Уилбур Смит - Золотой Лис

• Название: Золотой Лис
• Автор: Уилбур Смит
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1994
• ISBN: 5-7027-0058-9

В центре драматических событий — богатая и влиятельная семья Кортни, роковую роль в жизни которой сыграл высокопоставленный агент КГБ по кличке Золотой Лис...

Место действия — от фешенебельных кварталов Лондона до старинных испанских замков, от залитых кровью пустынь Эфиопии до охваченных пожаром гражданской войны джунглей Анголы.

---

Двое в соседней комнате обнялись и поцеловались взасос; это был долгий, страстный поцелуй; видеомагнитофон издавал легкое электрическое жужжание. Гораздо громче хлопал затвор объектива «Хассельблада»; в тихой затемненной комнате щелчки его звучали подобно револьверным выстрелам.

Когда белый человек уже лежал на устричного цвета атласном покрывале в ожидании своего партнера, Кендрик, совершенно обнаженный, подошел к прозрачному зеркалу. Он делал вид, что рассматривает свое тело, хотя на самом деле нарочно демонстрировал его людям, смотревшим из-за зеркала. Долгие часы, проведенные у балетного станка, чрезвычайно развили мускулатуру. Икры и бедра казались непропорционально массивными.

Он вызывающе пялился в зеркало, бриллиантовые серьги в мочках ушей тускло поблескивали, он медленно поворачивал голову на длинной лебединой шее, принимая театральные позы. Затем провел кончиком языка по внутренней кромке раздвинутых губ и посмотрел через замутненное зеркало прямо в глаза Рейли. Это был самый похотливый, самый сладострастный жест, который тот когда-либо видел, и при этом в нем было что-то настолько недоброе и порочное, что на мгновение заставило содрогнуться даже Табаку. Кендрик отвернулся от зеркала и лениво, не торопясь, пошел к кровати. Его бархатные черные ягодицы мерно раскачивались в нарочито жеманной, семенящей походке, и человек на кровати протянул к нему руки, раскрывая свои объятия.

Рейли отвернулся и быстро вышел из квартиры. Он спустился на лифте и шагнул в бодрящую вечернюю прохладу. Поплотнее запахнул пальто и глубоко вдохнул чистый, олодный воздух. Затем, решительно тряхнув головой, зашагал прочь уверенным, размашистым шагом человека, которого ждут неотложеные дела.

Когда Майкл покинул Лондон, он увез с собой и частичку той особой радости, что наполняла жизнь Изабеллы все эти последние недели.

Она доставила его в Хитроу.

— У меня такое чувство, будто мы только и делаем, что прощаемся, Микки. Мне будет так не хватать тебя, впрочем, так же, как и всегда.

— Увидимся на твоей свадьбе.

— До свадьбы, судя по всему, будут еще крестины, — заявила она; он отстранился и пристально посмотрел на нее.

— Ты мне ничего не говорила об этом.

— Это все из-за его жены. В конце января мы переезжаем в Испанию. Рамон хочет, чтобы ребенок родился именно там. Он должен признать его своим в соответствии с испанскими законами.

— Я хочу, чтобы ты регулярно сообщала мне, где ты находишся, — и не забывай о своем обещании.

— Не беспокойся, если мне понадобится помощь, я в первую очередь обращусь к тебе.

Уже в дверях зала вылета Майкл оглянулся и послал сестре воздушный поцелуй. Когда он скрылся за ними, ее охватило острое чувство одиночества.

Впрочем, оно быстро испарилось на ярком иберийском солнце.

Рамон приглядел квартиру в крохотной рыбацкой деревушке на побережье в нескольких милях от Малаги. Она занимала два верхних этажа дома и имела широкую мощеную террасу, с которой открывался великолепный вид на голубое Средиземное море поверх верхушек прибрежных сосен. Днем, когда Рамон был в банке, Изабелла в своем самом эфемерном бикини лежала в защищенном от холодного ветра уголке террасы и писала последние главы диссертации, а солнце тем временем придавало ее лицу и телу темно-янтарный цвет. Как и каждый, кто родился в Африке, она обожала солнце, и ей ужасно не хватало его все эти проведенные в Лондоне годы.

Рамону приходилось столь же часто отлучаться по делам своего банка, как во время их жизни в Лондоне. Она люто ненавидела все эти поездки, однако в промежутках между ними нередко выпадали счастливые дни, которые они проводили вместе. В Малаге он не был перегружен работой, так что часто приходил из банка сразу после полудня, и они отправлялись в самые укромные и безлюдные местечки на побережье или в какой-нибудь из тихих ресторанчиков, где подавали местные морские деликатесы и вина.

Его рана полностью зажила.

— Неудивительно, ведь за мной ухаживала медсестра такой высокой квалификации, — заявил он ей. Осталось только два шрама, на груди и спине, два гладких, розовых рубца, отчетливо видных на фоне темной кожи. Его загар в целом был гораздо темнее, чем у нее; тело по цвету напоминало лоснящееся красное дерево. Этот загар являл собой разительный контраст его зеленым глазам, которые казались еще светлее и ярче.

Когда Рамон был в отъезде, Изабелла оставалась в обществе Адры.

