Владимир Гнеушев - Тайна Марухского ледника

• Название: Тайна Марухского ледника
• Автор: Владимир Гнеушев
• Издательство: Советская Россия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1971

Книга рассказывает о героической обороне Марухского перевала во время Великой Отечественной войны, доблести наших бойцов и командиров, не пустивших фашистов через Кавказский хребет. После выхода первого издания летом 1966 года на Марухский перевал поднялись сыны и дочери погибших здесь героев, оставшиеся в живых участники сражении на перевалах Кавказа. В память погибших был установлен обелиск и у подножия его замурована книга “Тайна Марухского ледника” и письмо комсомольцев Карачаево-Черкесии в будущее – молодежи 2017 года.

---

“Уважаемые товарищи! 22 июня 1964 года я получил письмо из селения Ажары Гульрипшского района Абхазской АССР, от жителя этого села товарища Чоплиани Карло. Вот оно: “Побывав на днях в районе боев около Нахарского перевала, я обнаружил могилу солдата и при нем листок в герметической коробке, указывающей на личность солдата и его адрес. Солдат – Маркосян Ашот Геворкович, уроженец Армянской ССР, из города Ленинакана, проживавший по адресу – Железнодорожная, 31, кв. 7, погиб в 1942 году в боях за Нахарский перевал. Останки его сохранены. Просим сообщить, интересует ли вас местонахождение могилы, я могу ее показать. Листок находится у меня...”

Я сразу же со своим братом отправился по указанному адресу. От Сухуми мы выехали на машине, а от селения Ажары пошло пешком километров сорок, к местам боев. Погибший солдат – мой отец. Листок, сохранившийся в солдатском медальоне, содержал адрес жены солдата – моей матери.

Подъем к местам был очень тяжелый. Мы подошли к самому краю ледника. Место, где нашли останки отца, было под скалой. Вблизи валялись стреляные гильзы, патроны, коробка от гранат, противогаз, полуистлевший перевязочный пакет. Таи же Чоплиани нашел медальон. Мы перевезли найденные останки в Ленинакан и здесь с почетом похоронили... Возможно, вы знаете кого-нибудь из участников боев, проходивших в районе Нахарского перевала. Может, кто-нибудь знает что-то о моем погибшем отце, который был рядовым солдатом. До войны он работал старшим бухгалтером Лепинаканского отделения железной дороги. Взят в армию в апреле 1942 года. Последнее письмо от него мы получили в августе того же года из Батуми. Он был коммунистом с 1926 года. В 1930 году участвовал в уничтожении бандитизма в Дилижане. Мы уверены, что он выполнил до конца свой долг солдата перед родиной...”

Судя по тому, что последнее письмо от Ашота Геворковича семья получила из Батуми, он служил, видимо, в том полку 9-й горнострелковой дивизии, который из резерва был отправлен Сергацковым на перевал. Возможно, и в самом деле еще отыщутся бойцы из этого полка, кто помнит солдата Маркосяна. Но случай этот говорит и о том, что горы хранят еще много тайн, и тайны эти ждут, чтобы их раскрыли. Трудно сказать, какие находки еще ожидают нас, о каких подвигах и судьбах мы услышим…

Когда в сентябре бои на Клухорском направлении закончились и большинство подразделений были отправлены оттуда на другие участки фронта, перевал остался охранять 1-й отдельный горнострелковый отряд. И хотя бойцы уже не испытывали такой напряженности, как вначале, однако война есть война, даже если она позиционная. Часто еще приходилось вступать в ожесточенные схватки с врагом, отделенным от наших позиций лишь узкой полосой глубокого, струящегося от морозной сухости снега. И в этих схватках гибли люди, оставляя в душах товарищей горечь утраты на долгие и долгие годы вперед.

Разве не героична даже в своей будничности история, которую поведал нам бывший боец отряда, ныне электрослесарь СМУ-3 в городе Прикумске Ставропольского края Василий Иванович Цыкало. Это история гибели друга Василия Ивановича, но это, нам кажется, прекрасная страница истории и его собственной жизни.

В декабре сорок второго года Василий Иванович в составе отделения, в котором был и его друг Виктор Цыплаков, был послан в разведку с конечным заданием достать “языка”. Разведка напоролась на засаду, началась перестрелка. Виктор был с ручным пулеметом и потому начал прикрывать огнем отход отделения. Оно благополучно отошло, пулемет Виктора замолчал, и немцы вскоре успокоились. Тогда наши осторожно начали высматривать Цыплакова. Его нигде не было видно. Василий Иванович отправился на поиски его и вскоре обнаружил следы крови на снегу. Заглянув в ледовую трещину, подле которой обрывалась кровавая цепочка, он увидел друга. К счастью, трещина была неглубокой, и Василий Иванович вытащил Виктора наверх.

Спрятавшись за камнями, он осмотрел друга. Тот был ранен в обе ноги и в грудь, причем валенки затекли кровью и смерзлись. Наступила ночь, и, кое-как перевязав рану на груди и надев на Виктора все теплое, что было на нем, Василий Иванович понес его к отряду.

