Сергей Лавренов - Советский Союз в локальных войнах и конфликтах

• Название: Советский Союз в локальных войнах и конфликтах
• Автор: Сергей Лавренов
• Издательство: ACT, Астрель
• Жанр: Политика
• Год: 2003
• ISBN: 5–17–011662–4, 5–271–05709–7

«Холодная война» начиналась с противостояния двух неравных по мощи сверхдержав. Хотя СССР был способен сокрушить ближайших европейских союзников США, американские бомбардировщики и ракеты могли стереть с лица земли его основные жизненные центры, в то время как сами США вплоть до конца 50-х гг. оставались неуязвимыми для контрудара. В своих расчетах каждая система исходила из того, что противная сторона хочет ни больше ни меньше как полного уничтожения своего оппонента-противника. При этом Запад рассматривал советскую внешнюю политику как своеобразный симбиоз стародавнего русского империализма со стремлением распространить влияние коммунизма в Европе. Москве приходилось отчаянно бороться за сохранение, а там, где это возможно, и расширение своей «странной», не похожей ни какую другую в мировой летописи, «империи».

---

Таким образом, военно-политические кризисы данного вида занимали заметное место в послевоенном кризисном ряду. Наиболее распространенными они были в Европе, Латинской Америке, на Ближнем и Среднем Востоке, в Юго-Восточной Азии – регионах, где наиболее активно проходило соперничество двух сверхдержав.

Как правило, подобные кризисы имели смешанную причинную основу. В целях завуалирования своих намерений инициаторы кризиса в отдельных случаях стремились обострить имевшиеся в странах – объектах воздействия межнациональные (иранский кризис 1945–1946 гг. и др.), территориальные (сомалийско-кенийский 1964 г., сомалийско-эфиопский 1977 г., вьетнамо-кампучийский 1977–1978 гг., китайско-вьетнамский 1978–1979 гг.) и другие противоречия.

По сравнению с кризисами «распространения влияния» данные кризисы также отличались большей остротой, а в отдельных случаях – длительностью и возобновляемостью. Это было связано в первую очередь с потенциальной возможностью серьезного нарушения внутрисистемных (социально-политических, экономических, военно-блоковых) отношений. В ходе таких кризисов, как берлинские (1948–1949, 1961 гг.), вьетнамские (1965, 1968 гг.), в отдельные периоды возникала опасность межсистемного военно-политического кризиса, грозившего перерасти в вооруженные столкновения. В тех случаях, когда возникала опасность проникновения оппонента в традиционную сферу влияния (СССР через Кубу в Латинскую Америку), реакция другой сверхдержавы являлась, как правило, бескомпромиссной и решительной (США в Доминиканской Республике, Гренаде и др., СССР в Венгрии, Чехословакии и др.).

Глава 4. Борьба за национальное самоопределение

Значительное число военно-политических кризисов (10,9% от общего числа) были вызваны борьбой различных национально-этнических общностей (народов, наций, народностей, национальных меньшинств) за национальное самоопределение.

Борьба за национальное самоопределение в послевоенный период обусловливалась специфическим причинным рядом и соответственно принимала различные формы: от антиколониальной до ирредентистских (восстановительных), автономистских и сепаратистских движений. Квебеки в Канаде, баски и каталонцы в Испании, бретонцы и корсиканцы во Франции, Флеминги в Бельгии, шотландцы и ирландцы в Великобритании, македонцы, албанцы и сербы в бывшей Югославии, курды в Иране, Ираке и Турции, ибос в Нигерии, эритрейцы в Эфиопии, баганда в Уганде, нагас в Индии, кайя в Бирме, тамилы в Шри-Ланке, тибетцы и некитайские меньшинства в Китае – лишь отдельные примеры в ряду подобных[411].

Исторически наиболее ранними в послевоенный период стали национально-освободительные движения, направленные на избавление от колониального режима правления и обретение независимости. Подобные кризисы относятся к практически завершенной странице истории и достаточно подробно представлены в историографии. Их особенность прежде всего в том, что они располагались в так называемой «пограничной зоне» между двумя типами военно-политических кризисов.

С одной стороны, колониальные державы, осознававшие неизбежность перемен, стремились сохранить свое влияние в колониях или по крайней мере воспрепятствовать распространению влияния других, прежде всего социалистических государств. Для этого практически каждая великая держава выдвинула свой проект реформирования собственной колониальной империи. Так, программа, выдвинутая президентом Франции Ш. де Голлем в марте 1945 г., предполагала создание Индокитайской федерации из пяти государств: Тонкина (Северный Вьетнам), Аннама (Центральный Вьетнам), Кохинхины (Южный Вьетнам), Камбоджи и Лаоса[412]. Федерация должна была находиться под правлением колониальных властей и входить на правах «присоединившегося государства» во Французский Союз. В свою очередь голландские власти (Нидерланды) намеревались восстановить колониальное господство на основе провозглашенного королем Вильгельмом в декабре 1942 г. плана создания Нидерландского союза – федерации, в которую должны были войти Нидерланды, Нидерландская Индия (Индонезия), Суринам и Кюрасао, объединенные внешнеполитическим и военным союзом[413].

