Густав Эмар - Гамбусино

• Название: Гамбусино
• Автор: Густав Эмар
• Издательство: Полина
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1992

---

— Ну, беда невелика. Говорите.

— Ваша роль очень проста. Вы должны все подготовить для вооруженного восстания. Пусть каждый, спрятавшись в своем доме, будет готов выйти из него по первому сигналу. Надо обрушиться всей массой на испанцев, чтобы ни один из этих негодяев не ушел от нас!

— И не уйдут. Они пьяны, их взять легко.

— Может быть… Но, во всяком случае, будем наготове: ведь тот, кто не совсем пьян, будет защищаться, как лев! Берегите себя…

— Я знаю, что мне делать! — зловеще ответил алькальд. — Поезжайте спокойно. Когда вы вернетесь, все будет готово. Я свое дело сделаю.

— В таком случае, до свидания! Только торопитесь, я вернусь скоро, и вернусь не один!

— Все ясно! — ответил алькальд и отпустил мустанга. Энкарнасион пришпорил лошадь и одним прыжком

перескочил через ров. Потом, выпустив из рук поводья и наклонившись к шее лошади, он поскакал сломя голову и вскоре исчез во тьме.

Однако после бешеной скачки, продолжавшейся не меньше двадцати минут, Энкарнасион начал постепенно сдерживать лошадь. Наконец, он достиг перекрестка, где сходились четыре тропинки. В центре на каменном пьедестале возвышался железный крест; на нем раскачивалось распятие.

Энкарнасион остановился, вынул из-за пояса пистолет, прочистил его шомполом, подсыпал свежего пороха и, подняв пистолет на уровень головы, выстрелил.

Почти тотчас же сильный свет прорезал темноту дороги, по которой ехал Энкарнасион.

— Это они, — пробормотал он. — Давно пора! Он тихонько свистнул своему коню.

Благородное животное тряхнуло головой и помчалось в ту сторону, где показался свет.

Вскоре послышался шум шагов и бряцания оружием.

Энкарнасион смело стал поперек дороги и, взведя курок пистолета, крикнул:

— Кто идет?

— Мексика и независимость, — ответил голос из тьмы.

— Что за люди?

— Ранчерос дона Педро Морено.

— Хвала богу! — радостно вскричал Энкарнасион. — Я вас жду! Это вы, дон Педро?

— Да, дорогой друг, это я, — раздался мелодичный голос.

— Ах, как хорошо! — сказал Энкарнасион. — Я хочу обнять вас, дружище!

Он помчался галопом к подъезжавшему отряду и через мгновение очутился среди своих друзей.

— Клянусь богом, дорогой мой! — вскричал он, нежно обняв дона Педро. — Какой счастливый случай привел вас сюда?

— Ах, милый друг, — смеясь, ответил дон Педро, — дело обстоит очень просто. Сегодня около трех часов пополудни я вернулся в свою квадрилью, остававшуюся на несколько дней под начальством моего лейтенанта. Он-то мне и рассказал о решительном ударе, который вы хотите нанести врагу. Естественно, я решил принять участие в таком деле. Но нужно быть предусмотрительным! Поэтому я с тремя сотнями людей помчался к вам навстречу, а мой лейтенант с двумя сотнями ранчерос остался в одном лье отсюда. В случае необходимости он немедленно явится на помощь!

— Великолепно обдумано! Теперь я понимаю, почему его здесь нет.

— Он стоит в резерве… Да, но что мы должны делать? Я ведь не знаю вашего плана.

— Сейчас все объясню. Но прежде всего нам надо продолжать путь. Только пошлите сейчас же верного человека к вашему лейтенанту с приказом двинуться на Эль-Пасо. Кроме того, выделите нескольких разведчиков — выяснить, что делается на флангах отряда. А вперед мы можем ехать без боязни.

Эти два приказа были немедленно исполнены, и отряд крупной рысью двинулся в путь.

Когда отряд приблизился к крепости на расстояние пистолетного выстрела, все ранчерос по приказу дона Педро остановились. Энкарнасион Ортис тихо обменялся со своим другом несколькими словами и, отпустив поводья, продолжал свой путь галопом по направлению к деревне.

Через несколько минут он очутился у рва. Не останавливаясь, он заставил лошадь перескочить на другую сторону рва. В то же мгновение какой-то человек удержал мустанга за повод.

— Это вы, дорогой алькальд? — шепотом спросил Энкарнасион.

— Я, конечно. Жду вас.

— А ваши спутники?

— Они в двух шагах отсюда. Когда нужно будет, они появятся моментально.

— Значит, у вас все налажено. Остальное я беру на себя.

— Поступайте по своему плану. Я вам больше не нужен?

— Нет, благодарю вас, сеньор алькальд. Но я поручаю вам некоторых людей, — вы знаете, о ком я говорю.

