Ланьлинский насмешник - Цветы сливы в золотой вазе, или Цзинь, Пин, Мэй

• Название: Цветы сливы в золотой вазе, или Цзинь, Пин, Мэй
• Автор: Ланьлинский насмешник
• Жанр: Древневосточная литература

Самый загадочный и скандально знаменитый из великих романов средневекового Китая, был написан в XVII веке.

Имя автора не сохранилось, известен только псевдоним – Ланьлинский насмешник. Это первый китайский роман реалистического свойства, считавшийся настолько неприличным, что полная публикация его запрещена в Китае до сих пор.

В отличие от традиционных романов, где описывались мифологические или исторические события, «Цзинь, Пин, Мэй» рассказывается веселой жизни пройдохи-нувориша в окружении его четырех жен и многочисленных наложниц.

---

– Это тебе к Новому году, – сказал он, вручая подарки.

Она поклонами поблагодарила его и с оглядкой проводила до ворот.

Стороживший в лавке Дайань был уже наготове. Едва заслышав стук дверного кольца, он тотчас же открыл ворота и впустил хозяина. Симэнь, будучи уверен, что никто не видит, наведывался потом к жене Бэня Четвертого не один раз и подолгу у нее засиживался.

Да,

Чтоб нечто было для других секретом,
Всего верней – сам позабудь об этом.

Симэнь и не подозревал, как зорко следила за их похождениями тетушка Хань. Она-то и дала знать Пань Цзиньлянь, но та держала тайну про себя.

Однажды, а было это в пятнадцатый день последней луны года, сват Цяо устроил угощение. Симэнь пошел пировать вместе с Ин Боцзюэ и шурином У Старшим. Собралось много родных и друзей. Звали актеров. Пир продолжался до второй ночной стражи. На другой день сват Цяо прислал каждому в подарок съестного, но не о том пойдет речь.

* * *

А теперь расскажем о Цуй Бэне. Закупил он на две тысячи лянов в Ханчжоу шелков, погрузил их на корабль и в начале последней луны пустился в обратный путь. Достигнув пристани Линьцин, он оставил там Жунхая стеречь товар, а сам поспешил верхом домой за серебром для уплаты пошлины. У ворот Цуй Бэнь спешился.

– А! брат Цуй! – приветствовал его Циньтун. – Прошу в залу. Присаживайся! Батюшка в доме напротив. Обожди, я сейчас доложу.

Циньтун удалился, но в доме напротив Симэня не оказалось. Он спросил Пинъаня.

– Батюшка, должно быть в дальних покоях, – проговорил Пинъань.

Циньтун направился к Юэнян.

– Какой тебе батюшка, разбойник! – заругалась хозяйка. – Он же с утра ушел и до сих не появлялся.

Слуга обошел все покои, кабинет в саду, но хозяина нигде не было.

– Хоть убей, не знаю, куда батюшка девался, – громко говорил он вернувшись к главным воротам. – Все обыскал. Средь бела дня исчез. Брат Цуй приехал, велел ему обождать …

Дайань все знал, но молчал. Тут неожиданно явился Симэнь и прямо-таки ошеломил слуг. А был он, как и следовало ожидать, у жены Бэнь Дичуаня.

Пинъань впустил хозяина и показал Циньтуну язык. Слуги так и думали, что ему сейчас достанется, но Симэнь направился прямо в залу.

– Спасибо, батюшка пошел к Цуй Бэню, а то бы тебе не поздоровилось, – говорили они.

После земного поклона Цуй Бэнь вручил хозяину счета.

– Корабль на пристани, – докладывал он, – Пошлину надо платить. Выехали мы первого числа. Расстались в Янчжоу. Они отправились в Ханчжоу, а мы остановились ненадолго у Мяо Цина. – Цуй Бэнь немного помолчал и продолжал: – Он у одного янчжоуского тысяцкого для вас, батюшка, девицу шестнадцатилетнюю за десять лянов купил. Чуюнь зовут. Красоты необыкновенной. Нежный цветок – ее личико, нефрит – ее тело, звезды – очи, лунные серпики – брови. Ее стан – гибкий, точно ива, носки ее туфелек грациозно изогнуты, а ножки – точь-в-точь три вершка. В самом деле, это та, от чьей красоты рыбы прячутся в глубину, а дикие гуси, пораженные, падают на землю, скрывается месяц в облаках и стыдливо никнут цветы. Она знает три тысячи песен и восемьсот арий. В самом деле, она игрива, как хрусталь или рассыпанный по блюду жемчуг. Она – словно нежный алый абрикос выглядывает сквозь зелень ветвей в лучах восходящего солнца. Живет пока у Мяо Цина. Он готовит ей приданое. А с началом весны приказчик Хань и Лайбао привезут ее вам, батюшка. Она будет служить вам и разгонит вашу тоску и печаль.

Симэнь был сильно обрадован такой новости.

– Захватил бы ты ее с собой, – говорил он. – Какое там еще приданое! Неужели у меня не найдется для нее нарядов и украшений!

Как он сожалел, что у него нет крыльев! А то воспарил бы сейчас же под облака и полетел в Янчжоу. Взял бы с собой красотку и насладился ею.

Да,

И чжэнскому министру не постичь «оленьи устремленья»,
И Чжуан Чжоу не познать все бабочкины превращенья.[1468]

Тому свидетельством стихи:

Узнал о Чуюнь, живущей в Янчжоу –
От птицы залетной стало известно.
Она далеко, но стражду душою.
О, как завладеть девицей чудесной?!

