Андрей Раевский - Конец игры

• Название: Конец игры
• Автор: Андрей Раевский
• Издательство: АСТ: АСТ Москва: Транзиткнига
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2006
• ISBN: 5-17-034970-Х

Игра демонов Валпракса и Тунгри начинается...

Фигуры на их доске — люди, обитающие в могущественной Алвиурийской империи. Правила Игры просты — один из игроков может трижды подвергать опасности жизнь "основной фигуры" своего противника, другой же — трижды спасать свою игрушку из безвыходных ситуаций.

Расстановка фигур такова.

Молодой монах Сфагам приговорен к смерти за разглашение миру секретов монастырских боевых искусств…

Трое убийц из соседнего монастыря вышли с миссией уничтожить предателя…

Но у Сфагама находятся союзники — юный ученик Олкрин и отчаянная наемница Гембра.

Демон Тунгри делает первый ход — и Сфагам лишается всех своих способностей, Гембра попадает в плен, а Олкрин оказывается впута в сложную дворцовую интригу.

Следующий ход предстоит сделать Валпраксу!

---

Олкрин слушал учителя с подавленным видом, широко раскрыв глаза.

— Ты теперь тоже в этой игре, — сказал Сфагам. — И ты сам это выбрал, хотя мог несколько раз уйти. И правда, мне было бы за тебя спокойнее, если бы ты ушёл. Но теперь это вряд ли получится. Похоже, я всё-таки научил тебя выбирать.

— Да что им от нас нужно?! Убить, что ли нас хотят?

— Вот! Это и есть главный вопрос! Убить нас им ничего не стоит. Не в этом суть… Когда здесь у нас должно что-то произойти, то это сначала происходит в тонком мире. А потом люди придают этому форму. Всё это было известно ещё в давние времена. Ты помнишь?

— Да, да… Первая часть Книги Круговращений.

— Так вот… В тонком мире что-то созрело… Что-то очень важное, иначе этим не занялись бы такие мощные силы. Они наводят меня на то, чтобы я это почувствовал и сделал. В этом и есть смысл их действий. Сначала они меня проверяли, затем, не переставая проверять, следили, куда ведёт меня моя судьба, а теперь — выводят на главную дорогу. Но главное… Самое главное знаешь в чём? В том, что сделать это могу только я. Я и больше никто. Другой сделает по-другому, и это уже будет не то. Такого в прежние времена не было. Теперь некоторые люди стали настолько особенны и самостоятельны, что стали вровень с богами и другими силами тонкого мира. Вот таким людям и предстоит менять мир. Поэтому, чтобы придать форму событиям тонкого мира, я должен САМ всё понять и ЗАХОТЕТЬ это сделать. Это должно стать главным, по сути, единственным делом моей жизни. Иначе ничего не выйдет. Поэтому не только мы зависим от них, но и они от нас. Главным образом от меня… Потому я так за тебя и беспокоюсь.

— Значит, я буду ещё ближе к тебе!

— Посмотрим… Ты пока не познал закон своей судьбы. И ещё… тут есть ещё кое-что… Это я тоже понял через медитации. В тонком мире созрело не одно событие… Как бы это сказать… Ох уж этот наш несчастный язык! Словом, или одно, или другое. Или я, или кто-то другой. И мир станет другим. Это в том мире можно одновременно идти и вправо и влево. А здесь — никак…За тем, другим, стоят большие силы. Очень большие. Но если они победят, а решится это всё здесь у нас и довольно скоро, то мне нечего будет делать ни в этом мире, ни в том. Понимаешь?

Олкрин ошалело смотрел на учителя.

— Так вот оно что! — наконец выдавил он, почему-то стянув с головы шапочку и сжав её в руках.

— Пожалуй, со всей ясностью я понял всё это только сейчас. И ты помог мне найти слова, — закончил Сфагам своё размышление. — Ну ладно, — словно очнулся он, — неплохо бы выяснить, куда нас на этот раз закинули.

— Раньше дорога была там, — Олкрин указал рукой в сторону.

— Теперь её там нет, можно не проверять.

Перед тем, как вскочить в седло, Сфагам усмехнулся.

— Помнишь, у Тианфальта…

— Он дверь мне открыл и светильник зажёг,
Лица же его разглядеть я не мог…
— Постой, говорю, дай хоть слово скажу,
Успеешь, дружок, не тебе я служу! — подхватил Олкрин

— Вот именно, не тебе…То есть не нам… Поехали… Куда-нибудь приедем. Пусть они сами заботятся, чтобы мы не заблудились.

Лошади легко ступали по гладкой почве редколесья, и вскоре за деревьями показалась просёлочная дорога. Двинувшись по ней, всадники нагнали неспешно едущий обоз из нескольких купеческих повозок.

— Куда ведёт эта дорога? — спросил Олкрин у долговязого охранника на пегой лошади.

— Эта дорога? — с удивлённым видом переспросил тот. — Она всегда вела на большой тракт под названием Дорога Белых Камней. Неужели не слышали?

— Как не слышали? Она идёт с юго-востока к самому Канору.

— Ну да! Чего ж спрашиваешь?

— И далеко ли до главного тракта?

— Если боги помогут — к вечеру дойдём до города Митралфа, а там — до большой дороги — день, полтора. А вы что, не знаете, куда заехали?

— Ну, да, что-то вроде… — проговорил Олкрин, отъезжая в сторону и притормаживая лошадь.

— Ты слышал, учитель? — обратился он к Сфагаму — Выходит, мы перелетели через всю страну и оказались в центральных землях недалеко от Канора!

— Похоже на то. Уж они-то точно знают, где находятся и куда едут.

