Густав Эмар - Перст Божий

• Название: Перст Божий
• Автор: Густав Эмар
• Издательство: Терра
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1993
• ISBN: 5-85255-350-6

---

— Хорошо; но что мне делать после того, как я передам письмо дону Порфирио?

— Ты привезешь мне сюда ответ; я буду ждать тебя! Смотри же, торопись!

— Будьте уверены во мне, ваша милость!

Они вышли. Лукас Мендес почти тотчас же вернулся, пробыв в отсутствии не более четверти часа.

— Пепе Ортис уехал! — сказал он.

— Очень рад! Я же теперь отдохну несколько часов. Не можете ли вы предупредить донью Санту, чтобы мое неожиданное появление не испугало ее? Мне нужно переговорить с ней.

— В котором часу вы желаете видеть сеньориту, сеньор?

— Около восьми или девяти часов утра.

— Я предупрежу ее, ваша милость.

— Никто не должен знать об этом свидании!

— Ведь ее опекун объявил, что уезжает сегодня утром.

— Я не помню, говорил ли он об этом.

— Ну, это все равно; я уж устрою так, чтобы вам никто не помешал. В конце концов вы всегда можете вовремя скрыться.

— Правда. Теперь дайте мне плащ и охапку соломы: я просто изнемогаю от усталости.

— Вот комната, приготовленная для вашей милости! — сказал старик, открывая боковую дверь.

Молодой человек вошел в небольшую комнату, в которой нашел кровать с меховым покрывалом.

— Я отлично засну здесь, — сказал дон Торрибио, — разбудите меня, Лукас Мендес, не позже семи часов, мне нужно еще кое-что спросить у вас.

— В семь часов, как всегда, я буду к вашим услугам, ваша милость; приятного сна! — И, распрощавшись, старик вышел.

Молодой человек положил свое оружие на стол — так, чтобы можно достать его рукой, затем, не раздеваясь, бросился на постель и через пять минут уже спал крепким сном.

А Лукас Мендес сел на стул, спинка которого упиралась в дверь комнаты его господина, и не спал, оберегая его сон.

ГЛАВА IV. Отчего дон Порфирио остановился на главной площади пресидио Тубака

Некоторые писатели, не заботящиеся о географической точности, описывают Америку, не имея о ней ни малейшего представления, так как их экскурсия в Новый Свет ограничивалась Ниццой или Монако. Да будет им известно, что Тубак никогда не был городом — ни большим, ни малым, а тем более столицей штатов, Соноры или Аризоны.

Пресидиос, или крепости и форты, как показывает само их название, находились в ту эпоху во власти испанцев и представляли из себя посты, на которых выстроены были исправительные дома, содержащие в себе каторжников и солдат на карауле.

Испанское правительство построило на индейской границе в торговых целях ряд крепостей, сообщавшихся между собой и предназначенных для обмена товарами с краснокожими и для защиты от них же, если бы им вздумалось попытаться грабить и жечь замки и асиенды жителей Новой Испании или нынешней Мексики.

Тубак, расположенный у подошвы горы Пахаррос, на самом возвышенном месте Аризоны, принадлежащей теперь Соединенным Штатам, являлся форпостом цивилизации в этих краях. Бдительность караула, устроенного в нем, распространялась даже на необозримую пустыню Апачерию.

Это пресидио состояло из двойной укрепленной ограды, маленькой крепости и фактории для обмена товаров с краснокожими. Несколько свободных жителей, поместившихся в Тубаке и подчиненных очень строгой военной дисциплине, жили в небольших домиках, построенных без всякого плана и походивших скорее на индейские хижины, чем на жилища цивилизованных людей.

Но эти ранчо, казавшиеся такими мизерными, хранили в себе целые миллионы. В этом уголке колоссальные состояния создавались с неимоверной быстротой. Действительно, в Тубаке организовались всевозможные экспедиции искателей золота. Здесь же устраивались свидания беглецов, лесных бродяг и охотников, всех этих передовых людей поневоле. Кроме того, здесь же происходил обмен мехов на слитки золота или серебра, найденных в рудниках саваны.

Жизнь в Тубаке кипела в то время ключом: золото тратилось в изобилии. Из освещенных на всех углах и перекрестках кабаков раздавалось пение. Мескаль, пульке и каталонское рефино лились рекой; под звуки виуэл и харан7 шла пляска танцовщиц, собиравшихся сюда со всех концов вице-королевства, чтобы поживиться хоть частицами драгоценного металла, расточаемого пригоршнями за одну улыбку или ласку. Хорошее то было время!

