Антон Твердов - Нет жизни никакой

• Название: Нет жизни никакой
• Автор: Антон Твердов
• Издательство: АСТ, Ермак
• Жанр: Юмористическая фантастика
• Год: 2004
• ISBN: 5-17-021112-0, 5-9577-0812-7

Загробный мир…

Точнее — ОДИН из Загробных Миров. Тот, в который попадают исключительно люди, при жизни связавшие свою жизнь с криминалом — и после смерти тоже привычно живущие «по понятиям»…

И ВОТ ТУДА по ошибке Высших Сил загремел редактор провинциального журнала!

Кто виноват?! Ладно, об этом — позже…

Сейчас важно — ЧТО ДЕЛАТЬ?!

---

— Погоди… — и молниеносно стянула с себя юбку и чудовищных размеров трусы.

Степа почувствовал, как у него медленно отвисает ниж-Чяя челюсть.

— Что это вы? — спросил он.

Вместо ответа дама взгромоздилась на стол, запыхтела как разгоняющийся паровоз, и вдруг, выбросив вперед ноги, крепко обхватила ими Степу за бедра.

— Попался, — выдохнула она.

— Ч-что вы? — пролепетал Степа. — За-за-зачем?

— Как это — зачем? — нетерпеливо дергая Степины штаны, шептала дама-директор. — Ты Люське — моей сменщице — что обещал?

— Так это Люське, — нашелся что сказать Степа. — Люська — она…

— Люська триппером болеет, — радостно сообщила директор, — придется тебе со мной расплачиваться, милый мой друг…

— За что?! — почти закричал Степа.

— Он еще и притворяется! — возмутилась дама. — А кому Люська выписала целых три ящика сосисок? Ты же ни копейки не заплатил. Обещался таким вот образом рассчитаться… А теперь что же?

— Что?!

— Сосиски сожрал и на попятную? — Дама справилась наконец со Степиной ширинкой и ремнем, и его штаны, скользнув по ногам, свалились на пол. — Давай… — тяжело задышала она и сдавила бедра Степы мощными коленками. — А то вот как сейчас позвоню вашему главному и расскажу ему, как вы служебным положением пользуетесь… Ну? Чего ты как покойник прямо какой. Начинай!..

— Так вот! — громко проговорил полуцутик, и Степан Михайлович очнулся от своих дум. — Были, наверное, в твоей биографии страшные моменты, но никто, должно быть, не говорил тебе таких слов…

Полуцутик выдержал театральную паузу и закончил фразу:

— Ты, дорогой товарищ, как там тебя… Покойник.

«Откуда он знает?» — метнулось в голове Степана Михайловича.

— Ты покойник, — продолжал полуцутик. — Окончательно и бесповоротно. Практически навсегда. А то самое место, куда ты сейчас попал, называется у вас загробным миром. Что, надо сказать, неправильно. Потому что загробный мир не один, а много. Цепочка. Итак — человек вот вроде тебя или Никиты — умирает и… Эй! Э-эй!! Тьфу ты… — с досадой сплюнул полуцутик, заметив, что Степан Михайлович его не слушает по той причине, что, лишившись чувств, упал с постромков на пол хижины и теперь лежит под гамаком, закрыв глаза и задрав кверху тонкие попугайские ножки.

— Какие вы, люди, все неинтересные и предсказуемые существа, — печально констатировал полуцутик.

Степан Михайлович поежился. Голова его еще кружилась после последнего обморока, а в клюве было солоновато — видно, полуцутик слетал к морю, откуда и доставил воду для приведения Степана Михайловича в чувство. Турусов от шквала холодной воды очнулся, но сейчас чувствовал себя прескверно, не столько от огорошивающего открытия, сколько от того, что из-за водных процедур перья его намокли, и Степан Михайлович дрожал от холода и напоминал сам себе ощипанного цыпленка.

— Н-да, какие вы, люди, все неинтересные и предсказуемые существа, — повторил полуцутик, — ты не поверишь, но Никита, как только я ему сказал то, что сейчас сказал тебе, тоже в обморок грохнулся. А он мужик покрепче… не в обиду тебе будет сказано. Кстати, как там тебя зовут?

— Степа хор-роший, — каркнул Турусов.

— Во-во, а меня — Г-гы-ы…

— Кр-рак?

— Г-гы-ы, — сказал полуцутик. — Имя такое. Самое обыкновенное. Для полуцутика, в смысле. Так, о чем мы говорили…

— Загр-робный мир-р-р, — тоскливо пророкотал Степан Михайлович.

— Ага, — кивнул полуцутик. — Тот самый, где ты сейчас находишься… Эй! Ты что, опять?

Полуцутик заботливо поддержал готового снова лишиться чувств Степана Михайловича и подул тому в клюв. От серной вони Турусова замутило — и именно это удержало его в сознании

— Вот и разговаривай с тобой сейчас, — огорчился полуцутик, — когда ты так и норовишь опять в обморок впасть. Никита только один раз на моей памяти чувств лишался, а ты… Да он, как я уже говорил, мужик крепкий. А что ему пришлось пережить после смерти — ого-го! Хочешь я тебе про него все по порядку расскажу? Ну, слушай, — сказал полуцутик и стал рассказывать, хотя Степан Михайлович никак не выказал своего желания слушать. — Все началось с того, что Никита — боец одной из бандитских группировок — решает, значит, коренным образом изменить свою жизнь, то есть выйти из преступного сообщества. Толчком для этого послужила любовь девушки из совершенно чуждой ему социальной группы. Я правильно изъясняюсь? Это я от Никиты всяких таких слов нахватался, — похвастал полуцутик. — Но бывшие товарищи Никиты такого паскудства с его стороны перенести не могут и договариваются его с его возлюбленной истребить. Ну, сначала побазарить, а потом уже… Бандиты нападают на влюбленных темной ночью на улице. Никита успевает грохнуть одного по тыкве, бросается за своей девушкой, которую волокут к машине, но сам получает по этой самой… по тыкве. Приходит в себя Никита уже на тюремных нарах. Решает, что его повязали подъехавшие менты, а рана на голове не опасна, тем более что в связи с ней никакого дискомфорта он не ощущает.

