Н. Магуто - Жизнь собачья

• Название: Жизнь собачья
• Автор: Н. Магуто
• Жанр: Природа и животные

Возьмет человек собаку, поводок, выйдет на улицу, глянет на солнце или звезды, и начинает до него доходить, что не все так плохо, как ему казалось, что жизнь все-таки прекрасна. Ведь все вокруг его: небо, солнце, звезды. Вся Земля его, моя. И даже листья, что на деревьях шелестят. Они же радуются, увидев нас, здороваются, потому что мы им нравимся. Скучно им без нас. Они же тоже живые, и им тоже хочется поболтать, пошелестеть.

Люди, послушайте и поймите, ведь мы ничем не хуже вас. Мы так же любим и также страдаем, так же радуемся и так же грустим.

Сейчас я вам все по порядку расскажу. Что с одного на другое прыгать?

---

Стою, ни жив, ни мертв. Глаза поднять боюсь. Все, думаю, сейчас засмеют, и Цезарь, и она.

Как я такую белиберду вслух выдать мог? – Что они обо мне подумают?

– Ричи – Ричи – Ее голос. – Пойдем домой. Что-то мне больше гулять не хочется. И голос какой-то странный. Я такого уже давно не слышал.

Поднял голову, взглянул на нее и, как когда-то, утонул в ее глазах. В них и любовь, и нежность, и доброта.

– Пойдем, – отвечаю.

– Не переживай, Ричард, все образуется. Принялся успокаивать меня Цезарь. А поэт ты классный. Не ожидал я… правда, не ожидал. Надо же…

Вернулись мы домой. Я какой-то полудохлый, словно пыльным мешком убитый. А Дези вокруг меня крутиться, то в нос поцелует, то к боку прижмется. Совсем я от ее ласк отвык. И почему-то они меня больше не радуют. Как вспомню ее глаза, голос, когда она с этим Джеком любезничала, так сразу настроение портится.

– Ричи, посмотри на меня – Видишь, у меня шерсть на животе отросла? Красиво?

– Красиво, – отвечаю, а сам вспоминаю, как она Джека защищала. Чувствую, начинаю заводиться.

– Что ты такой мрачный? Настроения нет?

Ха, дурочкой прикидывается. Как будто не понимает, почему я такой мрачный.

– Какое уж тут настроение – Отвечаю. – Как же ты так могла, Дези?

– А что я такого сделала? Залепетала она. – Подумаешь, с парнем поговорила. Что же мне теперь и парой слов ни с кем нельзя перекинуться?

– Поговори с Цезарем или еще с кем – А с этим подхалимом зачем?

– С Цезарем – С Цезарем – Сам с ним разговаривай! Нужен мне твой Цезарь! Он на меня, как на мебель смотрит. Ему, что я, что десяток других, все без разницы. А я женщина молодая, видная, мне внимание нужно. Я нравиться хочу – Вот так – А ты на меня совсем смотреть перестал, словно я не жена тебе, а так, псина приблудная – В ее голосе зазвучали слезы.

Обидно. – Всхлипнув, закончила она.

– Что ты, милая – Я люблю тебя, больше жизни люблю. Принялся я оправдываться. Вот женщины, сами виноваты, а крайний – всегда мужик. Ты же сама на меня последние дни смотреть не хотела – Я к тебе и так, и этак, а ты поешь и носом к стенке. Что же мне делать?

– Так значит, это я во всем виновата!? Тонким, противным голосом поинтересовалась она.

– Нет, нет, что ты, – сломался я. Просто у меня последние дни настроения не было.

– Вот, вот, у тебя настроения не было, а я совсем счастливая ходила. Растила деток, растила, а мать твоя взяла и сбагрила всех. Вот злодейка – Какая же она злодейка? Удивился я. – Правильно сделала, что пристроила. Им свою жизнь нужно строить, а не за наши хвосты держаться.

