Н. ГРЕКОВ - Тарас Шевченко - крестный отец украинского национализма

• Название: Тарас Шевченко - крестный отец украинского национализма
• Автор: Н. ГРЕКОВ
• Жанр: Публицистика

уганск, 2005 Н. А. Греков, К. В. Деревянко, Г. Л. Бобров. Тарас Шевченко - крестный отец украинского национализма. - Луганск: "Виртуальная реальность",2005. - 268 с. Почти у каждого из наших читателей есть крестный. Имеет его и украинский национализм. Имя это известно всем - Т. Г. Шевченко. Однако далеко не все представляют себе личность этого персонажа во всей его красе. Так уж устроена наша система воспитания и образования. Но прочитав эту книгу, каждый христианин сможет ответить на вопрос: а хотел бы я иметь крестным отцом такого человека. И может ли любить творчество Шевченко тот, кто любит Христа? Сейчас производится сбор средств на "Тарасову" церковь. Как можно строить церковь имени того, кто всю свою жизнь положил на борьбу с ней и державой?

---

Тарасу Шевченко ближе другая тональность:

Слава! Слава!
Хортам, і гончим, і псарям,
І нашим батюшкам-царям
Слава! (1845)

Крымская война вызвала у него следующий отклик:

Мій Боже милий, знову лихо!…
Було так любо, було тихо,
Аж гульк!… І знову потекла
Мужицька кров! Кати вінчанні
Мов пси голодні за маслак,
Гризуться знову. (1853 - 1859)

Похвальный пацифизм. Непонятно только, когда это "було так любо, було тихо"? Неужели при Николае Первом? Не может быть. При нем все было отвратительно. Грязная Астрахань - плохо. Чистая Самара - еще хуже: "Ровный, гладкий, набеленный, нафабренный, до тошноты однообразный город. Живой представитель царствования неудобозабываемого Николая Тормоза". (1857)

Недостаточно хорош даже Эрмитаж: "Был в Эрмитаже. Новое здание Эрмитажа показалось мне не таким, как я его воображал. Блеск и роскошь, а изящества мало. И в этом великолепном храме искусств сильно напечаталась тяжелая казарменная лапа неудобозабываемого дрессированного медведя". (1858).

Вот какие стихи переписывал ценитель изящества в свой дневник: "… сегодня перепишу чужую, не поэзию, но довольно удачные стишки, посвященные памяти неудобозабываемого фельдфебеля:

Когда он в вечность переселился,
Наш незабвенный Николай,
К Петру апостолу явился,
Чтоб дверь ему он отпер в рай.
– Та кто? - спросил его ключарь.
– Как кто? - Известно, русский царь.
– Ты царь? Так подожди немного:
Ты знаешь, в рай тесна дорога
И узки райские врата,
Смотри какая теснота!
– Что ж это все за сброд?
– Простой народ!
Аль не узнал своих? Ведь это россияне,
Твои бездушные дворяне,
А это - вольные крестьяне.
Они все по миру пошли.
Тогда подумал Николай:
"Так вот как достается рай!"
И пишет сыну: "Милый Саша!
Плоха на небе участь наша.
И если подданных своих ты любишь,
То их богатства поубавь,
А если хочешь в рай ввести,
То всех их по миру пусти". (1858)

Через месяц в дневнике появилось еще одно "прекрасное и меткое стихотворение" - "Навуходоносор" (из Беранже. В. Курочкина):

… Державный бык коренья жрет,
Вода речная ему пойло,
Как трезво царь себя ведет!
Поэт воспел бычачье стойло.
И над поэмой государь,
Мыча, уставил мутный взор.
Ура! Да здравствует наш царь
Навуходоносор.
В тогдашней "Северной пчеле"
Печатали неоднократно,
Что у монарха на челе
След виден думы необъятной,
Что из сердец ему алтарь
Воздвиг народный приговор
Ура! Да здравствует наш царь
Навуходоносор.

Кроме самодержавия тут же достается и православию:

Бык только ноздри раздувал,
Упитан сеном и хвалами,
Но под ярмо жрецов попал…
И, управляемый жрецами,
Мычал рогатый государь -
За приговором приговор.
Ура! Да здравствует наш царь
Навуходоносор.
Тогда не выдержал народ.
В цари избрал себе другого,
Как православный наш причет,
Жрецы - любители мясного…
Как злы-то были люди встарь!
Придворным-то какой позор!
Был съеден незабвенный царь
Навуходоносор.

Кстати, о Беранже. Шевченко в своем дневнике неоднократно цитирует Беранже, от которого был в восторге. Однако тот вряд ли бы ответил ему взаимностью. Ведь в одной из своих песен француз восклицает: "у казака кожа грязная и вонючая (rance)".

