Манфред фон Рихтхофен - Красный истребитель

• Название: Красный истребитель
• Автор: Манфред фон Рихтхофен
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2004
• ISBN: 5–9524–0777–3

Аннотация издательства: Манфред фон Рихтхофен – один из самых знаменитых немецких пилотов Первой мировой войны. Подобно известным воздушным асам того времени Максу Иммельману и Освальду Бельке, он сбил множество британских и французских самолетов. Погиб Рихтхофен на Западном фронте в битве на Сомме, за несколько дней до своего 26-летия. Молодой летчик, успевший за отпущенную ему четверть века три года провести на полях кровопролитных сражений сначала в качестве кавалериста, а затем пилота и стать национальным героем Германии, рассказывает о своем пути в авиацию, воздушных боях и любимом красном «фоккере».

---

Четверо суток все было спокойно. На пятую ночь часовой примчался к церковной колокольне, у которой мы держали лошадей, с криком: «Казаки здесь!» Вокруг была кромешная темнота. Звезд не было. Невозможно было что-то увидеть на расстоянии метра.

В качестве предосторожности мы заранее проломили в нескольких местах стену вокруг церковного двора. Сквозь эти дыры мы могли вывести лошадей. В темноте мы чувствовали себя в полной безопасности, даже выдвинувшись вперед на 50 метров. С карабином в руке я вместе с часовым прошел туда, где он предположительно видел казаков.

Скользя вдоль стены церковного забора, я вышел на улицу и был потрясен – улица кишела казаками. Я заглянул за стену, где они держали своих лошадей. Большинство из них имели фонари и вели себя очень неосторожно и шумно. Я думаю, их было от двадцати до тридцати. Один из них оставил свою лошадь и пошел к священнику, которого я отпустил накануне.

В голову мгновенно ударило: «Разумеется, нас предали!» Нужно быть предельно осторожными. Располагая всего лишь двумя карабинами, я не мог рисковать и ввязываться в схватку. Поэтому я предпочел игру в полицейского и вора.

После нескольких часов отдыха наши визитеры уехали. На следующий день я подумал, что было бы неплохо сменить пристанище. На седьмой день попал в свой гарнизон, где на меня таращились как на призрака. Удивлялись не потому, что я был небрит, а потому, что прошел слух, будто Ведель и я пропали в Калише. Место, где это случилось, время и все обстоятельства моей смерти были сообщены так подробно, что известие распространилось по всей Силезии. Моя мать уже принимала соболезнования. Единственное, чего еще не последовало, – так это некролога в газетах.

Примерно в это же время случилось забавное приключение. Ветеринарному врачу было приказано взять десять улан с лошадьми к себе на ферму. Она находилась в двух милях от дороги. Однажды он возбужденно рассказал: «Я скакал по жнивью и внезапно увидел в отдалении вражескую пехоту. Без промедления вытащил свою саблю и приказал уланам атаковать врага пиками. Солдаты были воодушевлены и быстрым галопом помчались но полю. Когда мы приблизились, я обнаружил, что вражеская пехота не что иное, как стадо оленей, которое я принял за солдат из-за своей близорукости».

Долгое время этот джентльмен приходил в себя после своей атаки10.

Во Францию

Нам приказали погрузиться в поезд. Никто не знал, куда нас отправляют: на запад, восток, юг или север.

Ходило много слухов, но большинство из них были фантазиями. У нас, однако, оказалось правильное предположение – на запад.

Нам четверым предоставили куне второго класса. Мы должны были взять с собой продовольствие для долгого путешествия. Однако уже в первый день обнаружили, что купе чертовски узкое для четверых мужчин. Надо было как-то приспособиться. На прицепной платформе я устроил из ящиков нечто вроде спальни. Тут был свет, воздух и т. д. На одной из станций я достал солому, а потом еще соорудил тент. В моем импровизированном вагоне спалось так же хорошо, как в кровати с пологом. Мы ехали день и ночь, сначала через Силезию, затем через Саксонию – все время на запад. Иногда мы направлялись в сторону Меца11. Но даже кондуктор не знал, куда мы едем.

На каждой станции, даже там, где мы не останавливались, огромные толпы мужчин и женщин приветствовали нас с цветами. Было очевидно, что немецкая нация охвачена огромным военным энтузиазмом. Особенно восхищались уланами. Солдаты в поездах, которые шли перед нами, должно быть, рассказывали, что мы уже встречались с врагом, а на самом деле мы воевали всего неделю. Правда, мой полк уже был упомянут в официальном сообщении12. 1-й полк улан и 155-й пехотный полк взяли Калиш. Нас чествовали как героев, и мы себя чувствовали таковыми. Ведель нашел казацкую саблю и показывал ее восхищенным девицам, производя сильное впечатление. Разумеется, мы поддакивали ему, сочиняя разные жуткие истории, и веселились от души до тех нор, пока не покинули поезд в Бузендорфе возле Диденхофена.

Перед самым прибытием мы долго простояли в длинном тоннеле. В мирное время неприятно застрять в тоннеле, а уж в военное и подавно. Некоторые возбужденные ребята хотели пошутить и начали стрелять. В тоннеле пошла пальба – удивительно, что никто не был ранен. Так и не было установлено, кто начал стрельбу.

