Н. Магуто - Жизнь собачья

• Название: Жизнь собачья
• Автор: Н. Магуто
• Жанр: Природа и животные

Возьмет человек собаку, поводок, выйдет на улицу, глянет на солнце или звезды, и начинает до него доходить, что не все так плохо, как ему казалось, что жизнь все-таки прекрасна. Ведь все вокруг его: небо, солнце, звезды. Вся Земля его, моя. И даже листья, что на деревьях шелестят. Они же радуются, увидев нас, здороваются, потому что мы им нравимся. Скучно им без нас. Они же тоже живые, и им тоже хочется поболтать, пошелестеть.

Люди, послушайте и поймите, ведь мы ничем не хуже вас. Мы так же любим и также страдаем, так же радуемся и так же грустим.

Сейчас я вам все по порядку расскажу. Что с одного на другое прыгать?

---

И так я проникновенно это сказал, что она растерялась.

– А – что я? – Я ничего – Ну, раз ничего, то иди ешь. Мамка сейчас покормит.

Решил я сделать вид, что серьезно на нее обиделся. Ушел в другую комнату, лег в кресло, и делаю вид, что сплю.

Тут, конечно, Данила вмешался.

– Зря ты так, – говорит, – Тебе вокруг нее на задних лапках ходить нужно, может, тогда простит.

– За что меня прощать? Что я ей такого сделал?! Не выдержал я.

– Это ты ее спроси. Я их породу знаю. Была у меня Марта, рыжая, пушистая, красивая – Все ребята вокруг с ума сходили. Пока я ей про любовь по сто раз на дню говорил, она меня слушала. А как решил, что дело сделано, и поменьше на нее внимания стал обращать, сразу к Ваське ушла. Страшный, драный, смотреть не на что, а как песни пел – Заслушаешься – Вот и сломалась Марта. Так и расстались – Не жизнь это, Данила. Что мне теперь все на свете забросить, только за ней и бегать?

– Сам решай, но раз изменила, а ты стерпел, то так оно теперь и будет.

Вздохнул я, глубоко вздохнул. Пусть, что хочет, то и делает. Не буду я за ней бегать, уговаривать. Не любит, пусть уходит, а коли, вернулась, пусть ведет себя соответствующе.

К вечеру повела нас мамка гулять. Моя, как ни странно, вела себя прилично. Уличная жизнь ее явно не вдохновила. Поняла, что теплый коврик и полная миска дорогого стоят. Конечно, она уже сформировавшаяся личность, со своими замашками, желаниями. Жила бы с молочных зубов у нас, была бы совсем другой.

Два дня у нас тихо было. А на третий – убежала. Вышли мы за порог, я и оглянуться не успел, а ее уже рядом нет. Дед плечами пожал и повел меня домой. Я покрутился вокруг, покрутился, махнул лапой и за ним. Пусть делает, что хочет. Насильно мил не будешь.

Вечером вышел я на прогулку. Настроение поганое, хуже не бывает. А как их увидел, чуть замертво не упал. Стоят эти два голубка нос к носу у подъезда и мило так беседуют. Она меня, конечно, сразу углядела, но вида не подала. А Джек обрадовался.

– Привет, – кричит, – Как дела?

Вот поганец, от радости чуть ли не подпрыгивает.

– Все хорошо, – отвечаю, – Только учти, у нее блохи. Ужас какие злючие.

У него морда сразу вытянулась, даже морщинки на лбу собрались. Глянул он на нее и в сторону.

– Ты что мелешь?!!! Какие блохи?! Заголосила она. Не слушай его! Он хочет нашу любовь поломать.

– Да? – С сомнением протянул тот.

– Посмотри на него, посмотри – Он же врет!

А я ему спокойненько так и предлагаю: – Ты проверь, проверь, потом скажешь, кто был прав.

Видишь, у меня ошейник противоблошиный, поэтому мне и не страшно. А ты гол, как сокол, будут они по тебе прыгать и радоваться.

Вся любовь у него разом выветрилась. А моя вконец озверела. Как бросится на меня и давай лаять, вот-вот укусит. Пришлось уносить лапы. Едва спасся.

Пришли домой. Я Даниле про блох рассказал, он полчаса за живот держался, не мог успокоиться. Даже мне полегчало. Думаю, не быть между ними любви, не на того напали. Не пара они друг другу. Моя она, только моя.

Но ошибался я. Утром в леске, в кустах, их приметил. Любовью они там занималась. От восторга чуть ли ни на всю округу орали.

Я, как увидел, чуть с ума не сошел.

Дед все понял, схватил меня за ошейник и не пускает, боится, что подеремся. Ха – подеремся.

Люди думают, что только они ревнуют, переживают, а мы – так, каменные. Не знают, что ради милой, мы на любой подвиг способны.

Только я это подумал, вдруг откуда-то сбоку хруст. Глянул, а там огромный пес, то ли дог, то ли волкодав, бог его разберет. Почуял он наших любовников и туда. Бежит, кусты под ним трещат, страх божий.

Парочка сразу обо всем на свете забыли. Не до любви уж тут.

А волкодав на Джека зубами клацнул и к моей. Слюнявый от страха аж под себя наделал, а моя чуть в обморок не упала. Как закричит:

– Спасите!!! – Спасите!!! – Он же меня убьет!

Точно убьет, он же в три раза больше ее, – ну, не в три, так в два уж точно.

– Джек!!! Спаси! Кричит она, старается.

Ага, как же, спасет он ее. Он уже в кустах спрятался, и стоит, ни жив, ни мертв.