Однако… — тут полуцутик Г-гы-ы поднял вверх указательный палец, — общение с сокамерниками — а все они, кстати, бандиты — заставляет его задуматься. Сокамерники все из разных стран света, представляешь? Никого из них Никита не знает, хотя имя одного кажется ему знакомым. Сокамерники тоже в недоумении. Оказались они все в одной камере при довольно странных обстоятельствах и находятся там довольно давно, хотя точно сказать не могут — сколько времени. Их не кормят, не водят к следователю, ни на какие их стуки в дверь не отвечают, окно зарешечено и закрыто так, что из него ничего не видно. Голод они ощущают, но слабый. Вообще обитатели камеры приходят к выводу, что их подвергают особого рода… как это… прессовке.

Полуцутик перевел дух и рассказывал дальше. Степан Михайлович слушал уже довольно внимательно, словно из истории с этим самым Никитой старался вычленить полезные именно для себя сведения.

— Неожиданно один из сокамерников, — продолжал Г-гы-ы, — как раз тот, имя которого Никите показалось смутно знакомым, в то время, пока другие спят, исчезает. Он больше не появляется, а Никита вдруг вспоминает давнишний мельком слышанный разговор о том, что этот человек вроде как недавно убит в одной из разборок. Но разъяснить эту загадку он не может — человека-то больше нет. Никита, естественно, мечется по камере, бьется головой о стены — беспокоится о судьбе своей девушки. Уставши биться головой о стены, засыпает, а вновь ощущает себя идущим по длинному тюремному коридору в строю таких же, как он, заключенных. Он поражается такой резкой смене Декораций, но вдруг его внимание привлекает один из его соседей — тот самый бандит, которого он грохнул в последней, так сказать, и решительной схватке. Вне себя Никита на этого бандита бросается, избивает, требует, чтобы тот сказал ему, что случилось с его девушкой, но тот вообще ничего не говорит; а неизвестно откуда появляются огромные страшные двухголовые мужики — ифриты. Наглые твари, я тебе скажу, — отвлекся полуцутик. — Они в Цепочке Загробных Миров исполняют обязанности милиционеров. Их все так и называют — менты. Никита по дурости и невежеству дерется с ифритами, но ему, конечно, вставляют пенделей… Я правильно выразился?

Степан Михайлович кивнул. Закурив вторую палочку пыха, полуцутик продолжал повествование:

— В очередной раз Никита приходит в себя и видит, что находится в клетке, подвешенной на гигантском дереве. Расстояние до земли такое, что внизу не видно ничего, кроме густого тумана. Тут Никите ничего другого не остается, как прийти к выводу, что он просто-напросто сошел с ума. Он-то не знал, что его ифриты законопатили в клетку, которая, кстати, называется Смирилище, и подумал, что это… сбрендил. В этом мнении он утверждается полностью, провисев какое-то время в клетке, и поэтому появление маленького крылатого человечка воспринимает почти совершенно спокойно. Маленький крылатый человечек, который пролетал мимо и заинтересовался узником, представляется и завязывает с Никитой разговор. Маленький крылатый человечек… тьфу… — оборвал себя полуцутик. — Совсем я заболтался. Не маленький крылатый человечек пролетал мимо, а я — полуцутик. Как я тебе уже говорил, я не человек и не маленький. Среди полуцутиков некоторые меня даже высоким считают… Ну вот, я заговорил с Никитой — так, от скуки. Понимаешь, — признался вдруг Степану Михайловичу Г-гы-ы, — все мои сородичи — цутики там или полуцутики — на административных работах заняты, поскольку, являясь господствующей расой, обязаны руководить, а я вот не хочу административных работ… Я свободный полуцутик… Так, на чем мы остановились?

— Смир-рилище, — подсказал явно уже заинтересованный Степан Михайлович. — Р-р-разговор-р…

— Ах да… Из разговора Никита узнает, что он вовсе не сошел с ума, а умер. И камера, куда он попал сначала, — что-то вроде одной из бесчисленных ячеек приемника-распределителя загробного мира, которому придали форму привычного для Никиты и людей, сходных с ним по образу жизнедеятельности, места. После того как Никита дождался своей очереди, его отвели бы на пункт распределения, где он получил бы направление на какую-либо должность в структуре собственно загробного мира. Но Никита нарушил стройный порядок и был за это наказан — на неопределенный срок подвешен на дереве в клетке. Это у нас обычное наказание. Народу все время много прибывает из разных миров, и нарушителей тоже много, ну, следовательно, и Смирилищ тоже полно по всей Цепочке. Нарушителей там вешают и — в большинстве случаев — забывают про них. Так они там и болтаются. А что? Кормить их не надо, следить за ними тоже. Убегать им некуда.