Ланьлинский насмешник - Цветы сливы в золотой вазе, или Цзинь, Пин, Мэй

• Название: Цветы сливы в золотой вазе, или Цзинь, Пин, Мэй
• Автор: Ланьлинский насмешник
• Жанр: Древневосточная литература

Самый загадочный и скандально знаменитый из великих романов средневекового Китая, был написан в XVII веке.

Имя автора не сохранилось, известен только псевдоним – Ланьлинский насмешник. Это первый китайский роман реалистического свойства, считавшийся настолько неприличным, что полная публикация его запрещена в Китае до сих пор.

В отличие от традиционных романов, где описывались мифологические или исторические события, «Цзинь, Пин, Мэй» рассказывается веселой жизни пройдохи-нувориша в окружении его четырех жен и многочисленных наложниц.

---

Между тем Чжана Лоботряса и остальных задержанных ночь продержали в участке.

На другой день, когда Симэнь и надзиратель Ся открыли утреннее присутствие, рядом уже лежали палки и орудия пыток. Ввели задержанных. Им надели на пальцы тиски и всыпали каждому по двадцать ударов, от которых они покрылись кровоточащими шрамами. Их вопли и стоны раздавались в небе и потрясали землю.

– Эй вы, бродяги! – строго крикнул Симэнь. – Вас следовало бы сурово наказать. Нечего порядочных людей совращать, в непотребные места заманивать. Но я вас на первый раз щажу, а попадетесь в другой раз, в колодки забью. На позор перед заведением выставлю. Так у меня и знайте!

Симэнь велел подручным вытолкать бездельников вон. Очутившись на воле, они бросились наутек, не чуя ног под собою. Надзиратели после заседания прошли в заднюю залу и сели выпить чаю.

– Я получил вчера письмо от столичного родственника секретаря Цуя, – заговорил Ся Лунси. – Доклад об инспекции нашей управы, говорит, в столице получен, но пока еще нет решения. Вот я и хотел с вами посоветоваться. Хорошо бы, по-моему, направить посыльного к коллеге Линь Цанфану в Хуайцин.[1199] Он все же поближе к начальству. Может, что-нибудь слыхал.

– Замечательная мысль! – поддержал его Симэнь и подозвал гонца. Когда тот встал перед ними на колени, Симэнь распорядился: – Вот тебе пять цяней серебра на расходы и визитные карточки, поезжай в Наньхэ[1200] к судебному надзирателю господину Линю. Выясни, заседал ли секретариат редакторов и нет ли решения насчет инспекции управы. Как узнаешь, доложишь нам.

Гонец взял серебро, обе визитные карточки и пошел собирать вещи. Он надел на голову войлочную шляпу столичного покроя и, вскочив на коня, пустился в дальний путь. Симэнь и Ся Лунси разошлись по домам.

А пока расскажем о Лоботрясе Чжане и его дружках. Выбрались они из управы напуганные и по дороге начали упрекать друг друга. Их мучил один вопрос: кто же все-таки уготовил им такую неприятность.

– Что ни говорите, а тут не обошлось без столичного главнокомандующего Лу Хуана, – заявил Лоботряс Чжан. – Это он распорядился.

– Будет тебе! – оборвал его Магометанин Бай. – Нам бы тогда так легко не отделаться. А то вышло как в поговорке: нет хитрее певицы, нет ловчее прилипалы.

– Нет у вас смекалки! – выпалил Не Юэ. – Я сразу догадался. Ван Третий у Симэня зазнобу отбил, вот Симэнь на нас и отыгрался. Как говорится, волки грызутся, а у овец шерсть летит. Вот отчего тебе, Лоботряс, и досталось.

– Да, ты, пожалуй, прав! – говорил Лоботряс Чжан. – Вот Сунь Молчун и Рябой Чжу тоже с нами были, а нам отдуваться пришлось.

– Ишь чего захотел! – заметил Юй Куань. – Они ж Симэню друзья-приятели. Они, что ж, на коленях должны стоять, а он с ними свысока будет говорить? Неловко получится. – А почему ж девок не взяли? – спрашивал Лоботряс. – Да потому что они зазнобы его, – отвечал Не Юэ. – Особенно Гуйцзе. Неужели он ее забирать будет? Нет уж, как ни кинь, а мы в тенета попали, вот нам и наломали бока. А надзиратель Ся, заметили, хоть бы словом обмолвился. Симэнь тут все свое пристрастие выказал. А ну, пойдем к Ли Гуйцзе! Вана Третьего вытребуем. Что нас, за здорово живешь что ли отодрали, а? Из-за него ни встать ни сесть. Пусть за побои серебром возместит. А то над нами девки смеяться будут.

Они повернули и, колеся переулками, добрались до «кривых террас». Ворота дома Гуйцзе были крепко-накрепко заперты, так что сам Фань Куай[1201] не сумел бы открыть. Долго они стучались. – Кто там? – послышался наконец голосок.

– Это мы, – отозвался Лоботряс Чжан. – Нам с Ваном Третьим надо поговорить.

– Его у нас нет, – отвечала служанка из-за ворот. – Он тогда же ночью домой ушел. У нас все ушли, и мне не ведено открывать.

Компания направилась к дому полководца Вана. Они проникли в гостиную и уселись.

Когда Ван Третий узнал, что за ним пришли, то со страху забился в спальню и не показывался. Наконец он выслал слугу Юндина.

– А господина нет дома, – объявил слуга собравшимся в гостиной.

– Ишь какой ловкий! – загудели они. – Нет дома! А где же он?

