Патриция Кэбот - Целомудрие и соблазн

• Название: Целомудрие и соблазн
• Автор: Патриция Кэбот
• Издательство: АСТ
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2004
• ISBN: 5-17-022440-0, 5-9578-0704-4

Дочь богатого аристократа станет женой неотразимого маркиза Уинчилси? Разумеется!

Но будет ли она счастлива в браке с этим отъявленным ловеласом и волокитой? Вряд ли… если, конечно, не сумеет затмить всех его многоопытных любовниц!

Кэролайн Линфорд прекрасно это понимала и решилась на отчаянный шаг — попросила самого знаменитого сердцееда Англии, циничного Брейдена Грэнвилла, научить ее искусству обольщения.

«Уроки любви» — без любви?

Так должно было быть.

Однако коварная страсть уже подстерегает учителя и ученицу, ожидая момента, чтобы зажечь огонь в их сердцах…

---

Мальчишка сверлил его глазами, до боли похожими на глаза его сестры. Но об этом Брейден предпочел не думать.

— Вы ведь имеете в виду Херста, не правда ли? — спросил Томми. — Нет, не качайте головой. Я сам знаю, что это он. Я понял это в ту секунду, когда он чуть не отстрелил мне ухо. На самом деле он хотел меня убить. — При этом голос Томми даже не дрогнул.

Однако Брейден не сказал ни да ни нет — просто повел плечами.

— Не надо, — взмахнул рукой граф, — не надо опекать меня, как младенца! Да, я вел себя как дурак. Но теперь я все понял. Ему стало неловко в тот, первый раз… когда Герцог пытался застрелить меня в декабре. Потому что в какой-то степени он тоже был виноват. Ведь это он привел меня в тот дом. Он знал, что там играют нечестно. Он знал это с самого начала. И поэтому испытывал определенную вину.

— Пожалуй, что и так, — буркнул Брейден себе под нос. Но он сказал это так тихо, что граф его не расслышал.

— Но внезапно все изменилось, и я превратился в ходячую угрозу, верно? Из-за того, что я знал. Я мог кому-нибудь рассказать об этом. И не только о том, что меня пытались надуть, но и о том, что Герцог хотел меня прикончить. И вот тогда он решил, что лучше от меня избавиться.

— Если это вас утешит, — заговорил Брейден, — то я бы сказал, что у меня сложилось впечатление, что лорду Уинчилси это поручение было не по душе. Я имею в виду поручение устранить вас. Но его вынудили это сделать под угрозой смерти.

— И все же, — упрямо гнул свое Томми, — у него оставался более достойный выход. Он мог просто сбежать.

— Ах да. — Брейден горько улыбнулся, вспомнив свой визит к Слейтеру и как он предлагал маркизу скрыться из города. — Но ведь вы понимаете, что в таком случае он бы лишился возможности жениться на вашей сестре!

Граф стал пунцовым от макушки до пят — наверное, не побагровели только те места, где под кожей засели крупинки пороха. Но врач опять-таки утешил его, пообещав, что молодая кожа со временем сама вытеснит эти неприятные предметы.

— Можно подумать, я бы ему это позволил! — процедил Томми, упрямо набычившись. — Чтобы моя сестра стала женой какого-то мошенника? Это не волновало меня, пока я не знал, кто за всем этим стоит. Но теперь…

— Да, конечно. — Улыбки на лице Брейдена как не бывало. — Вам еще предстоит самому объясняться с вашей сестрой.

— Я просто обязан ей рассказать! — выпалил мальчишка. Но на этот раз ему удалось говорить почти тихо, и Брейден подумал, что на самом деле Томми хотел бы сказать это для себя. — Если бы только можно было умолчать об игре…

— У вас еще достаточно времени, чтобы обдумать свой рассказ. — Брейден Грэнвилл решительно отставил в сторону нетронутый бокал с виски. — Пока мы не удостоверимся, что угроза вашей жизни миновала, вам все равно нельзя общаться с родными.