Сделал я шаг, и сам не знаю, что на меня нашло, выдал:

– Пошел вон, драная болонка!

Волкодав от удивления аж застыл.

– Это ты мне? Наконец прорычал он.

– Тебе, – тебе – Кому же еще?

– Ах ты – выдохнул он, отводя назад ухи, и не спеша направляясь ко мне. Вид при этом он имел до ужаса зверский.

Холодок проник в сердце. Конечно, мне не справиться с этим монстром. Он раза в два больше меня. Но назвался груздем, полезай в кузовок, либо я, либо Дези. Кому-то из нас хана.

Я оглянулся на Джека.

– Помоги, – говорю.

Куда там. Этот трус лишь подальше от нас забился. Из кустов лишь уши торчат и хвост… дрожащий.

Все, – была, не была. Деваться некуда, драться, так драться.

– Уходи, – прорычал я. Она моя, мать моих детей и любит меня.

– Нет тебя уже, – покойник ты, братец. Был и сплыл, – рыкнул монстр.

От его слов лапы у меня вконец затряслись. Если развернуться и рвануть правее, то спасусь, как нечего делать. Но Дези – Дези, – какая же ты дура, надо же было такого дурака свалять.

Подставила меня, ох, подставила.

Жизнь так прекрасна, я еще молод, мне только жить и жить.

И как всегда в самый не подходящий момент всякая глупость полезла в голову.

Жизнь, какая эту штука. Правда, братцы, рассказать?
Нет, не верьте, жизнь не скука. Нужно лишь уметь летать.
Над землею, над травою, и в кустах, и в небесах,
Песни петь и хоть однажды в небе солнце увидать.

Вдруг учуять на рассвете запах скошенной травы.
Шум дождя услышать в небе, шорох ласковой листвы.
Повстречаться с той колючкой, что весит на том кусте,
Носом тронут кончик тучки, жить всегда в своей мечте.

Днем ли, ночью, безразлично, лишь бы жизнь вокруг цвела,
Ведь она, что в небе птица, что прекрасная мечта.
Вы вздохните, посмотрите, троньте краюшек листка,
Он живой, он тоже птица, и летит туда, сюда.

Я живу, когда надеюсь, а надеюсь я всегда,
Жизнь, как сказка, как мгновенье, как прекрасная мечта.
Вы поверьте, – это чудо в вас, во мне, во всех сидит,
Не хочу уйти отсюда, жить хочу, любить и стих…

Дописать до окончанья, рассказать в нем обо всем,
Что случается на свете, если в свете мы живем.
Вновь увидеть в небе тучку, вновь услышать шум грозы.
Боже, если ты услышишь, – дай мне силы, дай мечты!

Если нет, тебя оставлю, хоть люблю, люблю до слез,
Жизнь моя, моя услада, – без тебя не будет грез.
Тех мгновений, что уходят каждый день и каждый час,
Я живу, и я доволен. Жить хочу хоть сотню раз.

И тут он как на меня бросится. Из-за глупых строк я даже собраться не успел, и от его толчка отлетел метра на полтора.

– Что, ханурик, дешевый, – прорычал он. Катись, пока цел – Давай, давай спасайся – Ухмыльнувшись, предложил он. А девку я себе оставлю. Больно у нее лапы хороши, – стройные, пушистые, косточки тонкие – Люблю такие под конец поглодать!

И он захохотал, мерзко, зло, противно.

На мгновение он расслабился, и я понял, вот он шанс. Если не сейчас, значит уже никогда.

Если не смогу, значит, не жить, или жить, как последняя дрянь, которая предала свою любовь и чужую жизнь.

С диким воплем я бросился на него и каким-то чудом достал до горла. На мгновение все мои четыре лапы оказались в воздухе. Но волкодав стоял на земле, а я висел у него на шее. Он заорал мерзко, протяжно и тряхнул меня со всей силы. Ощущение было такое, словно я на полной скорости налетел на каменную глыбу. В глазах потемнело, но челюстей я не разжал.

Сделай это и больше никогда не увидишь солнышка, мамку, деда, Танюшку. Не прижмешь Дези, не лизнешь ее в нос. Нет, не сдамся, не отцеплюсь. Пусть делает, что хочет. Главное держаться.

Он рычал, рвал меня лапами. Под конец упал на бок и попытался хоть лежа избавиться от меня. Боли я почти не чувствовал, было как-то не до того. Но сил оставалось все меньше. Еще минута и я сломаюсь. Но тут откуда-то издалека пришла мысль: «Цезарь смог! – Ведь смог же?! – Раз он смог, то и я смогу».

И вдруг скорее почувствовал, чем услышал:

– Отпусти – Прохрипел волкодав. – Уйду и больше никогда не подойду ни к одной твоей девке – Обманет, как пить дать, обманет, стучало в голове. Но убить? – Если можно не убивать. И я, как последний дурак, разжал челюсти.

Пару минут мы лежали едва дыша. Встать не мог ни один из нас. Как ни странно, первым очухался я. С трудом, напрягая все силы, наконец-то, оторвал тело от земли и поднялся. Еще через минуту выпрямил лапы. Меня шатало, как кленовый листок на ветру, лапа дрожали, от боли кружилась голова.

Тут зашевелился волкодав. В отличие от меня, бедного, он почти не пострадал, только на шее кровь. Встал, встряхнулся, и вроде цел и здоров. Глянул на меня, ухмыльнулся и выдал:

– Говорят, дуракам везет. Как же, – везет… Ха – Кесарю кесарево. И как броситься на меня.