Луис Руис - Только одной вещи не найти на свете

• Название: Только одной вещи не найти на свете
• Автор: Луис Руис
• Издательство: Иностранка
• Жанр: Исторический детектив
• Год: 2004
• ISBN: 5-94145-228-4

Молодая женщина по имени Алисия, пережившая страшную трагедию, из ночи в ночь видит один и тот же сон — таинственный город с четырьмя одинаковыми площадями, на каждой из которых стоит по бронзовому ангелу. Внезапно сон Алисии получает продолжение в реальности. В руки к ней попадает точно такой же бронзовый ангел, а план города из сновидений она находит в одной старинной книге. Одновременно происходит серия убийств, явно связанных со злополучным ангелом. Алисия и влюбленный в нее Эстебан начинают искать разгадку тайны.

---

— Добрый вечер, Лурдес.

— Добрый вечер, детка. Погоди-ка, не закрывай!

Буквально через минуту старушка вновь вышла на лестничную площадку, неся в руках какую-то посудину, завернутую в фольгу. Улыбка по-прежнему кривила лицо, похожее на мордочку сухонькой белочки.

— Вот, детка, возьми.

— Ну что вы, Лурдес, мне так неудобно..

— Не говори глупостей. — Только в голубых глаза и светились еще остатки жизненной энергии. — Тебе же надо есть, смотри, во что превратилась — кожа да кости, я ведь знаю, у тебя нет времени возиться на кухне. Тут немного менестры[4], сама убедишься, какая она вкусная.

— Спасибо, Лурдес.

Спасибо, разумеется, спасибо, вечное спасибо — ведь другие берут на себя труд жить за нее, и она соглашается на то, чтобы ее освободили от мелких прозаических обязанностей — тех самых, к которым, как это ни смешно, собственно, и сводится наше существование. Губы сеньоры Асеведо взбирались по щеке Алисии и оставили поцелуи где-то между виском и ухом — там, где поцелуи звенят, словно воздушные пузырьки. Супруги-пенсионеры были ее соседями, и для них, медленно и с трудом привыкающих к скуке и праздности, забота об Алисии превратилась в каждодневный долг; правда, их к этому толкали как сострадание, так и поразительное сходство Алисии с покойной дочерью. Они потеряли ее несколько лет назад после мучительной борьбы с лейкемией. Нередко Лурдес злоупотребляла тем, что Алисия дала ей ключи от своей квартиры, попросив иногда поливать фикусы на лоджии. Лурдес наводила порядок в ванной, разгружала посудомоечную машину и, разумеется, высыпала окурки из пепельниц, так что Алисия, вернувшись вечером с работы, находила все вокруг в идеальном порядке. И дон Блас тоже всегда был готов починить водослив в стиральной машине или штепсель в электродуховке, делая это за весьма скромную награду — детективные романы, которые остались после Пабло и занимали место на стеллаже между «Ларуссом» и испанскими классиками. Ему нравилась Агата Кристи, а вот Сименон казался слишком сумбурным. Детективные романы должны рассказывать об убийстве с узким кругом подозреваемых, и чтобы инспектор был вне всяких подозрений — только так.

— А этот Сименон — француз, в этом все и дело, — рассуждал он. — Французы вечно перескакивают с пятого на десятое.

По телевизору не показывали ничего стоящего: какой-то фильм со взрывами, затылок человека, признающегося в изнасиловании. Алисия полила конибры и переставила поближе к балкону, чтобы назавтра рассветное солнце щедро одарило их своими лучами; растения и на самом деле были дивно красивы: с белыми и желтыми перышками, похожие на медвежат, которые забавно лижут кусочки сахара. Если бы появилась хоть какая-нибудь дыра, размышляла она, натягивая пижаму и наливая воду в стакан, если бы появилась хоть какая-нибудь щель, через которую можно выпрыгнуть или, в крайнем случае, выкинуть вон, как выкидывают старый хлам на помойку, все эти назойливые картины и сводящих ее с ума призраков, невидимых заговорщиков, которые теперь, притаившись у кроватных ножек, поджидали, пока она выпьет таблетки, уронит голову на подушку, протянет руку, погасит свет — и пока мрак с голубоватой кромкой повиснет над спальней. Вот тогда-то, после короткой интермедии с участием обрывочных голосов и изломанных фигур, снова начнется охота — бегство и погоня, удушье и судорожные глотки воздуха — и снова рука потянется к выключателю, снова стакан воды, снова сигареты.

