А. Шиуков - Война в воздухе

• Название: Война в воздухе
• Автор: А. Шиуков
• Издательство: ЦК ВЛКСМ, Издательство Детской Литературы
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1941

Второе, дополненное издание.

Автор книги А. В. Шиуков и художник К. К. Арцеулов — оба старейшие русские летчики, участники первой мировой империалистической войны. На их глазах развивалась авиация, в огне гражданской войны родился воздушный флот Страны Советов.

В рассказах А. В. Шиукова нет вымысла. Многие из них — личные воспоминания автора, другие написаны по рассказам летчиков и различным документальным материалам.

А. В. Шиуков рассказывает о том, как вооружались самолеты, как работают самолеты-разведчики — «глаза армии», как работают самолеты-бомбардировщики — самая «дальнобойная артиллерия», как работают самолеты-истребители и штурмовики — эта, если можно так сказать, воздушная «кавалерия». О многом, что делает авиация на войне, и о борьбе с авиацией рассказывается в книге «Война в воздухе».

Мы просим читателей свои отзывы о книге направлять в Детиздат по адресу: Москва, М. Черкасский пер., д. 1, Массовый отдел.

---

Действительно, высоко в небе, распластав тонкие крылья, с задорным рокотом несся на запад темный неприятельский биплан.

Сидеть в самолете и наблюдать с земли, как неприятельский летчик безнаказанно летает над нашей территорией, мы, конечно, не могли. Поэтому решили немедленно подняться в воздух, нагнать и атаковать вражескую машину. Недолго думая, запустили мотор, и я приготовился к взлету.

Вдруг с неба донесся хлопок разорвавшейся шрапнели. Затем второй и третий. Один за другим, нагоняя неприятельскую машину, появлялись белые дымки разрывов. Наконец четвертая шрапнель разорвалась совсем близко от самолета. Так близко, что казалось — снаряд угодил в самые крылья его.

На одно мгновенье прервался ровный рокот вражеской машины. Самолет словно шарахнулся в сторону, резко изменив направление полета. Затем вновь послышалась работа мотора, но уже неровная, с перебоями и фырканьем. От хвоста самолета назад потянулся волнистый дымный след. Мотор был явно поврежден.

Вначале нам показалось, что неприятельский самолет собирается опуститься на нашем аэродроме. Он шел со снижением прямо на нас. Но затем раздумал и повернул к себе, несмотря на то что мотор работал все хуже и хуже.

Я немедленно поднялся в воздух и направился в сторону передовых позиций, с тем чтобы, набрав высоту, отрезать дорогу неприятельскому летчику. Мой летнаб приготовил оружие. Однако нам не пришлось пустить его в ход. Вражеский самолет вдруг закачался в воздухе и, клюнув носом, камнем пошел вниз. При ударе о землю вспыхнул разлившийся бензин, и машина сгорела дотла вместе с летчиком и летнабом.

Как выяснилось впоследствии, «немец» был сбит солдатом-артиллеристом при любопытных обстоятельствах.

Километрах в восьми от нас был аэродром нашего авиационного дивизиона. Для охраны самолетов от воздушного нападения неподалеку расположилась артиллерийская батарея — всего четыре пушки. Когда на горизонте появился неприятельский самолет, к одной из пушек, еле перебирая ногами, подошел какой-то пьяный офицер.

— Ты умеешь стрелять по пти-птицам? — спросил он стоявшего у пушки солдата.

— Так точно, умею! — молодцевато вытянувшись, ответил тот.

— Сним-ми мне вон того гус-ся, что р-разо-р-рался в воздухе, — сказал офицер, указывая пальцем на неприятельскую машину. — На н-нервы, под-длец, действует! Сним-ми — треш-шку заработаешь.

— Слушаюсь! — коротко ответил солдат и направился к пушке. Зарядил, нацелился и сделал четыре выстрела.

Когда подбитый самолет закачался в воздухе, офицер пришел в дикий восторг. Если бы ноги слушались его, он бы пустился в пляс. Во всяком случае, он сдержал слово и сунул солдату в руку трехрублевую бумажку.

12. В огне разрывов

Но таких снайперов было немного, и очень редко удавалось сбить самолет тремя-четырьмя выстрелами из орудий. Чаще всего по самолету стреляло одновременно несколько батарей, выпуская по нему десятки, а то и сотни снарядов.

Однажды и меня самого сбила неприятельская артиллерия. Я ведь тоже в свое время являлся воздушным врагом для немцев и австрийцев, и за моим самолетом охотились неприятельские артиллеристы.

Как-то летом 1916 года наш отряд получил срочное задание. Надо было произвести разведку и фотографирование очень важных военных укреплений на австрийской территории. Лететь туда на наших тихоходных, плохо вооруженных самолетах было крайне рискованно.

Однако этой разведке придавалось большое значение, и надо было произвести ее, несмотря ни на какие жертвы. Поэтому решили посылать по одному самолету до тех пор, пока какому-нибудь из них не удастся выполнить задание. Такое же задание было дано и летчикам соседнего отряда.

Первым вылетел я со своим летнабом. В случае нашей гибели должен был лететь второй самолет, потом третий, четвертый… И вот, провожаемые грустными взглядами остающихся, ранним утром ушли мы в безоблачное голубое небо.

