Борис Штерн - Лишь бы не было войны или Краткий курс соцреализма

• Название: Лишь бы не было войны или Краткий курс соцреализма
• Автор: Борис Штерн
• Жанр: Публицистика

---

— Это что? — удивляется плавкам Нацмен. — А, знаю! Встреча на Эльбе. А это что? — спрашивает он, показывая на обгоревшую амбарную книгу. — Тоже знаю. Это вещественное доказательство. Сжечь хотел, но не вышло — анекдоты не горят. Значит, ты коллекционируешь антисовместные анекдоты? Нет?.. Как «нет»?!.. Я же тебе объяснил — не люблю, когда обманывают! Нехорошо обманывать!

Отступать некуда, надо врать.

— Я анекдоты не коллекционирую, — отвечает богатырь Соцреализм. — Я их сам сочиняю.

Чудесный Нацмен перевернулся на спинку на подогретом песочке и стал высматривать в небесах — не пролетит ли транспортный «юнкерс» за дружественной ерманской делегацией? Но погода оставалась нелетной.

— Значит, это ты про меня анекдоты сочиняешь? — спросил он и дунул на шофера Гулько Макара Егорьевича, который после освобождения крепостных крестьян работал истопником в Симбирской гимназии при Керенском-старшем.

И Макар Егорьич опять исчез.

— А я ищу, ищу — кто это такой смелый про меня анекдоты сочиняет? И никак не могу найти. Думал — фольклор, народное творчество… Вот он где, сочинитель!

— Я не только анекдоты, — расхрабрился врать Соцреализм. — Я много всего сочиняю.

— Ну, перечисли. Может быть, я читал. Я люблю буквы читать.

— Все сразу не вспомнить. «Чугунный поток» — я написал. А еще — «Раствор». И «Краснодон» — тоже.

— Ты ври, да не завирайся, — погрозил пальцем Чудесный Нацмен. — «Краснодон» написал Фадей Александров, Первый Совместитель Союза Литераторов. Жаль, плохо врать умел. Врет и оглядывается. Я ему объясняю: «Не умеешь, не берись!» А он себе пулю в лоб.

— Я за него батальные сцены писал, — настаивает Соцреализм.

— А «Хождение по кругу» кто написал?

— Я.

— Молодец — уверенно отвечаешь. А «Тихий Дон» кто написал? — спросил Чудесный Нацмен, зловеще сверкнув янтарными глазами.

— В соавторстве с Шороховым. Я ему объяснил, как надо — мол, так и так, а сам уехал в Одессу снимать кинофильм «Броненосец Потемкин».

— Ты у нас еще и кинорежиссер?!

— Я.

65. ЕСЛИ ЗАВТРА ВОЙНА

Чудесный Нацмен беспомощно огляделся по сторонам, разыскивая на пляже шофера Гулько Макара Егорьевича, который на следующий день после вооруженного восстания экономисту Н.Ильину вычистил ботинки до зеркального блеска, а тот заглянул в них, обиделся и сказал: «Запомните, Макар Егорьевич: мы — не рабы, рабы — не мы!», ботинки в тот день не надел и пошел в Совместный Комитет в одних носках.

Шофер Гулько сразу и возник с махровым полотенцем в руках.

— Накинь-ка, Макар Егорьевич, на меня шинель — погода что-то нелетная.

И шинель возникла.

— Шлепнул? — спрашивает Чудесный Нацмен, кутаясь в шинель.

— Ну, — с большим трудом отвечает молчаливый шофер Гулько, из которого лишнего слова под пыткой не вытянуть, хоть режь.

— А ты расскажи, расскажи, Макар Егорьевич, как именно ты его шлепнул? С подробностями. Мне все интересно.

— Ну… Завел мотор и шлепнул.

— А мотор зачем?

— Ну… Чтобы выстрела не было слышно.

— Постой, постой… — удивляется Чудесный Нацмен. — При чем тут выстрел?.. Ничего не понимаю… Какой выстрел?.. Зачем выстрел?..