2 Ветер зловеще вился

Ветер зловеще вился по переулкам, устремляясь к открытому пространству, которое Алисия созерцала, замерев на месте и не смея шагнуть вперед. Она стояла у неуклюжего модернистского фонаря и держала в руке не то ложку, не то цветок. Прямо перед ней в незримую даль уходил бульвар, длинный асфальтовый язык, по краям которого выстроились ровные спины зданий-стражников; была ночь, но звезды, причудливой татуировкой покрывавшие небосвод, вовсе не походили на те, что она привыкла видеть летом. Вдалеке, у самого горизонта, вой собаки сливался со свистом ураганного ветра. Когда она двинулась вперед, стало ясно, что весь проспект можно одолеть в несколько шагов, потому что в этом городе шаги получались какими-то непомерно широкими. Она глянула налево, потом направо: на самом-то деле здания были всего лишь огромными декорациями с нарисованными колоннадами. Во все стороны тянулись цепочки серых окон — один и тот же четырехугольник, разделенный перекладинами, многократно повторялся на деревянных плоскостях, обрамляющих улицу. Алисия стала задыхаться, она покрепче сжала свою ложку и подумала, что в мире не осталось больше ничего, кроме бескрайней линии слепых окон. Но в центре проспекта, над греческим фронтоном, несли караул часы — огромные и желтые, как глаз ящерицы; их стрелки замерзли под тупым углом друг к другу, показывая четыре. Только тут Алисия заметила, что на проспекте она была не одна, но остальные люди почему-то показались ей существами, выжившими после неведомой глобальной катастрофы, никчемными реликвиями, напоминанием о стертом с лица земли человечестве. Она увидела людские спины в самых темных точках бульвара, при этом все спины бежали куда-то — вроде бы туда, откуда вырастают новые и новые проспекты. Иногда спины переговаривались между собой тихими голосами, и речь их лилась приглушенным стрекотом. Алисия хотела остановить спины, показать им цветок, спросить дорогу домой, но не тут-то было: каждая спина спешила выбрать свою дорогу, чтобы исчезнуть навеки. Огорченная Алисия присела на тротуар и принялась обрывать лепестки со своей ложки-цветка, сморкаясь при этом в подол голубого атласного платьица, сшитого мамой. Тут сверху ее поманила приглушенная музыка, Алисия, радостно притопывая, подняла голову и увидела, что светилось только одно окно — в желтом квадрате танцевали две тени. Мужская тень обнимала женскую тень за талию и с поразительной властностью вела ее от одного края прямоугольника к другому; мужская тень поддерживала женскую, когда та изящной дугой выгибала тело, будто желая головой коснуться пола. Алисия видела чеканный профиль танцора, прижимавшегося щекой к щеке партнерши, и она громко вздыхала и раскатисто хохотала. Эти двое, подумала Алисия, очень молоды и очень красивы, и еще они великолепно танцуют танго. Облизывая цветок, который стал мороженым, Алисия дошла до конца проспекта, где тот упирался в большой дворец, нарисованный на занавесе, за занавесом прятались музы, скидывающие одежды. Город напоминал огромный макет кукольного театра. Слева еще один очень прямой проспект утыкался в ряд колонн; справа смутно виднелась маленькая площадь. Когда Алисия уже собралась было повернуть к площади, она заметила, что за ней следят: да, господин с усами пристально наблюдал за ней с противоположного тротуара. Вида он был неприглядного, даже жалкого, от напряжения глаза его расширились, сделались большими, как у хамелеона. Алисия собралась угостить его пирулетой[5], которая была еще и мороженым, но мужчина пожал плечами и указал ей на конец бульвара: «Скорей! Уходите отсюда!» Мужчина выглядел раздраженным, а может, просто был чем-то расстроен, и неведомая печаль застыла на его желтом лице. «Как вы сюда попали?» — спросил незнакомец Алисию. «Пабло и Росита умерли», — ответила ему Алисия, облизывая мороженое. «Уходите! — повторил мужчина, и его глаза испугали Алисию. — Немедленно убирайтесь прочь!» Но она не знала, как оттуда выбраться, поэтому продолжала стоять под окном, за которым танцевала пара… И тут Алисия заснула.

Глаза Мамен казались двумя темными люками, которые вели куда-то очень далеко и глубоко; глаза рассматривали Алисию из-за письменного стола, на столе лежали альбом Матисса и куча одинаковых шариковых ручек — их Мамен по очереди крутила в руках, пока слушала Алисию. Уже больше недели какая-то тяжесть висела в воздухе, и только во вторник облака вдруг взорвались грозой, а тротуары покрылись лужами.

— Что-нибудь случилось? — спросила Мамен удивленно.

— Да, Мамен, появилось кое-что новое.

— Сны?

— Да, но все очень и очень странно.

Они условились, что Алисия придет на следующую консультацию недели через две, не раньше, чтобы можно было понять, помогают ли выписанные средства от мучительной бессонницы. Поэтому Мамен так удивилась, услышав в телефонной трубке голос Алисии — та умоляла о срочной встрече, сегодня же; по тону Алисии на другом конце провода трудно было определить ее состояние: в голосе звучала смесь ужаса и надежды. Добравшись до кабинета Мамен, она не стала терять времени и даже не сняла плащ, а поспешила плюхнуться в кресло и вытащить пачку «Дукадос» и бросив рядом зонтик, с которого на бежевый ковер потекли ручьи.

— Ты меня пугаешь. — Мамен тоже достала сигарету. — Ну, давай, не тяни, черт возьми, рассказывай, что произошло.

— Все началось с неделю назад. — У Алисии после дождя одна прядка прилипла ко лбу. — До тех пор мне снилось два уже привычных, повторяющихся сна: Пабло, девочка, ну, сама знаешь… Потом наступила ночь, когда мне не снилось ничего, понимаешь, совсем ничего. И это было странно.