– Пускай не отвиливает! – заругался на барича Юй Куань. – Правду сказать, нас только что выпороли, а теперь надзиратель хочет ему допрос учинить. – Юй Куань обхватил колени руками и, уставившись на Юндина, велел так и сказать хозяину. – С какой это стати из-за его милости нас избили, а?

Битые повалились на скамейки и застонали от боли. Ван Третий тем более не осмелился к ним выходить.

– Мам, а мам! – звал он мать. – Что ж делать? Как мне от них избавиться?

– Я женщина, сам посуди, – говорила госпожа Линь. – Куда я пойду, где буду искать заступника?

Время шло, и у пришедших лопнуло терпение. Они велели пригласить хозяйку, но и та к ним не показалась, а предпочла вести переговоры из-за ширмы.

– Заждались вы, должно быть? – обратилась она. – Он, наверно, в поместье уехал. Нет его. Может, слугу послать?

– Быстрее пошлите, сударыня! – говорил Лоботряс Чжан. – А то нарыв зреет-зреет да и прорвется. Плохо будет. Мы ж из-за него пострадали. Вон нас как избили. Сам господин надзиратель распорядился его доставить, а не явится, нам тогда и вовсе не отделаться. Беды не оберешься.

Госпожа Линь велела слуге угостить пришельцев чаем, а не на шутку перетрусивший Ван Третий тем временем умолял мать найти защиту.

– Ведь тетушка Вэнь знакома с надзирателем Симэнем, – больше не в силах сопротивляться мольбам сына, сказала госпожа Линь. – Она его дочь сватала и к нему в дом вхожа.

– Ну так в чем же дело! – ухватился Ван Третий. – Вот и пошли за ней слугу.

– Но ты сам ее тогда оговорил, и она перестала к нам заглядывать, – засомневалась мать. – Обиделась, наверно. Вряд ли пойдет.

– Мамаша, дорогая! – умолял сын. – Но войди в мое положение! Позови ее, прошу тебя! Я у нее попрошу прощения. Госпожа Линь незаметно провела Юндина через задние ворота. Пришла тетушка Вэнь.

– Мамаша! Мамаша! – повторял Ван Третий. – Ты знаешь надзирателя господина Симэня, прошу тебя, спаси человека! Тетушка Вэнь наигранно удивилась.

– Верно, я сватала его дочь, – говорила она. – Но это было давно. А больше мне ни разу не приходилось бывать в богатом доме. Да и как решиться солидное лицо беспокоить?! Ван Третий опустился перед свахой на колени.

– Спаси меня, мамаша! – просил он. – Век не забуду благодеяния и щедро награжу. Они в гостиной собрались: требуют, чтобы я на допрос явился. А как я пойду? Тетушка Вэнь бросила взгляд на госпожу Линь.

– Ладно! – говорила хозяйка. – Уж замолви за него слово.

– Но одна я не пойду, – предупреждала Вэнь. – Одевайтесь, батюшка, я вас провожу к господину Симэню. А просить его сами будете. Если надо, я свое слово вставлю. Авось, и сообразуется.

– Но они тут, требуют, – говорил Ван Третий. – Что если увидят?

– Не волнуйтесь, батюшка! – успокаивала его Вэнь. – Погодите, я их успокою. Подайте им чаю, вина, закусок и сладостей, а мы тем временем в задние ворота выйдем. Так что им не до вас будет. Тетушка Вэнь вышла в гостиную и поклонилась пришельцам.

– Меня к вам, братцы дорогие, хозяюшка послала, – заговорила сваха. – Заждались, небось, господина, а? Нет его, в поместье отбыл. За ним послали, вот-вот пожалует. Досталось вам, братцы. Посидите, отдохните. Да и то сказать: кому не достается. Вот прибудет господин, он вас не обидит. А то, выходит, друзьям шишки, а мне пышки? Нет, всем надо умом пошевелить, как беду отвратить. А потом, вы же не по собственной воле пришли – вас начальство послало. Вот придет молодой господин, все и уладит.

– Мамаша дело говорит, – в один голос выпалили бездельники. – Давно б тебе, мамаша, выйти да сказать толком, мы бы тихо-мирно обождали, а то, знай, твердят: «дома нет» и весь разговор. Да мы, что ли, кашу заварили? Ведь нас из-за него выпороли. Его в управу требуют, а они заладили свое. Пировать ты первый, а ответ держать? Ты нас поймешь, мамаша. Раз ты вышла, мы тебе откроемся. Попросила бы от нашего имени у хозяйки, пусть немножко подкинет, на том бы и покончили. Тогда он может не показываться, если не желает. В управе быстрее разберутся. Заберут и допросят.

– Вот это другой разговор! – подхватила тетушка Вэнь. – Вы, братцы, пока посидите, а я с хозяюшкой потолкую. Пусть насчет закусочек да винца распорядится. Давно ведь ждете, проголодались, небось.

– Вот мамаша – душа человек! – воскликнули все. – Точно, после порки глотка в рот не брали.

Тетушка Вэнь удалилась в дальние покои и поторопила, чтобы купили на два цяня вина, на один цянь сладостей, а также свинины с бараниной и говядины. Закуски разложили на большие блюда и подали пришельцам.

Пока в гостиной шел пир горой, Ван Третий облачился в темный халат, повязал повязку студента и написал прошение. Тетушка Вэнь потихоньку провела его через задние ворота, и они пешком направились прямо к Симэню. Ван Третий на всякий случай укрыл лицо пылезащитной маской. Когда они остановились у парадных ворот, тетушку Вэнь сразу узнал привратник Пинъань.