Густав Эмар - Сурикэ

• Название: Сурикэ
• Автор: Густав Эмар
• Издательство: Терра
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1994
• ISBN: 5-85255-648-3

---

— Ну вот! Вы делаете мне подарок, достойный королевской особы, и не назначаете за него никакой цены. Конечно, я недостаточно богат, чтобы заплатить вам как следует, но вы поймете меня: оставаясь вам обязанным, я не хочу оставаться вашим должником и желаю всегда быть вашим искреннейшим другом.

— О, генерал, зачем вы говорите о деньгах? Разве я купец в ваших глазах? Вы глубоко огорчаете меня, а я так радовался, что эти несколько листов бумаги, полезные для вас — но имеющие мало цены для меня, — помогут мне вывести вас из затруднения!

— Я не намеревался платить вам деньги! Если я оскорбил вас, то сожалею об этом; это случилось не преднамеренно. Но вы ужасный человек, — прибавил он, улыбаясь, — когда говоришь с вами, надо выражаться прямо и не допускать никаких намеков из боязни не быть понятым.

Молодой человек тонко улыбнулся.

— А! Значит, я прав.

— Может быть.

— Так слушайте меня.

— Слушаю, генерал.

— Я самое влиятельное лицо в колонии, я принужден сказать вам это сам, но вы желали этого.

— Вы сказали только совершенную истину, генерал.

— Положим; при подобных обстоятельствах я могу сделать все или почти все.

— Это правда.

— Конечно, это касается всего хорошего.

— О, генерал.

— Это относилось не к вам, вы сами знаете; я говорю о некоторых людях, известных и мне, и вам: им, если Бог продлит дни мои, придется за многое ответить, вспомните мое слово…

— Поступив так, вы спасете колонию…

— Я знаю это. Но теперь дело не в этих людях, оставим их пока в стороне и вернемся к нашему разговору. При всей вашей рассеянности, забывчивости и беспечности, вы — человек, и, в глубине вашего сердца, быть может, неведомо для вас, скрывается уязвленное место вашего панциря, не так ли?

— Я такой же человек, как и другие, ведь у каждого из нас есть слабая сторона, коснувшись которой можно забрать нас в руки и управлять нами.

— Вот отлично! Так говорят откровенные и мужественные люди! Мы, кажется, скоро столкуемся.

— Думаю, что да. Вы угадываете или, скорее, понимаете все.

— Потому, что я много страдал, а опытность приобретается не легко.

— Да, и я уже отчасти испытал это, — сказал молодой человек, подавляя вздох.

— Просите у меня чего хотите в известном вам деле, и, даю вам честное слово дворянина и главнокомандующего, что по окончании войны я сделаю все, что вы у меня попросите, как бы трудно это ни было и каковы бы ни были последствия.

— Мне нечего просить у вас, генерал…

— Как, после всего вы отказываетесь от моих услуг! — воскликнул генерал, хмурясь. — Я не ожидал от вас подобного ответа.

— Вы ошибаетесь, клянусь вам. Вы, по своей обычной живости, прервали меня на полуслове.

— То есть как?

— То есть я хотел вам сказать следующее: мне нечего просить у вас в настоящую минуту, но я предвижу время, и, может быть, оно ближе, чем я предполагаю, когда мне нужен будет могущественный друг, на которого я мог бы вполне положиться. Вот что я хотел сказать вам, когда вы перебили меня.

— В таком случае дело совершенно меняется. Когда настанет время, о котором вы говорите, приходите прямо ко мне: помните, что я дал вам слово.

— Я сохраню это дорогое воспоминание.

— Вы увидите, как я сумею сдержать свое обещание.

— Я нисколько не сомневаюсь в этом, будьте уверены.

— Благодарю вас. Теперь эти карты моя собственность?

— Полная и неотъемлемая, — улыбаясь, отвечал молодой человек.

— Мне хотелось бы поскорее доставить их в отель; если бы прошел мимо какой-нибудь солдат, я бы взвалил ему на плечи папку; но, как нарочно, когда нужны эти дураки, их и не видать!

— О, об этом не беспокойтесь, я отнесу карты за вами.

— Нет, это было бы неловко.

— Не забывайте, что я простой охотник.

— Правда, но, вместе с тем, парижский адвокат.

— Неужели вы думаете, что там еще помнят меня?

— Кто знает, друг мой? Что касается меня, то, слушая вас, я совершенно забываю, что вы охотник; ваша одежда дикаря кажется мне маскарадным костюмом; я никак не могу серьезно увериться; вы для меня будете всегда светским человеком, несколько озлобленным, может быть, но простым охотником — никогда!

В эту минуту вошел Белюмер.

— Вот, генерал, если бы вы видели Сурикэ в пустыне, то вы признали бы его искусство в охоте, — сказал канадец.

— Ну, хорошо, верю, старый ворчун, — смеясь, отвечал генерал.