Теперь все крепости снесены, а от Тубака остались одни развалины. Население его уменьшилось на две трети. Всюду появилась нищета. Революция, анархия, постоянные войны и восстания совсем уничтожили пресидио; и тени не осталось от того, что было: улицы пустынны, дома заброшены и валятся от дряхлости; кабачки, мрачные и молчаливые, не видят больше веселых гостей. Жители прозябают; разве изредка кое-где вечером при слабом мерцании звезд, можно встретить несколько бледных, изможденных субъектов, в отвратительных лохмотьях, лежащих или сидящих у дверей своих лачуг и вяло ведущих беседу, или курящих папиросы. Куда девались звонкий смех, шутки, сладостные танцы, харабе и пульке?! Теперь всюду — убожество и нищета.

Только изредка устраивается какая-нибудь экспедиция, или наезжают авантюристы. Тогда на несколько дней пресидио Тубак пробуждается от своей спячки; от летаргии переходит к опьянению и надеждам. Но экспедиция уезжает, и опять воцаряется тишина и оцепенение.

Но вот приблизительно неделю тому назад в Тубаке поселились около дюжины каких-то субъектов, которых, судя по их костюмам, можно было принять за охотников или лесных бродяг, но по их непринужденной походке и более чем подозрительным манерам легко было сразу догадаться, что это авантюристы.

Их заметили однажды утром, на восходе солнца, стучащими изо всех сил в дверь трактира. Невозможно было определить, откуда они явились: с севера или с юга, с востока или запада.

С момента своего водворения эти авантюристы ужасно шумели, кутили, пьянствовали и дрались, играя в монте8 с остервенением — денег у них было много: их карманы оттопыривались от золота. Но так как они напивались с самого утра, то от них самих нельзя было узнать, кто они и откуда; на все вопросы, обращенные к ним любопытными, они пожимали плечами и поворачивали спину, отвечая первую чепуху, пришедшую им в голову.

Заметили только одно обстоятельство, не играющее, впрочем, особенной роли: каждый день за час до восхода солнца один из них садился на лошадь и уезжал из пресидио, куда возвращался лишь с наступлением ночи.

Этот авантюрист выезжал то с одной стороны, то с другой; и когда приезжал обратно, то лошадь его была измучена от усталости, а одежда была вся в пыли.

Тысячу раз пробовали разузнать причины этой экскурсии, но безуспешно: авантюристы не выдавали тайны этих поездок.

Такое странное поведение их продолжалось уже десять дней, как однажды в субботу, около трех часов пополудни, авантюрист, который утром покинул пресидио, в обеденный час прискакал в Тубак во всю прыть.

Прочие авантюристы, рассеянные по тавернам, собрались в одну минуту и обступили новоприбывшего, конечно, чтобы выслушать его донесение, сделанное тихим голосом. Затем последовал спор, которого никто из посторонних не мог расслышать, но который казался очень оживленным и длился около часа; потом по знаку одного из них, которого они признавали, по-видимому, за начальника, все разошлись с беспечным видом и вновь принялись за вино и игру.

День прошел спокойно. Только спустя несколько минут после заката солнца, когда стало совсем темно, жители Тубака к своему великому удивлению заметили, что все авантюристы уехали. Они исчезли так же внезапно, как и явились. Но жаловаться на них было нечего: несмотря на свои бесчинства, они нигде не остались в долгу, заплатив все, что следовало; только и было, что разожгли всеобщее любопытство.

Можно себе вообразить, сколько последовало комментариев по поводу этого исчезновения! Не зная, чему его приписать, стали выдумывать невероятные, фантастические истории, и Бог знает, до чего довело бы возбужденное воображение достойных жителей пресидио, если бы к девяти часам вечера, в ту минуту, когда на звездном небе выплыла луна, их не остановил бы шум, сначала неясный, но все возраставший по мере приближения и который они признали наконец за топот кавалькады.

Это войско, прекрасно вооруженное, состояло из ста пятидесяти или двухсот человек, под командой трех офицеров. ; Кавалькада двигалась в военном порядке; в середине этого блестящего эскадрона гарцевали несколько дам, около которых ехал офицер в полной форме.

Всадники проехали через пресидио шагом; стрелки и охотники были в сарапе; при свете луны блестела сталь их копий и ружейных стволов, слышалось бряцанье сабель, ударяющих о лошадиные сбруи.

Путешественники достигли главной площади и намеревались, кажется, проехать мимо, нигде не останавливаясь; в арьергарде было пятнадцать мулов с двадцатью всадниками.

В ту минуту, когда начальник стрелков, ехавший на несколько шагов впереди солдат, начал поворачивать свою лошадь налево с очевидной целью проехать в пустыню кратчайшим путем, хозяин одного трактира, находящегося напротив ратуши — единственного, который был освещен — поспешно подошел к офицеру, и, вежливо кланяясь ему, сказал: