Александр Вельтман - Приключения, почерпнутые из моря житейского

• Название: Приключения, почерпнутые из моря житейского
• Автор: Александр Вельтман
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1957

Предлагаем знаменитый роман известного русского писателя А.Ф. Вельтмана (1800-1870 гг.). "Плутовской" сюжет, авантюрная интрига, оригинальные персонажи, искрометный язык повествования создают яркую картину подлинной русской жизни.

---

Встав из-за стола, иллюминованного, кроме канделябров, по распоряжению самого Василия Игиатьича, двумя золочеными статуями, которые у прежнего хозяина стояли по углам залы, держа в руках по полпуду свеч, Авдотья Селифонтовна пошла переодеваться, а наш Прохор Васильевич свободно зевнул и сказал про себя: «Потеха!»

Конон стерег уже его.

– Пожалуйте в кабинет, – шепнул он ему. – Зачем мне туда жаловать?

– Важное дело.

– Какое?

– Про то он знает.

– Хорошо.

Дмитрицкий хотел уже идти; но его обступили охотники поздравлять и свидетельствовать свое почтение, с расточительною щедростью на желания.

Особенно некоторые из молодежи, всматриваясь в бывшего закадычного друга, с недоверчивостью в собственные глаза, робко подходили к нему напоминать старую дружбу.

Мнимый Прохор Васильевич с восторгом ахал и с удивлением восклицал: «Как вы переменились! Ей-ей, не узнал! Скажите пожалуйста! В такое короткое время!»

– В самом деле, и его ни за что нельзя узнать! Так переменился! – шептали между собой бывшие приятели Прохора Васильевича.

– Нечего сказать, великолепный дом у вас, Прохор Васильевич!

– Изрядный, – отвечал нетерпеливо Дмитрицкий. – Помилуйте! господский дом!

– Неужели?

– Ей-ей! Так-таки его со всем убранством и изволили купить?

– Вот как видите, кроме свечей; свечи особенно куплены.

– Так-с; уж конечно стеариновые?

– Старинные, древние.

– Так-с, стало быть оно и значит старинные. Совершенно справедливо-с: вот на памяти моей вологодские маненько чем уступали. Чем больше свеча вымерзла, тем белее, сударь, и крепче. Как зим пять прохватит ее морозом, так и повыжмет сок-то, не хуже тисков. А почем изволили брать пуд?

– Право, не знаю; а вот я сейчас спрошу.

И Дмитрицкий бросился из толпы, через ряд комнат, в свой кабинет, подле роскошной спальни, где сваха Матвевна, окруженная толпой разряженных Игнатишен, Кузминишен, Панфиловен и Филипповен, играла важную роль.

Тут показывала она любопытным богатую постелю, огромное трюмо, в которое все охорашивались, разные убранства, разные вещи и оценяла их. Аханью не было конца.

Между тем как в пространных великолепных комнатах, где некогда хозяин чинно принимал гениальных русских актеров, разыгрывавших без платы, у себя и в гостях, от позднего утра до раннего, роли лордов и леди, маркизов и маркиз, а новые подражатели барства и господства расхаживали под гром музыки, покашливая, поглаживая бороды и рукава сюртуков и фраков, как будто говоря: «Каково сукнецо-с?» – поправляя перчатки, платки на шее и шали на плечах, натуживаясь, чтоб порастянуть узкий корсет, и нося перед собою обеими руками передний хвост платья, чтоб не наступить на него и не грохнуться, – Дмитрицкий заперся в своем кабинете и беседовал с Трифоном Исаевым.

– Ну, что? Какое важное дело?

– А вот какое! черт принес не вовремя настоящего Прохора Васильевича; чуть-чуть было не затесался к вам па свадьбу!

– Неужели? За чем же дело стало?

– К счастью, что я поймал его за хвост у самых ворот!

– Ах, дурень! Кто тебя просил?

– Кто просил! поставил бы он все наше дело вверх тормашками.

– Ах, Трифон! Все дело испортил! Какая бы славная была Штука!… Двойник! Ах, досада! экой ты урод!

– Шутите, шутите!

– Врешь, дурень, не шутки; это бы так затронуло мое самолюбие: пусть бы кто решил, который из нас чертово наваждение и который настоящий Прохор Васильевич… как ты думаешь, кого бы из нас «тятенька» признал за настоящего сына? а?…

– Вот время нашли черт знает о чем говорить!

– Спрашиваю, так говори! – крикнул Дмитрицкий.

– Что вы кричите!… шутки, что ли? Того и гляди, беду наживешь… Право, вы черт!

– Молчи, шитая рожа! Если сам не видывал черта в глаза, так не смей сравнивать меня с его портретом… Иу, так которого же из нас тятенька признал бы за настоящего Прохора Васильевича?

– Разумеется, что настоящего и признал бы.

– Врешь, Трифон! По твоим рассказам настоящий Прохор Васильевич, несмотря на то, что настоящий, настоящая дрянь; так ли?

– Да оно так…

– А я золото?

– Кто говорит…

– Так каким же образом разумный человек, «тятенька», предпочел бы дрянь золоту?

– Дрянь, да своя.

– Ты – Тришка! а больше ничего. Где ж наш настоящий Прохор Васильевич? куда ты его девал?

– У меня на квартире…

– Хм! Что ж теперь делать с ним?

– А по-моему, вот что…

– Что?

– Да что… так, ничего то есть… знаете? – отвечал Трифон Исаев, зверски усмехаясь.

