнодушного к льстивым речам.

Сейчас, сидя в седле, он резонно и прямо заявил царю, что вчера Халкедон был подобен больному человеку, не способному к решительному сопротивлению. Город был потрясен, надломлен. А сегодня он выздоровел, набрался сил, надел боевые доспехи и крепко держит в руках оружие. И то, что накануне могло быть свершенным до заката солнца, теперь потребует долгих дней утомительной осады. Задерживать здесь все неисчислимые рати было бы безумием. Ибо город продержится долго, а царские войска через три дня начнут голодать, так как продовольствие кончается!.. Подвоз затруднен, войска оказались очень далеко от запасных складов, отделенные от них разоренной походом страной.