— Лишнее напоминание! — ответил дон Рамон. — К тому же, — добавил он с усмешкой, — у меня есть мысль…

Й он тотчас ушел. Не из-за страха, а потому, что у него был свой план и ему не терпелось привести его в исполнение.

Ранчерос пробирались в деревню, прыгая один за другим через ров.

Дон Педро распорядился обвязать копыта лошадей кожаными мешочками, наполненными песком. Таким образом, всадники ехали по улицам деревни, не производя ни малейшего шума.

Первой заботой инсургентов было окружить Главную площадь, занять входы всех улиц, ведущих на нее.

Испанские солдаты, совершенно пьяные, спали глубоким сном. Им и в голову не могло прийти, какое ужасное пробуждение готовят им инсургенты.

Убедившись, что ранчерос стоят на своих постах, Энкарнасион Ортис спешился, направился к церкви и постучал в дверь.

V. КАК ЗАРЯЖАЕТСЯ МИНА

Население Мексики, как уже говорилось, составляет 7 400 000 жителей, из которых приблизительно две трети — индейцы, а одна треть — белые. Белые большей частью являются потомками испанцев, так как во времена испанского владычества границы колоний были наглухо закрыты не только для переселенцев из других европейских стран, но и для купцов. Каждому иностранцу, обнаруженному на мексиканской земле, грозила смерть.

Индейцы делятся на четыре группы или категории: индейцы бравое — «непокоренные» — живут в пустынях свободно, не признавая никаких законов, кроме своих прихотей и произвола. Их свирепые племена бесконечно воюют друг с другом, опустошая несчастные деревни, расположенные на границах их саванн. Индейцы мансос, или «покоренные», перенявшие некоторые обычаи белых, живут в деревнях, возделывают землю, пасут скот, а иногда нанимаются на работу в города. Третья категория — метисы, в большинстве — потомки знатных индейских семейств; для сохранения своих богатств метисы соглашались в эпоху заведения смешивать свою кровь с кровью победителей. Метисы втайне исповедуют свою прежнюю религию и тешат себя надеждой дожить до того дня, когда все белые будут изгнаны из Мексики. Наконец, следуют несчастные пеоны, свободные только на словах, на самом же деле — жалкие рабы, перебивающиеся со дня на день, закосневшие в глубочайшем невежестве, во власти ужасной нищеты.

Дон Рамон Очоа, чье родовое имя было Ксиломансин, происходил по прямой линии от древних вождей, или касиков, Ателолько, один из предков которых был убит по приказу императора Несауалпилсинтли при восстании в начале года Чикоме-Калли, то есть по нашему летоисчислению — 1463 года.

Эта могущественная в то время семья сохранила неугасимую ненависть к властителям Мексики и уже много лет с терпением, характерным для индейцев, ждала часа мщения.

И этот час пробил, когда Кортес высадился в Мексике для своей невероятной экспедиции.

Первые касики, перешедшие на сторону испанцев, были из семьи Ксиломансин. Это они пополнили войска Кортеса, влив в них более 20 тысяч человек своих близких и подданных.

Эта непредвиденная помощь удвоила смелость авантюристов и, быть может, решила успех дерзкой экспедиции.

Вопреки обычаю завоевателей, Кортес не проявил неблагодарности после победы. Семья Ксиломансин сохранила все свои богатства — правда, при одном условии: принятия христианства.

Много молодых девушек из этой старинной фамилии были выданы замуж за испанских офицеров, превратившихся после победы из простых искателей приключений в знатных сеньоров.

Однако со временем блеск рода Ксиломансин мало-помалу потускнел, богатства значительно уменьшились, и дон Рамон Очоа, последний представитель старшей его ветви, обладал лишь весьма скромным состоянием, что, впрочем, не мешало ему вести широкий образ жизни.

В доне Рамоне совмещались все добродетели и все пороки его народа. Благородный, щедрый, ослеплявший роскошью, если этого требовали обстоятельства, смелый, как лев, и хитрый, как лисица, — он был кумиром индейцев, видевших в нем потомка одного из самых любимых своих предводителей.

Всем своим сердцем дон Рамон ненавидел испанцев. Он считал и, быть может, не без основания, что именно они — испанцы — виноваты в упадке его рода и в его собственном стесненном положении. Он стал алькальдом только для того, чтобы легче было обманывать испанцев; как только началось восстание, дон Рамон, действуя очень скрытно, причинил огромный вред тем, кого считал беспощадными врагами своей родины. Но все это он совершал так ловко, так искусно плел нити заговора, что хотя испанские власти и были в душе уверены в его измене, они никогда не могли поймать его с поличным. У них не было уверенности, которая позволила бы им подвергнуть его суровой каре.