— Да нечего верить, генерал, вы походите, поспросите у ирокезов и англичан, которых он убил, увидите, что скажут о нем.

Оба слушателя захохотали при этой оригинальной выходке старого охотника.

— Согласен с тобой, старина, — сказал генерал, все еще не переставая смеяться, — а теперь возьми-ка этот-портфель и снеси его ко мне.

— Я нарочно взошел наверх, генерал. В самом деле эти картины так хороши? Вот смех! А я все думал, что они годны только на подтопку.

— Не удивляюсь. Ну, ты готов?

— Сию минуту.

— Пойдем, — сказал Монкальм.

Они вышли из дома и через несколько минут были в квартире главнокомандующего. Старый охотник поклонился и направился к двери.

— Постой, — сказал генерал, — вот тебе. — И он положил в руку старика десяток золотых.

— Гм! — сказал охотник. — Но мне было бы лучше, если бы вы мне пожали руку.

— Ты прав, таких людей, как ты, нельзя благодарить деньгами. Ну, я пожму тебе руку, а золото оставь себе.

— Благодарю вас, генерал, — отвечал старик, тронутый. — Если вам понадобится человек, который был бы готов за вас в огонь и в воду, вспомните обо мне!

Он вышел счастливый: выиграв главный выигрыш в лотерее, он не мог бы быть довольнее, чем теперь.

— Ивон, — сказал генерал слуге, — меня нет дома ни для кого, кроме г-на Леви; г-н Лебо будет обедать у меня; поставь прибор для него.

— Слушаю.

— И еще заметь себе: я принимаю всех бродяг, охотников, праздоношатающихся, когда бы они ни приходили, днем или ночью, сплю ли я, занят ли с кем, все равно — я всегда готов видеться с ними. Так слышишь же?

— Ваше сиятельство уже раз приказывали мне это, и я не забуду; ваше сиятельство изволите знать, как я стараюсь угодить вам.

— Я знаю, что ты верно служишь мне много лет, и вполне доверяю; но забыть может всякий, при теперешних обстоятельствах рассеянность или ошибка могут иметь важные последствия.

— Вашему сиятельству не придется сердиться на меня.

— Надеюсь. Теперь ступай. Слуга поклонился и вышел.

— Мне необходимо было отдать это приказание, — сказал генерал, оставшись наедине с Шарлем Лебо. — Главнокомандующий все должен видеть сам, особенно когда он такой новичок в стране, как я, и когда ему надо столько узнать.

— Я вполне разделяю ваше мнение, особенно в таком случае, когда не на кого положиться.

— Прибавьте еще: когда все окружающие относятся враждебно; но к черту все это, не стоит горевать! — прибавил он, смеясь. — Я вам скажу теперь, почему я так настаивал, чтобы вы остались при мне.

— Вы знаете, генерал, что я вполне предан вам.

— Ах, Боже мой! Число моих друзей не так велико, чтобы я мог ошибиться или забыть одного из них, следовательно…

В эту минуту дверь отворилась, и камердинер доложил:

— Шевалье Леви.

Монкальм быстро встал и ласково протянул руку вошедшему офицеру.

— Вы отобедаете со мной, не правда ли? — спросил он.

— Конечно, генерал, нам надо серьезно поговорить.

— Отлично; я только что собирался сам сказать вам это.

— Да, как нельзя больше.

— Ивон, подавай кушать.

— Следовательно, по редкой случайности, мой приход кстати…

— Пожалуйте в столовую, ваше сиятельство, кушанье подано, — отвечал Ивон, кланяясь.

Когда у генерала бывали деловые обеды, как он называл их, то даже его адъютанты обедали отдельно; все слуги удалялись из столовой, и прислуживал только Ивон, от которого у генерала не было секретов; это не мешало обеду быть превосходным и утонченным; генерал был известный гастроном.

Обед начался; у всех троих собеседников был прекрасный аппетит, и несколько минут прошло в совершенном молчании, так как все проголодались.

Мы воспользуемся этим временем, чтобы познакомиться с шевалье Леви, который играет некоторую роль в этом рассказе.

Франсуа Гастон, шевалье Леви, впоследствии французский маршал и граф Леви, родился в Аяке, в Норбонском округе, 20 августа 1719 г.; в 1735 году, шестнадцати лет от роду, он вступил прапорщиком во флот, в 1737 был произведен в полковники, а в 1756 — в бригадиры. При его отправлении в Канаду, куда его просил прислать Монкальм, весьма желавший иметь его близ себя, главнокомандующий писал про него в депеше к военному министру: «Шевалье Леви выдающийся офицер; он много знает, он решителен, неутомим, храбр и опытен».

Потомство оценило эту заслуженную похвалу.

В это время шевалье Леви было сорок лет, но на вид он казался гораздо моложе; он был роста выше среднего и прекрасно сложен; во всех его движениях сказывалось необыкновенное изящество; черты лица его были мужественны, тонки, но определенны; глаза горели, и во всей фигуре виделась воинственность безо всякой аффектации.