В Бузендорфе мы выгрузились из поезда. Жара была нестерпимой, наши лошади почти падали. На следующий день мы отправились на север в направлении Люксембурга. Между тем я обнаружил, что мой брат с кавалерийской бригадой направлялся туда же неделей раньше. Позже я наткнулся на его след еще раз, но увиделись мы только год спустя.

Прибыв в Люксембург, мы понятия не имели, каковы наши отношения с народом этого маленького государства13. Когда я увидел местного полицейского, то подумал, что это солдат, и задержал его. Он же пообещал, что пожалуется на меня немецкому императору, если я немедленно его не освобожу. Поразмыслив, я отпустил его. Мы прошли через города Люксембург и Эш и приблизились к первым укрепленным городам Бельгии. Продвигаясь вперед, мы маневрировали, как в мирное время. Все были чрезвычайно возбуждены. Хорошо, что действовали мы так же, как на маневрах, иначе наделали бы много глупостей. Справа и слева от нас, спереди и сзади, на каждой дороге маршировали войска различных армейских корпусов. Невольно думалось, что здесь творится полный беспорядок. Но внезапно неразбериха прекратилась, превратившись в прекрасную организацию.

Тогда у меня еще не было представления о наших авиаторах. Я очень разволновался, когда увидел первого летчика, даже не зная, союзник он или враг. В то время я не знал также, что немецкие самолеты помечаются крестом, а вражеские – кругами. Поэтому мы палили по каждому самолету. Наши старые пилоты до сих пор рассказывают о болезненных чувствах, возникавших при беспрестанном обстреле своими же.

Мы шли и шли, посылая далеко вперед патрули, пока не достигли Арлона. Тревога не покидала меня, когда я во второй раз пересекал границу. Мрачные слухи о французских стрелках уже достигли моих ушей. Мне было приказано быть связующим звеном моего кавалерийского подразделения. В тот день мы с солдатами проехали не менее 60 километров. Ни одна лошадь не подвела, это было замечательным достижением. В Арлоне я поступил так, как нас учили в мирное время, – вскарабкался на колокольню. Когда я спустился, был окружен толпой сердитых молодых людей, которые разговаривали угрожающим шепотом. Колеса моего велосипеда оказались проколоты. И я вынужден был полчаса тащиться пешком. Этот эпизод позабавил меня – с пистолетом в руке я был абсолютно уверен в себе, даже если бы дело дошло до драки.

Позже я узнал, что несколько дней назад жители вели себя предательски по отношению к нашей кавалерии и каретам «Скорой помощи». Было решено поставить некоторых джентльменов к стенке.

Во второй половине дня я достиг места назначения и узнал, что рядом с Арлоном три дня назад был убит мой кузен Рихтхофен. Конец дня я провел с кавалерийской дивизией. Ночью случилась беспричинная тревога, а позже я вернулся в свой полк.

Слегка соприкоснувшись с врагом на войне, мы, кавалеристы, стали объектом зависти со стороны солдат других частей. Для меня это было лучшее время за всю войну. Я даже хотел бы еще раз прожить тот период.

Свист первых пуль (21–22 августа, 1914 год)

Мне приказали разведать силы противника, занимающего огромный лес возле Виртона. Я с пятнадцатью уланами отправился, сказав себе: «Сегодня у меня будет первая схватка с врагом». Задача была нелегкой. В таком огромном лесу могло быть спрятано что угодно.

Я поднялся на вершину небольшого холма. В нескольких сотнях шагов от меня на многие тысячи акров раскинулся огромный лес. Было замечательное августовское утро. Лес выглядел таким мирным и спокойным, что я забыл все свои военные намерения.

Мы приблизились к окраине леса. Поскольку с нашими биноклями мне не удалось обнаружить ничего подозрительного, нужно было пойти дальше и выяснить, будут ли но нас стрелять. Люди, идущие впереди, скрылись за деревьями. Я последовал туда же вместе с одним из лучших улан. На краю леса стоял одинокий домик лесника. Мы проследовали мимо.

На земле остались многочисленные следы прошедшей конницы. Я остановил своих солдат, подбодрил их несколькими словами и почувствовал, что могу абсолютно положиться на каждого из них. Разумеется, никто не думал ни о чем, кроме атаки на противника. В характере каждого немца атаковать противника при встрече, особенно вражескую кавалерию. Я видел себя во главе моего маленького отряда, рубящего вражеский эскадрон, и испытывал радостное возбуждение от ожидания. Глаза моих улан тоже сверкали. Так мы шли по следу быстрой рысью. После часа езды по красивой горной долине лес стал редеть. Я был уверен, что здесь мы встретим врага, поэтому – особая осторожность! Справа от нашей узкой дороги была крутая стена из камней в несколько метров высотой, слева – узкий ручеек, а далее луг в 50 метров, окруженный колючей проволокой. Внезапно наши передние лошади исчезли в кустах. Мои солдаты остановились – выход из леса был заблокирован баррикадой.