Проверили в воздухе свои пулеметы, описали над аэродромом большой круг и, набрав высоту, направились к фронту.

Как только пересекли мы линии окопов, десятки неприятельских пушек послали в нас свои смертоносные снаряды. Впереди нас вспыхнули сразу десятки шрапнелей. Целые группы дымков выросли перед нами, как бы загораживая дорогу нашему самолету. А затем начался обычный беспорядочный обстрел с разных сторон. То здесь, то там появлялись в небе черно-желтые и розовато-белые облачка дыма. Медленно рассеиваясь, проплывали они мимо нас, точно гигантские куски разноцветной ваты. И чем ближе к цели, тем сильнее становился обстрел.

Впереди нас, окруженный венцом многих десятков разрывов, шел самолет из соседнего отряда. У нас была одна цель, одно задание. Как чайка в бурю, бросался он из стороны в сторону, лавируя среди шрапнельных разрывов. Их было так много, что все небо покрылось кудрявыми барашками.

Мы находились всего лишь километрах в восьми от наших окопов, когда мой летнаб крикнул мне что-то в телефон и показал рукой вдаль. В том месте, где мы только что видели самолет, внезапно возник яркий клубок пламени, который стремительно понесся вниз. Неприятельский снаряд, должно быть, угодил прямо в самолет нашего товарища, разбил его и зажег, как факел…

Теперь всю мощь своего артиллерийского огня противник направил в нашу сторону. Уходя от разрывов, я беспрерывно менял направление полета: делал зигзаги, устремлялся вверх и вниз, шарахался то влево, то вправо.

Многих разрывов не видел я со своего места под крыльями. Но в летнабовской кабине сидел старый «воздушный волк». Он зорко следил за обстрелом и все время подсказывал, что делать мне в следующее мгновенье. — Вправо! Влево! Вверх! Вниз! — слышал я в переговорной трубке его голос.

И, подчиняясь его команде, я направлял самолет в нужную сторону.

Вокруг нас сомкнулось кольцо разрывов. Вверху, внизу и на уровне нашего полета одновременно рвались десятки шрапнелей. Все ближе и ближе подбирались они к нашему самолету, осыпая его дождем мелких осколков. Казалось, все небо превратилось в сплошное черно-желтое облако дыма. Даже сквозь рев нашего мотора было слышно тяжелое кряканье разрывавшихся снарядов.

Мой летнаб отстегнулся от сиденья и, встав в кабине во весь рост, следил за вспыхивающими то здесь, то там разрывами. Кричать он уже не мог. Теперь он толкал меня в плечо — в левое или в правое, в зависимости от того, куда надо было мне повернуть самолет. Шлепком по шлему он указывал мне направление вниз. Когда же снаряды подобрались к самому самолету, он уже не шлепал, а дубасил меня по голове…

Вдруг сильной волной воздуха самолет отбросило в сторону и накренило.

Мотор зачихал, закашлял, захлопал. Воздушный винт замедлил вращение. Я попытался отрегулировать работу мотора, но ничего не вышло. Он начал катастрофически сбавлять обороты и наконец совершенно остановился. Круто повернув самолет, я направил его в сторону наших позиций.

Остановка ли моего мотора или стремительный поворот самолета в сторону и крутое снижение было причиной этого — не знаю, но неприятельская артиллерия прекратила обстрел, и в воздухе воцарилась тишина, которая нарушалась только свистом тросов моего самолета.

Вдруг я почувствовал холод в ногах. Несмотря на теплое утро, ноги у меня начали мерзнуть, как в сильный мороз. Я недоумевал — отчего бы это? Заглянул в кабину — и так и ахнул. Трубка, питающая мотор бензином, была перебита, очевидно, осколком снаряда, и из нее лился бензин прямо в кабину и мне на ноги.

Заметив поломку бензинопровода, я попытался соединить концы трубки. Мне удалось, зажав их в руке, направить часть бензина в мотор. Он мгновенно заработал, сначала слабо, затем все сильней и сильней. Полной мощности он не мог дать, но мне удалось повести самолет с небольшим снижением.

Так я летел около двух минут, сопровождаемый артиллерийским обстрелом, который возобновился тотчас же после того, как мотор заработал. Все это время бензин продолжал литься мне на ноги. Когда же бензин иссяк, мотор окончательно стал. Дальнейший путь мы проделали без мотора и благополучно спустились в двух километрах от окопов, в тылу наших войск.

13. Враг на земле

Так обстреливали нас с земли четверть века назад. Современная противосамолетная артиллерия далеко ушла от зенитных пушек времен первой империалистической войны. Сейчас она — страшный враг неприятельской авиации.

Противовоздушная артиллерия в наши дни стреляет почти вертикально вверх и забрасывает свои снаряды на девять-десять километров и выше. Теперь зенитки уже довольно скорострельны — за одну минуту они выпускают по самолету от пятнадцати до двадцати снарядов. Существуют еще скорострельные автоматические и полуавтоматические пушки, которые могут сделать сто — сто двадцать выстрелов в минуту. Но они забрасывают свои снаряды на высоту всего лишь двух-трех километров. Да и снаряды у них небольшие — с огурец.