Симэнь пообедал за компанию с Цуй Бэнем, отвесил ему для уплаты пятьдесят лянов серебра и, помимо того, передал акцизному письмо, в котором просил о снисхождении.

После разговора Цуй Бэнь откланялся и пошел доложить о приезде свату Цяо.

– А ты счастливо отделался, сынок, – говорил Пинъань Циньтуну, убедившись, что Симэнь не собирается наказывать опрометчивого слугу. – Не будь у батюшки хорошего настроения, тебе бы крепко досталось.

– Ну, разумеется! – засмеялся Циньтун. – Кому как не тебе знать господский нрав!

В конце месяца привезли шелка. Их сгрузили на Львиной.

Симэнь был занят рассылкой новогодних подарков, когда ему подали визитную карточку, присланную с посыльным от коменданта Цзина.

Он писал:

«Доклад цензора Суна вот уже несколько дней как вручен Его Величеству. Быть может, объявлена Высочайшая воля? Было бы разумнее всего с Вашей стороны, почтеннейший государь, направить в цензорскую палату гонца, чтобы быть в курсе событий».

Симэнь передал пять цяней серебра посыльному из управы и велел ему обратиться к секретарю прокурорского приказа.

И в самом деле, как оказалось, еще накануне туда поступили «Столичные ведомости», в которых было помещено Высочайшее решение. Посыльный переписал его целиком и вручил Симэнь Цину. Тот развернул бумагу, желая узнать, что же напечатано, и стал читать:

«Доклад Сун Цяоняня, цензора Шаньдунского прокурорского приказа.

По закону полагается поощрять достойных и наказывать нерадивых среди местных гражданских и военных лиц чиновного звания с целью поднятия усердия подданных и прославления мудрого правления Вашего Величества.

Полагая, что предназначение чиновников гражданской службы состоит в воспитании народа, а чинов военных – в предотвращении беспорядков и смут, я, верноподданный Вашего Величества, усматриваю высший долг пастыря народного в обеспечении обороны на местах. Если же на государевой службе окажутся лица, действующие вопреки вышеуказанным требованиям, правление таких строптивцев окажется пагубным для народа. Кто тогда сможет олицетворять опору Отечества. Ни в чем так не нуждается Отечество наше, как в чинах на поприщах гражданском и военном. А Уложение о поощрении не допускает оттягивания в их продвижении по службе.

Удостоенный Высочайшего указа, я, верноподданный, совершил инспекторскую поездку по областям и уездам Шаньдуна, где изучил лично состояние местных обычаев и нравов. Тщательному обследованию подвергались жалобы народа, деятельность гражданских и судебных властей, а также тех, на кого возложена оборона Отечества. Помимо того, облеченные высокими полномочиями инспектора и ревизоры, получив распоряжение доподлинно определить, насколько достойны своих постов состоящие на службе чиновники, представили соответствующие письменные донесения. Ныне, пользуясь окончанием срока службы, решаюсь подать Вашему Величеству доклад, в коем подробным образом излагаются истинные результаты проведенного обследования.

Правый губернатор Шаньдуна Чэнь Сычжэнь – Четыре Предостережения, отличаясь безупречной честностью, преданностью и верностью долгу, обладает великим даром утешать народ. Судебный инспектор Чжао Нэ – Заика – знаток законов, сочетающих в себе строгость с непорочностью, за что его мнением одинаково дорожат чиновники и народ. Помощник инспектора просвещения Чэнь Чжэнхуэй – Педант прославился тем, что его действия как будто отшлифованы на точильном камне, а распоряжения точно и неукоснительно соответствуют статьям Уложения.

Была обследована также деятельность помощника командующего Лэй Циюаня. За милосердие и строгость он завоевал всеобщий авторитет как в войсках, так и среди населения. Сослуживцы в один голос указывают на его незаурядное владение искусством военачальника. Правитель Цзинани Чжан Шуе как рачительный хозяин наладил завидный порядок в подвластной области, чем выказал талант подлинного пастыря народа своего. Правитель Дунпина Ху Шивэнь служебные обязанности отправляет честно и с благоговейной осторожностью, всей душою печется о благе народа своего. Правитель Сюйчжоу Хань Банци известен чистотою помыслов и стремлением к постоянному личному совершенствованию. По своим талантам был бы достоин занять место среди придворных советников Вашего Величества. Правитель Цайчжоу Е Чжао, прикрывший Отечество от вторжения морских пиратов, не допустил проникновения во вверенные ему священные пределы ни единого грабителя. Он щедро наградил народ свой земельными угодьями, дабы трудился он на полях и не ведал бедности. Вышеупомянутых верноподданных слуг Вашего Величества надлежало бы поощрить наградами и повышением в чинах.

Проверена была также служебная деятельность левого советника Фэн Тингу – согбенного старца, похожего на горбуна-истукана, своенравного и алчного; правителя Дунчана Сюй Суна, который, потворствуя отцу своей наложницы, не брезговал подкупами; дошел до того, что разражался разнузданной клеветой и поношениями в стенах общественного присутствия и присваивал себе поборы, которые вымогал у населения сверх установленных налогов, вследствие чего проклятия в его адрес раздаются у деревенских околиц.