— Вы приказали, — отвечает шофер Гулько Макар Егорьевич, который свой именной браунинг каждый день часовым маслом смазывал, как куранты, на всякий случай.

— Что я тебе приказал?!

— Найти и шлепнуть.

— А ты что сделал?!

— Это самое.

— Ты что, межнациональный язык не понимаеш-шь?! — зашипел Чудесный Нацмен, опять оглядываясь по сторонам и призывая Бога в свидетели. — Я тебе приказал «шлепнуть», а ты что сделал?! Уголовник! Человека ни за что убил! Что люди о нас подумают? Под суд пойдешь! Единственную жизнь у человека отнял! Ты хоть знаешь фамилию кого застрелил?

— Жданова.

— Полюбуйтесь — Жданова застрелил! Кто теперь вместо Жданова будет врать мне о журналах «Нева» и «Новый мир»? А если завтра — война? А? — спросил Чудесный Нацмен, заглядывая в невинно-голубые глаза Соцреализма. — А?

66. НОВОЕ НАЗНАЧЕНИЕ

— Ты меня «Броненосцем „Потемкиным“ наповал убил! — продолжал Чудесный Нацмен, не дождавшись ответа на свое „а?“. — Вот кто мне будет врать вместо Жданова на идеологическом фронте — ты! Служебный „ЗИС“, кремлевский паек, персональный оклад. Говори „да“, соглашайся. Раньше я экономиста Н.Ильина не до конца понимал, а сейчас до конца понял. „Есть ТАКАЯ партия!“ — сказал экономист Н.Ильин. Помнишь?.. Зачем он это сказал? А ЗАТЕМ. Что-то нужно было сказать, промолчать нельзя, а в голову после пива ничего не лезет. Вот и сказанул. И что?.. А ничего. Сошло за первый сорт. Непредсказуемость — вот смысл. Бог кидает кости. Немотивированность поступков. Мотивированность непоступков. Сегодня мне кто-нибудь пакость сделает — а я его награжу. Завтра мне кто-нибудь услугу окажет — а я его на цугундер… Понял основополагающий метод ответов на больные вопросы современности? Партия у нас какая? ТАКАЯ. Зачем? ЗАТЕМ. Куда? ВПЕРЕД. Когда? ЧЕРЕЗ ДВАДЦАТЬ ЛЕТ. Таким вот Макаром. Хочешь, сейчас этот метод на Макаре Егорьевиче испробуем?

— Скажи мне, Макар Егорьевич, — продолжал Чудесный Нацмен, — нужен ли нам строй цивилизованных кинооператоров? Нужен или не нужен? Не вороти рыло… Попробуй, соври разок. Молчишь ты, Макар Егорьевич. Не умеешь врать, не умеешь ставить вопросы ребром. Сколько раз я тебе объяснял, а ты врать не научился. Неграмотный ты человек. Экономист Н.Ильин так сказал: «Неграмотный человек — не человек». Вот потому ты за мной шинель таскаешь, а не я за тобой. Ну, Бог с тобой!.. Сегодня какое июня? Двадцать первое? Что за Черт — все двадцать первое и двадцать первое. Иди, Макар Егорьевич, подготовься к тому, о чем нас Рикард Сорго вовремя предупредил. Почисть мне назавтра хромовые сапоги и мундир, завтра великий день. Полотенце оставь, я искупаюсь.

Чудесный Нацмен пошлепал себя по ляжкам, вбежал с разбегу в озеро Рица, нырнул-вынырнул, пустил фонтан из моржовых усов и саженками поплыл на середину озера.

67. СВЕРШИЛОСЬ!

Вот и сбылась судьба Соцреализма-богатыря…

«Свершилось! — как любил говаривать экономист Н.Ильин. — Чего еще надо?»

— Довольны, Ваше Превосходительство? — спрашивает его шофер Гулько Макар Егорьевич, который в историческую ночь с двадцать четвертого на двадцать пятое отнес на почту срочную телеграмму экономиста Н.Ильина:

«ПРИЕЗЖАЕМ ЛЕНИНГРАД БРОНЕПОЕЗДОМ N12-22 ТАКОГО-ТО ВО СТОЛЬКО-ТО ТЧК ПРОМЕДЛЕНИЕ СМЕРТИ ПОДОБНО ТЧК ЦЕЛУЮ ТЧК ДУСЯ ТЧК»

Доволен ли?

— Нет ли у тебя, дядя, чего-нибудь перекусить? — отвечает Соцреализм-богатырь. — Не завалялся ли у тебя какой-нибудь бутерброд с ливерной колбасой?

— Бутерброд? — задумчиво переспрашивает шофер Гулько, который каждое утро покупал экономисту Н.Ильину в киоске за свои денежки свежую газету «Правда», а тот как всегда должок забывал отдать.

Переспросив это, Макар Егорьевич начинает перетряхивать одежду Чудесного Нацмена — заглядывает в сапоги, выворачивает карманы галифе, вытряхивает из рукава френча три потертые козырные карты профессора Карла Фридриксонна и прячет себе в карман.

— Все, кажись… — озабоченно бормочет шофер Гулько, который стеклянный гроб с телом экономиста Н.Ильина на собственном горбу тащил на балкон Кшесинской (на шестой-то этаж!). — Что ты спросил? Повтори, у меня с дореволюции с головой не в порядке.

— Пожрать, спрашиваю… — повторяет Соцреализм, ошарашенный таким бесцеремонным обыском личных вещей Чудесного Нацмена.

— В машине сухарь с огурцом завалялся. Поесть некогда, — отвечает Макар Егорьевич, который в шушенской ссылке выиграл у экономиста Н.Ильина партию в стоклеточные шашки и всю жизнь с приятствием вспоминал об этом событии.

С этими словами шофер Гулько, которого Лаврик-Павлик лично допрашивал («Куда ты, Макар, телят гонял?» — но Макар никого не выдал), наставляет на богатыря Соцреализма именной браунинг, тащит за шиворот к автомобилю, бросает его на заднее сиденье «ЗИСа» и заводит кривой железякой мотор, под звуки которого он сегодня не без удовольствия Жданова шлепнул.

68. Я — СЫН ТРУДОВОГО НАРОДА

— Теперь держись! Пора отсюдова когти рвать, здесь сейчас ТАКОЕ начнется! — говорит шофер Гулько, под которого сам-друг Лаврик-Павлик глубокую яму копал, да недовыкопал — не сделана еще Царь-Лопата, чтоб Макару Егорьевичу яму выкопать. — Ключ на старт! От винта! Поехали!

Что-то у него с головой не в порядке.

Рванули с места на третьей скорости, прорвали «ЗИСом» колючую проволоку и понеслись по взлетной полосе для тяжелых бомбардировщиков, плавно переходящей в правительственное шоссе. За каждым кустом телефонисты им честь отдают — думают, что сам Чудесный Нацмен на фронт собрался.

Ушли от погони, вроде.

Впрочем, никто и не гнался.

— Слухай, хлопец, сюда, — говорит Макар Егорьевич, которого заплечных дел мастера в белых халатах однажды отправили в дурдом, но он с этапа сбежал. — Слухай и запоминай. Если со мной что случится — передашь нашим во 2-й таксопарк. Я — сын трудового народа. Ты — сын пролетарского писателя. Значит, мы с тобой рабочий класс. А он — сын Пржевальского. Нам с тобой нечего терять, кроме своих жизней, а сейчас жизнь у нас такая: тикать как можно дальше от эпицентра. Ты жуй сухарь и огурцом закусывай… Думаешь, Пржевальский куда поплыл? Купаться поплыл, думаешь? Не угадал. Он вчера ерманцам в преферанс Расею продул, даже шулерские карты профессора Карла Фридриксонна не помогли. Играть, дурак, не умеет. Не умеешь — не садись! Ишь, гребет… Поплыл договариваться — к какому числу Москву сдавать, где за Уралом провести демаркационную линию. Ну, ничего! Сейчас МЫ их всех накроем, голубчиков!