— Учитель… — голос ученика стал сбивчивым и неуверенным. — Ты знаешь, если от Митралфа свернуть не на большую дорогу, а на юго-запад, то в двухй пути будет Лантарк… А там мои родители живут… Ты ведь говорил, что когда-нибудь мы их навестим… Может быть…

— Почему бы нет? Ведь не зря же мы здесь оказались. И то, что до столицы недалеко, — тоже не зря. Что ж, заедем на пару дней к твоим родителям. Они ведь знают, что ты уехал из Братства?

— Конечно, знают. Настоятель сказал, что напишет им письмо.

* * *

Маленький городишко Лантарк затесался между вторым и третьим поясом крепостей, окружающих столицу империи. Сюда, в центральные земли Алвиурии вот уже много веков не ступала нога неприятеля, и местные города по примеру Канора жили и росли, не замыкаясь в кольце крепостных стен. Лишь самые древние из них сохранили кое-где, в память о былых временах, старые бойницы и измельчавшие, заросшие бурьяном рвы. Жизнь в этих местах была размеренной, спокойной и скучной. Если что и происходило — то только в столице или больших городах. Здесь же ничего не менялось веками. Таким благополучно-сонным городком был и Лантарк. Жили в нём большей частью лесорубы, ремесленники и мелкие торговцы, то есть народ самый обычный и незатейливый. Правда, жители Лантарка считали себя выдающимися огородниками, но то же самое говорили о себе и обитатели соседних городков, а выяснение истины в этом вопросе никого особенно не интересовало.

Приближаясь к родным местам, Олкрин волновался всё больше и больше, а когда за последним поворотом открылся спуск в лесистую долину, где среди подёрнутого дымкой кудрявого лесного моря темнели, сгрудившись тесно друг к другу, невысокие крыши Лантарка, он почти совсем потерял равновесие духа. Он то начинал беспричинно тревожиться, не случилось ли чего с его родными, то беспокоился, не рассердятся ли родители на то, что он покинул Братство, то сокрушался, что оставил их одних, покинув отчий дом. Впрочем, невозмутимые замечания учителя в ответ на его сумбурные и подчас бессвязные реплики в немалой степени успокоили юношу, и, въезжая в город, Олкрин уже не рисковал "потерять лицо". Только напряжённо-растерянный вид и неровное дыхание выдавали его волнение.

Была середина дня, и отец Олкрина, как и большинство жителей города, работал на лесоповале. Но мать его оказалась дома. Открыв дверь, она долго не могла вымолвить ни слова, переводя взгляд широко раскрытых глаз с нежданно появившегося сына на стоящего рядом Сфагама. А потом были долгие объятия, слёзы, много-много слов, радостные хлопоты… Мать собралась было отправиться на базар за продуктами для праздничного стола, но Олкрин побежал туда вместо неё. Ему хотелось заодно пройтись по родному городу. К Сфагаму мать Олкрина испытывала не только заинтересованное восхищение, но и своеобразное подобие почтительного страха. Она всё время боялась что-нибудь не так сказать или сделать. Видимо, в своём письме патриарх дал Сфагаму такие характеристики, которые обычный человек мог принять за сверхчеловеческие. По этому поводу Сфагам, как всегда в таких случаях, испытывал не только неловкость, но и некоторую внутреннюю боль. От не любил, когда люди выставляли перед ним барьер страха, пусть даже незлобного и уважительного. Он знал, что его сосредоточенная немногословность и внешняя непроницаемость поначалу производит на простых людей немного гнетущее впечатление. Но с этим приходилось мириться. Впрочем, когда женщина в шутку назвала его человеком-загадкой, а он ответил, что человек-загадка стремится стать человеком-отгадкой, барьер скованности между ними исчез и разговор стал живее и проще.

Время летело быстро, и пришедший, наконец, с базара Олкрин застал учителя беседующим с возвратившимся домой отцом. Для парня было особенно важно увидеть рядом отца и учителя, и глаза его засветились счастьем. Отец Олкрина был высок и широк в плечах, а движения его были неторопливы и даже медлительны. Говорил он не спеша, задумчиво глядя в потолок, часто моргая маленькими светлыми глазками и теребя тронутую сединой бороду своими большими натруженными пальцами. Была в нём не только та особая умудрённая непосредственность, которая часто бывает присуща простым людям, но и какое-то невыразимое всепонимание, то тихое и далёкое от всяких рассуждений и скрытое от всех суетящихся "знание заранее", что даётся лишь постоянным и непосредственным внутренним вслушиванием в мир. "Не только крепкое здоровье передал он сыну", — отметил про себя Сфагам.

Стены комнаты раздвинулись, принимая всё новых и новых гостей. Неожиданному появлению Олкрина были рады все — и родственники, и соседи. Мать героя дня с поразительным проворством священнодействовала, никого не подпуская к кухне, и вскоре на длинном столе одно за другим стали появляться соблазнительные кушанья — пышущие жаром домашние булочки с румяной корочкой, печёный речной окунь, приправленный свежей зеленью и красным перцем, свежеиспечённые пироги с грибами и капустой, варёные бобы с острым соусом, горячие сырные лепёшки с золотым озерцом растопленного коровьего масла наверху. Но особый восторг гостей вызвало появление огромной бутыли с домашним вином, которую хозяйка втащила в комнату, высоко держа её двумя руками над головой. Тут Сфагам краем глаза заметил, что мать Олкрина всё же не совсем одна в своих кухонных заботах. За спиной хозяйки суетилась миловидная светловолосая девушка в скромной, но опрятной одежде. В конце концов её всё же удалось отправить к гостям, и она, как-то особенно тепло и открыто улыбаясь Олкрину, присела рядом с ним.