– Вот, вот, – вновь повторила она уже значительно злее. Ты всегда на ее стороне. Все-то она делает правильно, все-то у нее хорошо – А разве нет? Не понял я.

И тут она как закричит: – Пошел вон, дурак! Ненавижу тебя и мать твою!…

Бог мой, – поговорили. Нужно же было так нарваться.

Выскочила она пулей из комнаты и в коридор. Встала у входной двери и давай лаять, мол, открывай. Дед в первый момент ничего не понял. Конечно, он видел, что между нами согласия нет, но чтобы такое – Этого он конечно не ожидал.

Вышел он в коридор, попытался отогнать скандалистку. А та совсем с катушек сошла, раз и цапнула его за палец. Ругнулся он, послушал еще пару минут ее ор и дверь все-таки открыл.

– Ступай, – говорит, – Непутевая.

– Сам такой, – выдала моя и рванула с лаем вниз.

Подошел я к деду, лизнул ему палец. Посмотрели мы по-мужски друг на друга и стали на улицу собираться. Не бросишь же ее на произвол судьбы.

Конечно, Джек только этого и ждал. У него нюх на всякие пакости. Вышли мы, а он тут как тут.

Моя глаза закатила, хвостом перед ним помахивает, в общем, ведет себя некрасиво. Я ей и говорю:

– Ты порядочная женщина, а ведешь себя, как последняя сука. Не зря люди так некоторых собак называют.

– А сам-то? – Заголосила она. В хозяйку свою влюблен, жить без нее не можешь, а мне сказки про любовь рассказываешь. Уходи! – Рыкнула она. – Знать тебя не желаю!

Стоим, ругаемся, а этот нахал рядом вертится, слушает и улыбается. Морда довольная, можно сказать, счастливая, словно банку тушенки только что слопал.

– Вон пошел, – наехал я на него. Нечего тебе наши семейные дрязги слушать.

– Ха – Ухмыльнулся он.

– Не понял что ли? Заводясь, поинтересовался я.

– Оставь его в покое, – встала моя на его защиту. Сам уходи. Это ты здесь лишний.

– Лишний, не лишний, а ты пока моя жена. Нравиться тебе или нет, но веди себя соответствующе.

– Что ты мною командуешь?! – Что хочу, то и делаю! Ты мне не указ! Выпалила она на одном дыхании.

Надоела мне эта ругань до чертиков. Повернулся я к деду и говорю: – Не могу я больше ее слушать. Хочешь, пошли, хочешь, оставайся, а я пошел домой. Развернулся и вправду пошел – Дед стоит, не знает, что делать. То ли за мной бежать, то ли с ней оставаться. Попытался он ее на поводок посадить. Да куда там – Она рычит, к себе его не подпускает, вот-вот укусит.

Надоело ему.

– Нагуляешься, – говорит, – Приходи. А я больше за тобой бегать не буду. – Махнул рукой и за мной пошел.

Дома целый час молча сидели, не знали о чем говорить. Наконец мамка пришла. Рассказал ей дед про наши приключения, пожаловался. Она чуть в обморок не упала.

– Как, – говорит, – Вы могли ее бросить?

Разозлился я. Вконец разозлился. Как заору:

Это не мы ее бросили, это она нас бросила! С ума с вами, женщинами, сойти можно!

Мамка все-таки поняла, что перегнула палку.

– Ладно, – говорит, – Вы дома сидите, а я пойду ее поищу.

Ага, как же, так я ее одну и отпустил.

Подошел я к ошейнику, тыкнул носом и, говорю: – Одевай.

Махнула она рукой, поняла, что со мной лучше не связываться, взяла ошейник, посадила меня бедного на поводок и говорит: – Пошли, но веди себя, как положено.

Целый час мы ее искали. И по подъездам смотрели, и на канал бегали, аж до гаражей добрались. Нигде ее нет.

Уже темнеть начало, и тут я забеспокоился. Вдруг что-то случилось. Мамка тоже заволновалась.