– Что-о? – крикнул грозно Дмитрицкий, – ах ты скаред! Тронь только волос на голове его, так знаешь куда ворочу?…

– Экая гроза! поди-ко-сь. Что ж… вместе!

– Молчать!… Слушай, зверь, я и себя не поберегу!

– Да что, вправду, ругаться стал! Слуга, что ли, я достался!… Сам-то что?

– А вот что!

Дмитрицкий схватил Трифона за ворот и встряхнул.

– О-о, дьявол! – прошипел он, задушив голос, – в самом деле дьявол!

– Прохор! а Прохор! Что ты тут делаешь, ушел от гостей? – раздался голос Василия Игнатьевича за дверьми.

Трифон Исаев побледнел с испугу, бросился было в двери.

– Куда, мерзавец, трус? Стой здесь! – крикнул Дмитрицкий, схватив его снова за ворог и оттолкнув от двери.

– Прохор, отвори!

– Сейчас, тятенька, – отвечал Дмитрицкий.

– На кого ты там кричишь?

– Да вот на этого мерзавца.

– Да что такое?

– Да ничего, тятенька; так себе кричу, переодеваюсь; ступайте, я сию минуту приду.

– Ну, смотри же, скорее.

– Сейчас.

– Фу! перепугался! – проговорил Трифон.

– Я тебе говорил, что ты и мерзавец и трус!

– Полноте уж браниться-то, лучше подумаем, что делать I с Прохором Васильевичем.

– Где ты его отыскал?

– Сам нашелся, – отвечал Исаев и рассказал встречу свою с ним.

– Так он не в своем виде?

– Уж так-то не в своем.

– Иначе и быть не может; потому что я принял его вид… Ну, подавай его сюда.

– Это как?

– А так, просто: пусть его занимает свое место и у «тятеньки» и у Селифонтовны… надоело! Не хочу быть Прохором Васильевичем!

– Нет, уж это не приходится, – сказал Трифон Исаев, пожав плечами, – взявшись за гуж, не говори, что не дюж… Her, уж извините, я хлопотал недаром!

– Послушай, брат, если мне что надоело, так ты со мной недолго разговаривай!… Ты мошенник; а я помню заповедь и не желаю ни дома Прохора Васильевича, ни отца его, ни Авдотьи Селифонтовны, бог с ними! Покуда не было настоящего налицо, отчего не заменить; а если явился, так кончено!

– Эх, господин! Свяжешься и не рад: и видно, что не наш брат…

– Ну, не рассуждать! Ни слова! Видишь!

Дмитрицкий отпер бюро, выдвинул ящик и показал Трифону Исаеву пук ассигнаций.

– Ой ли? Так приданое-то за нами?

– Видел? Ну, и довольно; пошел же. Когда пришлю Конона, – привести моего двойника сюда, да снарядить как следует.

– Уж это-то пусть так, мы его поставим на место, да чур без меня ни шагу, – сказал Трифон Исаев, взглянув хищным ястребом на бюро, а потом на Дмитрицкого.

– Ступай, ступай!

– Все это комедия, господин; а уж куда комедии-то я ломать не мастер!

– Врешь, мошенник: недаром на тебе вместо человеческого лица плутовская рожа.

– Нет, право, не мастер: по-нашему бы… Э! да и квит с Дубинкой! – сказал Трифон Исаев, выходя.

– Ну, счастлив, что ушел, каналья! – крикнул Дмитрицкий вслед ему.

– Виноват, виноват, не буду!… «Да, не буду, – продолжал про себя Трифон Исаев, пробираясь на улицу. – Голова, да словно как будто недоделан, не выдерживает, то есть, характера… Уж я знаю, что он все равно, так или не так, а накутил бы… Оно будет лучше попридержаться настоящаго-то… обязать его, то есть, чтоб век добро помнил…»

Прохор Васильевич в каком-то бреду сидел на нарах, уставив глаза на нагоревший шапкой огарок, и разговаривал сам с собою. Он вздрогнул, когда вошел Трифон Исаев и крикнул:

Прохор Васильевич! батюшко!

– Триша, это ты? – проговорил он, подняв на него мутный взор.

– Прохор Васильевич! Что это за чудеса такие на свете бывают!

– Что, Триша?

– Ох, дайте опомниться!… своими глазами видел!… Ей-ей, видел вас же… И там вы, и здесь вы же!… Так я и ахнул… Господи, думаю, что это такое: два Прохора Васильевича!…

– Что ж это такое, Триша? – спросил Прохор Васильевич, дрожа всем телом.

– Прибегаю в дом к тятеньке вашему, пробился сквозь народ, к дверям… Возможное ли это дело, думаю, какой же еще Прохор Васильевич взялся? Верно, неправду говорят люди…

– Ох, Триша, Триша, верно правду говорят люди… верно, это божие наказание…

– То-то и беда, что правда, – прервал Трифон Исаев, – не выдумывать же мне… Господи, думаю, чудится мне, или это тень Прохора Васильевича?…

– Ох, что-то страшное ты говоришь, Триша!…

– Ей-ей!… Должно быть, тень ваша… говорят же, что двойники бывают… Уж что-нибудь, да не так, недаром!… Верно, думаю, свахи перессорились за Прохора Васильевича; а сваха Авдотьи Селифонтовны, чтоб поставить на своем, взяла да и наступила на тень вашу, сдернула ее с вас, и вышел двойник… Подкинула его вместо вас в дом к тятеньке, да теперь и женит на Авдотье Селифонтовне…