Она понятия не имела, где Рамон ее отыскал. Тем не менее, его выбор оказался на редкость удачным, ибо Адра Оливарес превосходно заменяла ей няню. В каком-то смысле даже превзошла свою предшественницу, так как не была столь болтлива, назойлива и любопытна, как та.

Адра была хрупкой на вид, но в то же время физически крепкой женщиной лет сорока с небольшим. У нее были блестящие черные волосы с несколькими седыми прядями; она собирала их сзади в пучок размером с крикетный мяч, который красовался на затылке. Темное лицо выглядело суровым, и в то же время его не покидала добрая, ласковая улыбка. Больше всего внимание Изабеллы привлекали ее руки; загорелые, сильные, с широкими ладонями, словно специально созданные для всякого рода тяжелой работы, они моментально становились быстрыми и легкими, когда она готовила или гладила белье Изабеллы, доводя его до безукоризненной, хрустящей чистоты; они были нежными и бесконечно заботливыми, когда массировали ноющую спину Изабеллы или смазывали ее большой загорелый живот оливковым маслом, чтобы мышцы сохраняли упругость, а кожа осталась гладкой и молодой, без растяжек, часто появляющихся после родов.

Помимо всего прочего, она взялась обучать Изабеллу испанскому языку, и они быстро достигли столь впечатляющих результатов, что удивили даже Района. Уже через месяц Изабелла без труда читала местные газеты, свободно беседовала с водопроводчиком и телевизионным мастером и активно поддерживала Адру, когда та торговалась на рынке с неуступчивыми продавцами.

Адра любила расспрашивать Изабеллу о ее семье и об Африке, однако о себе говорила очень неохотно. Изабелла долгое время полагала, что она местная, пока однажды утром не нашла в их почтовом ящике среди прочей корресподенции конверт, адресованный Адре; штамп и марка свидетельствовали о том, что он был отправлен из Гаванны.

Когда она спросила: «Это от мужа или от родных, Адра? Кто тебе пишет с Кубы?» — женщина была немногословна.

— Это от знакомых, сеньора. Мой муж давно умер. — И в течение всего этого дня была замкнута и неразговорчива. Она вновь обрела душевное равновесие лишь к концу недели, и с тех пор Изабелла тщательно избегала всяких упоминаний о кубинском письме.

По мере того, как неделя пробегала за неделей, и время, когда Изабелла должна была разрешиться от бремени, приближалось, Адра все с большим нетерпением ожидала это событие. Она приняла активное участие в приготовлениях Изабеллы, в частности, в подборе вещей для новорожденного. Первый вклад был сделан Майклом. Из Йоханнесбурга авиапочтой прибыла посылка с набором: шесть детских простынок и наволочек из чистейшего хлопка, окантованных шелковой голубой ленточкой, и пара изящных шерстяных кофточек. Каждый день Изабелла пополняла свою коллекцию, а Адра всячески ей в этом помогала. Вдвоем они обшарили всю округу в радиусе часа езды на «мини», не пропустив ни одного магазина, где можно было хоть что-то приобрести из детской одежды.

Каждый раз, когда Рамон возвращался из своих деловых поездок, он обязательно привозил что-нибудь из детских вещей. И хотя они зачастую скорее подходили для подростка, чем для новорожденного, его забота так трогала Изабеллу, что ей не хватало духу указать ему на это несоответствие. Однажды он привез детскую коляску, размеры, ходовая часть и сверкающая полировка которой сделали бы честь заводам «роллс-ройса». Адра подарила Изабелле шелковое платье для крестин; она сама сшила его и отделала старинными кружевами, которые, по ее словам, когда-то украшали свадебное платье ее бабки. Изабелла так расчувствовалась, что не выдержала и разрыдалась. Вообще по мере приближения родов она плакала все чаще и чаще и все больше тосковала по Велтевердену. Когда разговаривала по телефону с отцом или бабушкой, ей стоило огромных усилий удержаться от того, чтобы не сболтнуть лишнего о Рамоне или ребенке. Они-то думали, что она просто-напросто уединилась в Испании, чтобы спокойно закончить свой научный труд.

Несколько раз, до того, как беременность не стала тому препятствием, Рамон просил ее выполнить кое-какие поручения во время его отсутствия. Каждый раз нужно было просто слетать в какое-либо место в Европе, Северной Африке или на Ближнем Востоке, встретиться там с кем-либо, получить конверт или небольшую посылку и вернуться с этим домой. Когда она летала в Тель-Авив, то пользовалась своим южноафриканским паспортом, а в Бенгази и Каире предъявляла британский паспорт. Все эти поездки занимали не более суток, ничего интересного во время них не происходило, но они давали ей свежие впечатления, а кроме того, прекрасную возможность сделать покупки для ребенка. Неделю спустя после ее поездки в Бенгази там произошел военный переворот под руководством полковника Муаммара аль-Каддафи, свергнувший короля Идриса I и уничтоживший монархию; Изабелла была потрясена, когда осознала, что едва не оказалась застигнута революцией вместе со своим будущим ребенком. Рамон полностью разделял ее беспокойство и пообещал не обращаться к ней впредь с подобными просьбами до рождения ребенка. Она ни разу не спросила его, связаны ли ее путешествия с банковскими делами или же с другой, тайной стороной его жизни.