– Что будем делать? Спрашивает.

Я плечами пожал. Что тут скажешь?

– Ладно, пошли домой. Проголодается, сама придет.

– Ты иди, – говорю, – А я тут еще погуляю.

– Ну, уж нет, одного я тебя не оставлю. Ну-ка пошли домой.

– Ага, прямо так и побежал. Уперся четырьмя лапами и стою насмерть. Она меня тянет, а с места сдвинуть не может.

– Ричард, нельзя же так – Пойдем, милый – Не пойду, – говорю.

Вспомнились мне тут слова Дези, как она меня мамкой попрекала, и решил стоять на своем.

– Хорошо, тогда я тоже остаюсь. Уселась на лавочку, рядом поводок положила, и сидит ворон считает, словно дел других нет.

Еще час просидели. Чувствую, в животе бурчит. Есть хочется, ужас какой-то. Встал и предложил: – Ладно, пошли домой. Не ночевать же на улице.

Глянула мамка на меня, помолчала и, наконец, согласилась: – Пошли, – говорит. Хотя в первый момент точно из вредности хотела еще час просидеть. Да видно у нее в животе тоже барабанные палочки застучали. Она, как с работы пришла, тоже поужинать не успела, голодная.

Как ночь провел, вспомнить страшно. То ли спал, то ли нет. На заре вскочил, как ошпаренный, и к мамке. Пошли, – кричу, – Ее искать!

– Отстань, – отвечает, – Я спать хочу. Отвернулась к стенке и никакого внимания на меня. Я еще минут пять покричал, но все впустую. Махнул я лапой и подался на кухню. Черт, думаю, с тобой. Случится что с Дези, сама себе не простишь.

Часа два еще так просидел. Чуть лапы на себя не наложил. Вдруг, слышу, за дверью шорох, и запах знакомый. Я, как к дверям брошусь, как заору: – Пришла! – Пришла! – Мамка, конечно, сразу же проснулась и побежала дверь открывать. Открыла, а там моя лапочка стоит, глазки щурит, то ли спать хочет, то ли стыдно ей.

– Явилась? Мамка спрашивает. На улице, значит, плохо? А как людям жизнь портить, ты тут, как тут.

Глянула предательница на нее, и осторожно по стенке в квартиру протиснулась.

– Есть хочу, – говорит.

– Что, любовью сыт не будешь? Уже я спрашиваю.

А она на меня никакого внимания, словно нет меня.

Достала она меня, вконец достала. Перегородил я ей путь и говорю: – Раз пришла, входи, но учти, еще раз такое выкинешь, больше не приходи. Живи, где хочешь и с кем хочешь.

– Так, значит? – Вот как ты меня любишь – Какая любовь? – Веди себя порядочно, тогда и о любви говорить можно. А то ведешь себя, как собака легкого поведения. Не ожидал я, Дези, от тебя такого.

И так я проникновенно это сказал, что она растерялась.

– А – что я? – Я ничего – Ну, раз ничего, то иди ешь. Мамка сейчас покормит.

Решил я сделать вид, что серьезно на нее обиделся. Ушел в другую комнату, лег в кресло, и делаю вид, что сплю.

Тут, конечно, Данила вмешался.

– Зря ты так, – говорит, – Тебе вокруг нее на задних лапках ходить нужно, может, тогда простит.

– За что меня прощать? Что я ей такого сделал?! Не выдержал я.

– Это ты ее спроси. Я их породу знаю. Была у меня Марта, рыжая, пушистая, красивая – Все ребята вокруг с ума сходили. Пока я ей про любовь по сто раз на дню говорил, она меня слушала. А как решил, что дело сделано, и поменьше на нее внимания стал обращать, сразу к Ваське ушла. Страшный, драный, смотреть не на что, а как песни пел – Заслушаешься – Вот и сломалась Марта. Так и расстались – Не жизнь это, Данила. Что мне теперь все на свете забросить, только за ней и бегать?