Ева Прюдом - Завещание Тициана

• Название: Завещание Тициана
• Автор: Ева Прюдом
• Издательство: АСТ
• Жанр: Исторический детектив
• Год: 2004
• ISBN: 5-17-015221-3

Перед вами — история «завещания» Тициана, сказанного перед смертью, что ключ к разгадке этого преступления скрыт в его картине.

Но — в КАКОЙ?

Так начинается тонкое и необычайное «расследование по картинам», одна из которых — далеко «не то, чем кажется»...

---

Утром восьмого августа Нанна застала Эбено недвижным перед постелью хозяйки. Она сообщила в полицию, африканца задержали. Из того, что произошло той ночью, кое-что стало известно Тициану. Однако присутствовать при совершении преступления он не мог, поскольку в это время Пальма видел его стоящим у окна его комнаты. Но ему откуда-то стало известно о невиновности Эбено, и он, не колеблясь, явился в Авогадорию, свидетельствуя в его пользу. Того освободили. Кадорцу также было явно известно, что Фаустино в тот вечер был дома. Ведь иначе он не изобразил бы карлика в виде юного сатира на полотне. В «Истязании Марсия», как и в «Пьете», двух своих последних творениях — своих завещаниях, — он воспроизводит трагедию со всеми действующими в ней лицами. А перед смертью открывается Предому. Известно ли убийце, что художник знал, кто он? И если да, то не мог ли он расправиться и с ним? Не исключено, что именно так он и поступил, заразив чумой и отца, и сына Вечеллио… Очевидно, что члены кружка догадывались: Атика передала письмо Тициану. Стоило душе того отлететь, как укрывшийся было в Константинополе эль Рибейра спешит в Венецию, а все остальные, словно гиены, бродят вокруг мастерской, периодически перерывая там все вверх дном. Олимпия оставляет там один из своих ярких бантов. Рыщут и Лионелло с Зеном, спрятавшись за масками комедии дель арте, и Мустафа.

Вмешательство французов-студентов и итальянцев-художников очень не по нраву участникам этого дела. Они раздражают, мешают им. И потому предпринимаются попытки их устранения: Мариетту сталкивают в канал, влюбленной парочке подсылают записку с угрозами, на Пьера натравливают пса, на двери дома Чезаре распинают ворону. И безжалостно расправляются с ними, когда они находят тайник Тициана. Кроме того, грозят донести о присутствии Тинторетто на улице Терпимости в вечер убийства. Обвинение, от которого художник может отмыться лишь одним способом — покрыть себя еще большим позором.

Промыв раны и еще раз пройдясь по всем обстоятельствам дела, Виргилий, Мариетта, Пьер и Пальма пришли к единственно возможному выводу. Для того чтобы узнать, кто пошел на преступление ради получения философского камня, и окончательно снять подозрение с отца Мариетгы, им самим следовало стать подмастерьями дьявола, приобщиться черной магии и герметических тайн. Фламель назначил им свидание в «солнцестояние десятого месяца», «в год, когда наше тысячелетие достигнет менее-более обиталища Сатаны». Значит, двадцать второго декабря им предстоит отправиться к той точке Венеции, куда приведет их разгадка первой картинки.

Когда вечером этого дня друзья объявили Чезаре о своем намерении взяться за поиски камня Гермеса, они ожидали, что он высмеет их. Но не тут-то было.

— Вы спасете семейство Робусти от бесчестия, а венецианцев от чумы, если этот камешек окажется волшебным. — Он тяжко вздохнул, на его обычно неунывающей физиономии обозначились морщины глубокой печали. — И чего я только не перепробовал, чего только не прописывал и кого только не призывал на помощь: и окуривание можжевельником, и полоскание рта лавровым настоем, и нюхательный табак, и испарения алоэ, и омовение мочой, и камфарные ингаляции, и натирание стрекательной травой, и гвоздичная настойка, и терияк змеиный, и ношение янтаря и амулетов из настоящего рога, и мышьяк в малых дозах, и собирание газов в бутыль, и носовые платки с серой, и свежее молоко, и экскременты, и колокольный звон, и колье из ящерицы, и пережевывание березовой коры, и глотание бумаги с записанной на ней молитвой, и стрельба из пушек, и вычерпывание ложками гноя из зрелых фурункулов… Вплоть до прокалывания семенников! Так чем хуже философский камень! — И, помолчав, мудро добавил: — К тому же, если ваши попытки окажутся не более чем шутка, никто не сможет упрекнуть вас за это…

Мнение дяди укрепило друзей в их решимости, и вскоре, бредя алхимией, с шишками на затылках, они уснули.