С другой стороны, эти кризисы вызывались непосредственно национальным фактором, то есть стремлением национальных движений, возглавлявшихся руководством колоний (оформленным в результате политического договора с бывшей метрополией, а в отдельных случаях и самопровозглашенным), добиться безусловной независимости, что вызывало сопротивление колониальных держав. В частности, незадолго до окончания войны с Японией между США и Великобританией было достигнуто особое соглашение о совместных операциях союзнических сил по пресечению национально-освободительного движения в Азии в период разоружения японских войск[414].

Особую остроту разворачивавшемуся противостоянию придавал тот факт, что на многих колониальных территориях национально-освободительное движение находилось под сильным влиянием коммунистических и левых партий или возглавлялось ими.

К концу Второй мировой войны коммунистические партии пользовались преобладающим влиянием среди народных масс Алжира, Китая, Французского Индокитая и Малайи, обладали сильными позициями в Бирме, на Филиппинах, в Тунисе, а также в ряде районов Индонезии, Индии и Цейлона.

В результате подобные кризисы воспринимались не только как угроза утраты важных в военно-политическом и экономическом отношении колониальных территорий, но и как проявление системного кризиса между двумя мировыми системами, что придавало этим кризисам, как правило, ожесточенный и длительный характер.

Международные военно-политические кризисы не возникали и в том случае, когда в ряде стран, к примеру Бирме, Индии, Цейлоне, существовала возможность относительно мирного, компромиссного достижения независимости без возникновения острых кризисных ситуаций с бывшей метрополией. Предпосылкой мирного бескризисного разрешения конфликтных отношений являлась адекватная оценка метрополией силы национально-освободительного движения, перспектива длительной вооруженной борьбы, способная создать угрозу революционного взрыва и прихода к власти левых сил, а также готовность обретающей независимость колонии на тесные, ассоциированные связи с бывшей метрополией. Характерна в этом отношении судьба Экваториальной Африки, где появившиеся на карте африканского континента в августе 1960 г. четыре новых государства (Чад, Центральноафриканская Республика, Конго, Габон) обратились с просьбой оставить их в составе Французского сообщества[415].

Гарантией тесных отношений с метрополией считалось не только сохранение зависимости бывшей колонии, но и восстановление в ней военного присутствия. К примеру, Великобритания предусматривала обширные военные меры по обеспечению общесоюзной программы реоккупации. В район действий британских войск входили Бирма, Таиланд и южная часть Французского Индокитая, Сингапур, Малайя, Нидерландская Индия и др. Этой же цели служила политика создания «периферийных» военно-политических блоков и организаций, способных контролировать или оказывать воздействие на развитие внутриполитической обстановки в странах региона или субрегиона.

В тех же случаях, когда конфликтные отношения достигали уровня кризисных, их «пограничное» расположение на стыке двух системных кризисов (распада колониальных империй и соперничества мировых систем), обусловливал возможность их резкой эскалации на кризисной шкале: от субрегионального уровня, затрагивающего метрополию и одну или несколько колоний, до регионального, прямо или косвенно затрагивающего интересы значительной части стран данного региона. В отдельных же случаях (Индокитай) кризисы приобретали характер символа в противостоянии двух систем, резко обостряя конфликтные отношения сверхдержав.

Наиболее очевидными проявлениями опасности подобного развития событий стало то, что в отдельные, наиболее острые моменты («пики») кризисов в одной из сверхдержав (чаще всего США) обсуждалась возможность применения ядерного оружия для силового разрешения конфликта. Несмотря на то что подобные заявления использовались преимущественно в качестве средства давления на оппонента, слабая управляемость кризисными ситуациями, особенно внутривоенными, придавали этим угрозам достаточную достоверность.

Специфической разновидностью кризисов данного вида стали ситуации, вызванные национально-освободительными движениями с ярко выраженной антирасистской направленностью. Особую остроту им придавали не только противоречия на расовой основе, но и практически непреодолимые межцивилизационные, этнокультурные и этнополитические противоречия между расистским режимом белого меньшинства и соседними африканскими странами, не только охотно предоставлявших убежища для боевиков из национально-освободительных движений, но и непосредственно принимавших участие в боевых действиях против расистских режимов. Характерны в этом отношении многочисленные кризисы вокруг Родезии и ЮАР[416].