– Все же не сумел я его сберечь,– пишет нам Василии Иванович.– Слишком много крови он потерял. Он скончался во время операции, и я похоронил его у большой сосны, обложив могилку камнями. Уже после войны побывал в Махачкале, у родных Виктора и рассказал им, как он погиб...

И в заключение главы о Клухоре мы приведем рассказ Ивана Петровича Голоты, бывшего комиссара 1-го отдельного горнострелкового отряда, продолжавшего воевать на Клухорском перевале, когда все другие подразделения уже ушли. Живет он сейчас в Белоруссии, работает начальником транспортной конторы Гомельского областного отделения связи.

...В первые дни января 1943 года отряд получил по рации короткий приказ: 1-му горнострелковому отряду преследовать немцев, сбросить с Клухорского перевала и освободить Теберду. Срок исполнения – два дня.

С наступлением рассвета наши лыжники, на ходу стреляя из автоматов, ринулись на немецкую оборону. Фашисты, беспорядочно отстреливаясь, покинули свои позиции и бросились к спуску с перевала. Голота с одним бойцом увлекся преследованием и вылетел на огромный снежный карниз над обрывом. Карниз подломился, и они полетели вниз. Снег набился в одежду, в уши, в оружие. Отряхиваясь, Голота увидел, что находится ниже перевала, рядом с немцами. Те выпустили по смельчакам две автоматных очереди, но с обрыва уже били другие подоспевшие бойцы. Немцы побежали вниз по ущелью. Бойцы, разгоряченные боем, стали прыгать сверху к Голоте, тут же становились на лыжи и продолжали преследовать егерей.

Вскоре начался еловый лес. Здесь тропа во многих местах была перегорожена завалами, попадались и заминированные участки. От выстрелов и разрывов мин снег осыпался с высоких елей, струясь к земле прозрачной, слепящей под солнцем кисеей. Бойцы продвигались к Теберде, неся на себе ящики с боеприпасами и продовольствием.

Вскоре тропа перешла в узкую дорогу, и там неизвестно откуда появилась лошадь, запряженная в сани. Возница, по национальности карачаевец, сказал:

– Берите, товарищ, лошадь.

С ним ехала женщина. Улыбаясь, она слезла с саней, а бойцы быстро погрузили своп ящики и, облегченные, пошли вперед быстрее. Уже сгущались сумерки, когда показалась Теберда, началась перестрелка с отходившими немцами. К полуночи Теберда была очищена or них.

– Мне и сейчас страшно думать о том, что мы увидели в этом курортном поселке,– сказал Петр Иванович.

Утром ко мне и Марченко подошла женщина и сказала:

– Дорогие вы наши. Тут в санатории сотни детей, которые вот-вот помрут. Помогите их спасти...

Мы сейчас же отправились к санаторию. Встретил нас врач, средних лет мужчина, с очень усталым, измученным лицом. Когда он говорил, то нажимал рукой на горло – оно у него было искусственным – и голос его хриплый, дрожащий, С ним мы и зашли в первую комнату. Мы с Марченко буквально застыли в дверях.

На двенадцати кроватях, покрытых старыми простынями, лежали безжизненные существа. Бледные, без признаков единой кровинки, они смотрели на нас глубоко запавшими, безразличными глазами. Даже губы у них были белые. Лет им было но десять-двенадцать.

Сестра подняла с одного мальчика простыню. Мальчик лежал полуголый, в коротенькой рубашке. Он будто склеен был из костей, еле-еле обтянутых сухой кожей. Если бы не кожа, кости, наверно, рассыпались бы.

В другие комнаты мы не пошли. Нужно было принимать срочные меры. Мы вернулись в отряд и обо всем рассказали бойцам. Все до единого они отдали свои продовольственные запасы – сухари, сахар, консервы. Собранное отправили в санаторий. Созвали мы и жителей Теберды, рассказали им о детях. Жители несли последние свои запасы – муку, картошку, кур. Какой-то старый дедушка привел барана.

Кроме того, мы дали срочную телеграмму в Сухуми. На второй день самолет доставил сахар, какао, сгущенное молоко... Как мы узнали, до войны в атом санатории лечились дети. К моменту захвата немцами Теберды их было тут около полутора тысяч. Фашисты решили уморить их голодом. Одна медсестра рассказывала нам, что они установили для детей дневной рацион: три картошки. Утром од-па, в обед одна и на ужин одна. При раздаче обязательно присутствовал немецкий солдат. Если сестра положит кому-либо две картошки, фашист выбивал поднос и.) рук и сапогами топтал картошку на полу, и другие дети оставались совсем голодными.

Сотрудники санатория много хорошего говорили о враче с искусственным горлом. Рассказывали, что он был коммунистом и имел какой-то орден. С приходом немцев все это закопал. Только благодаря его заботам и риску дети хотя и истощали, но были живы. Не однажды врача вызывали в комендатуру. И расправа над ним была предотвращена нашим приходом... (Это был Мироц Зиновьевич Кессель, бывший начальник управления евпаторийских санаториев для детей, больных костным туберкулезом. После освобождения Крыма он вернулся к своим обязанностям в Евпаторию и умер там несколько дет назад)