Наступило утро четвертого сентября, дядя отправился навещать больных. Но перед этим накрыл стол. Когда Пьер и Виргилий проснулись, он ломился от пахнущего чем-то приятным вина, оладий, тартинок с сухой треской, фруктового компота и обвалянных в сахаре лепешек. За завтраком к ним присоединились Пальма и Мариетта. Развернув лист бумаги с восстановленным текстом Фламеля, они перечли относящееся к картинкам и задумались. Фламель предостерегал: «Не принимайся за дело, не ищи, не находи, не касайся камня ранее того дня, о котором я говорю». У них и в мыслях не было нарушать его запрет. А вдруг за это было уготовано наказание? Но и сидеть сложа руки было негоже. Ведь они обладали подсказками, где именно в Венеции запрятаны камни. Стоило уже сейчас, не дожидаясь равноденствия, пролить свет на загадки и попытаться распознать тайники.

Этому они посвятили все утро. Затем разделились на группы. Виргилий отправился помочь Мариетте управиться с делами.

— Поможешь мне приготовить масло для красок. Если преуспеешь в этом, просись к отцу в ученики. — Она проговорила это, словно дулась на кого-то, при этом ее ямочка больше обычного обозначилась на подбородке.

Виргилий от всего сердца рассмеялся:

— Вряд ли ты найдешь кого-нибудь более бесчувственного, чем я, когда речь идет о высоких материях. Ни играть на музыкальном инструменте, ни сочинять стихи, ни лепить, ни рисовать я не умею. Видно, музы прокляли меня при появлении на свет.

— Речь вовсе не о высоких материях, а скорее об оборотной стороне искусства, о его кухне. Следуй моим указаниям, и все получится.

Усадив Виргилия в глубине мастерской, она стала наставлять его. Зародившись во Фландрии, техника масляной живописи проникла в Италию благодаря Антонелло да Мессина[100] веком раньше. И быстро прижилась среди живописцев Чинквеченто. Благодаря маслу их полотна стали сиять. Они клали краски на грунтованную поверхность тонкими прозрачными слоями, причем нижние слои просвечивали сквозь верхние и таким образом заставляли полотна светиться изнутри. Очищение чудодейственного масла представляло собой процесс, этапы которого были один деликатней другого. В чем и предстояло убедиться Предому. Сперва под наблюдением своего учителя он смешал в широком сосуде неочищенное масло с горячей водой и ждал, пока одна жидкость отделится от другой. В осадок при этом выпала первая грязь. После промывания масла горячей водой то же следовало сделать с помощью холодной. Затем наступил черед мелового порошка, песка и хлебных крошек, которые были призваны поглотить остававшиеся примеси. Далее масло выставлялось на свежий воздух до тех пор, пока не вбирало в себя кислород и не бледнело. Требовалось не только терпение, но и тщание, так как нужно было его все время перемешивать, не давая образовываться на поверхности пленке.

— Осталось прокалить его, — заявила Мариетта, не спускавшая с Виргилия своих лукавых глаз. — А затем проверить с помощью перышка на чистоту. Если перо не обуглится, можно пропускать масло сквозь льняное полотно. Если обуглится, тебя высекут и прогонят вон.

Тинторетта налила масло в керамический горшок со свинцовым дном и разожгла под ним огонь. Церемонно протянула перо своему ученику и кивком головы предложила провести испытание. Виргилий опустил перо в янтарную жидкость и стал водить им. Увы, вскоре по мастерской распространился запах чего-то подгорелого.

— Ай, — всплеснула руками Мариетта, — масло недостаточно чисто. С пигментами его смешивать нельзя. Если ты не можешь приготовить масляные краски, что же говорить о темпере на яичных желтках или об оттеночной краске на детской моче. Они требуют еще большего тщания, ловкости, терпения и умения.

— На детской моче?

У Виргилия мелькнула трусливая мысль, что, слава богу, первого испытания он не выдержал и других, еще менее приятных, ему удастся таким образом избежать.

— Так меня высекут? — прикинулся он испуганным.

— А как же! Немедленно и на глазах у всех!

Сидя подле Мариетты на ступенях моста Богородицы в Садах, Виргилий хотел своей рукой, еще пахнущей маслом, завладеть ручкой Мариетты в пятнах краски. Но она не позволила ему этого сделать. Подняв на него влюбленный взгляд, полный тревоги и еще чего-то непонятного, она проговорила:

— Я люблю тебя, Виргилио, но отец не допустит, чтобы я вышла замуж за человека не нашего цеха.

Эти слова как ножом по сердцу резанули Виргилия. У обоих на глаза навернулись слезы. Он обнял девушку и потерянно прижал к своей груди. У нее было не меньше, а может быть, и больше причин отчаиваться, чем у него. Ведь именно она будет принесена в жертву на алтарь изящных искусств. Это она родилась в семье художника в Венеции, где по традиции профессия художника передавалась от отца к детям, от сестры к брату, от дяди к племяннику[101]. Это она будет вынуждена выйти замуж за рисовальщика либо скульптора, архитектора либо золотых дел мастера. Его же никто не принудит к браку с кем бы то ни было. И вдруг тут же, на ступеньках моста, под сенью церкви Пресвятой Девы, второй раз в жизни потеряв надежду на счастье с любимой, Виргилий ясно осознал, что не женится никогда. Прижавшись к нему, Мариетта подняла на него глаза. Он провел рукой по ее волосам, дотронулся до ямочки и потонул в ее взгляде.