Но Шевченко и без посторонней помощи разберется с самодержавием:

Во дні фельдфебеля-царя
Капрал Гаврилович Безрукий
Та унтер п'яний Долгорукий
Украйну правили. Добра
Таки чимало натворили,
Чимало люду оголили
Оці сатрапи-ундіра…
… А ми дивились, та мовчали,
Та мовчки чухали чуби.
Німії, подлії раби,
Підніжки царськії, лакеї
Капрала п'яного! Не вам,
Не вам, в мережаній лівреї
Донощики і фарисеї,
За правду пресвятую стать
І за свободу. Розпинать,
А не любить ви вчились брата!
О роду суєтний, проклятий,
Коли ти видохнеш? Коли…
… О зоре ясная моя!
Ведеш мене з тюрми, з неволі
Якраз на смітничок Миколи,
І світиш, і гориш над ним
Огнем невидимим, святим,
Животворящим, а із гною
Встають стовпом передо мною
Його безбожнії діла…
Безбожний царю! творче зла!
Правди гонителю жестокий!
Чого накоїв на землі! (1857)

Возникновение царской власти наш теоретик самодержавия представлял себе так, что примитивнее не бывает:

В непробудимому Китаї,
В Єгипті темному, у нас,
І понад Індом і Єфратом
Свої ягнята і телята
На полі вольнім вольно пас
Чабан було в своєму раї.
І гадки-гадоньки не має,
Пасе, і доїть, і стриже
Свою худобу та співає…
Аж ось лихий царя несе
З законами, з мечем, з катами,
З князями, темними рабами.
Вночі підкрались, зайняли
Отари з поля; а пасущих,
І шатра їх, убогі кущі,
І все добро, дітей малих,
Сестру, жену і все взяли,
І все розтлили, осквернили,
І, осквернених, худосилих,
Убогих серцем, завдали
В роботу-каторгу. Минали
За днями дні. Раби мовчали,
Царі лупилися, росли
І Вавілони муровали. (1860)

Из этой глубокой историко-правовой концепции естественным образом рождается пламенный призыв:

О люди! люди небораки!
Нащо здалися вам царі?
Нащо здалися вам псарі?
Ви ж таки люди, не собаки!…
… Чи буде суд! Чи буде кара!
Царям, царятам на землі?
Чи буде правда меж людьми? (1860)

До конца жизни Шевченко молится:

Царям, всесвітнім шинкарям,
І дукачі, і таляри,
І пута кутії пошли…
Царів, кровавих шинкарів,
У пута кутії окуй,
В склепу глибокім замуруй. (1860)

Что можно сказать в защиту самодержавия? Все уже сказала сама история. В сравнении с трагедией украинского и других народов под властью безбожников 20-го века его "страдания" под властью христианского монарха кажутся просто санаторием. Не будем идеализировать самодержавие, но большевики со своими кобзарями знали только один метод лечения головной боли - гильотину. Голодомор в урожайные годы - такого царская Россия не знала.

Как же украинцы относились к самодержавию? Совсем не так, как Шевченко. Вот, например, одно свидетельство об отношении украинца к Николаю Первому и декабристам (из письма А.О. Смирновой к Гоголю): "Государь, посылая казацкий полк на Кавказ, поручая старому атаману, сказал: "Смотри же, ты мне отвечаешь за свою голову и за них", а он отвечал: "Будь спокоен, царь, не сослужим тебе такой службы, как твои москали, як ты вступив на престол". Несомненно, кобзарь нашел бы отборные ругательства в адрес старого атамана. Нужно отдать ему должное: он ненавидел не только русских, но и украинцев, которые относятся к русским без ненависти. В частности, украинских гетманов:

Раби, подножки, грязь Москви,
Варшавське сміття - ваші пани,
Ясновельможнії гетьмани.
Чого ж ви чванитеся, ви!
Сини сердешної Украйни!
Що добре ходите в ярмі,
Ще лучче, як батьки ходили… (1845)

Из всех гетманов наиболее ненавистен Богдан Хмельницкий. Сама Украина (правда, как всегда, не своим голосом) выносит ему приговор:

… Ой, Богдане!
Нерозумний сину!
Подивись тепер на матір,
На свою Вкраїну…
… Ой, Богдане, Богданочку!
Якби була знала,
У колисці б задушила,
Під серцем приспала.
Степи мої запродані
Жидові, німоті,
Сини мої на чужині,
На чужій роботі.
Дніпро, брат мій, висихає,
Мене покидає,
І могили мої милі
Москаль розриває… (1843)

Хмельницкому нет прощения. И не только ему, но и всякому, кто хоть чем-нибудь способствовал гетману (даже бессознательно). Вот к примеру, девушка с полными ведрами перешла дорогу (счастливая примета). Моментально следует страшное наказание не только ей, но и всему семейству. Не только на этом, но и на том свете:

… І вже ледве я наледви
Донесла до хати -
Оту воду… Чом я з нею
Відер не побила!
Батька, матір, себе, брата,
Собак отруїла
Тію клятою водою!
От за що караюсь,
От за що мене, сестрички,
І в рай не пускають. (1845)

Сестрички ее - это две другие души, которые также не допущены в рай,