— Но она имеет право знать правду! — Граф снова повысил голос. — Ведь ей предстоит стать женой этого человека. Как вы не понимаете? Это же я виноват во всем! Если бы не я, они бы не познакомились! А он водил меня за нос. Он всех нас водил за нос. Пускал пыль в глаза своим титулом, и светскими манерами, и влиятельными связями. Мы считали его благородным человеком.

— А разве это не так? — с иронией осведомился Брейден. — Уинчилси — вполне почетный титул, один из самых древних в геральдическом справочнике! — И он припомнил недавние изыскания отца, не расстававшегося с пресловутой книгой. — Слейтеры считаются чистокровными аристократами на протяжении вот уже…

— Но несмотря на свою голубую кровь и внешний лоск, — запальчиво перебил Томми, — нутро у них такое же гнилое и черное, как у мерзавца Хоукинса!

— Может быть, вы и правы, — согласился Брейден, — но я все же настаиваю на том, чтобы вы отказались от попыток связаться с родными. Никаких писем ни сестре, ни матери. Позже, если у вас возникнет желание…

Но он заставил себя замолчать и сделал вид, что занят деловыми бумагами, наваленными кучей на рабочем столе. Что он делает? Что он делает?! Он же поклялся себе, что не пойдет на это! Он решил, что не будет пытаться с помощью этого мальчишки восстановить отношения с Кэролайн. Если она наотрез отказалась верить ему, что он ранил Слейтера вовсе не из-за его интрижки с Жаклин, — значит, Кэролайн ничем не отличается от всех остальных женщин. Она столь же подозрительна, двулична и коварна. А такая ему не нужна.

И все же его сердце обливалось кровью.

— Что — позже, сэр?

— Ничего. — Брейден даже не потрудился поднять глаза от бумаг. — Так, проскользнула какая-то мысль у меня. Накопилось слишком много дел. Как вам известно, я покинул город еще вчера, а вернулся довольно поздно…

— Вы его пристрелили! Верно? — так и подскочил Томми, внезапно осененный догадкой.

От неожиданности Брейден поперхнулся и закашлялся.

— Нет, нет! Ну, не совсем пристрелил. Так, слегка поцарапал. — При виде широкой улыбки на простодушной физиономии юного графа Брейден сурово добавил: — Это вовсе не так смешно. Стрелять в людей — недостойное занятие. Оружие порождает жестокость… А жестокости не место в нашем цивилизованном обществе!

— Вы шпарите прямо как моя сестра, — засмеялся граф.

— Да, — кивнул Брейден. — А теперь, милорд, почему бы вам не проведать Проныру? У меня работы по горло.

Томми послушно встал и удалился, но в глазах его горела мрачная решимость.

Не так далеко, всего в нескольких кварталах от этого дома, обычно спокойная и собранная молодая женщина, с такой выдержкой разорвавшая накануне свою помолвку, рухнула ничком на траву прямо под сеткой для бадминтона и дала волю слезам.

Это было смешно, и Кэролайн это понимала. Это было смешно: плакать и плакать без конца и не иметь сил остановиться. И уж совсем смешно было то, что она не могла вволю выплакаться в собственном доме.

Но там и без того было пролито немало слез, и по совершенно иной причине. Томаса так и не смогли найти, и по-прежнему от него не было ни слуху ни духу. Леди Бартлетт была на грани безумия. И ее плачевное состояние грозило разразиться новым сердечным приступом, когда до нее дойдет новость о том, что Кэролайн расторгла помолвку. Можно было сказать почти наверняка, что леди Бартлетт свалится от апоплексического удара. Или нет. Скорее ее поразит нервный срыв или даже мозговая лихорадка. Словом, какой-нибудь жуткий недуг, который положит печальный конец ее незаслуженным страданиям.

Но сейчас, оповещенная только о том, что пропал ее сын, леди Бартлетт призвала на помощь своего семейного врача, аптекаря, а заодно и хирурга. Эта деловая троица наполнила дом такой суетой, поминутно посылая домашних за всевозможными средствами для снятия сердцебиения и предотвращения мигреней и обмороков, что в конце концов для Кэролайн попросту не осталось там места. Не имея возможности преклонить усталую голову даже у себя в спальне и не ожидая скорого появления Эмили, она потихоньку выбралась в сад, где никому не было до нее дела.

После чего не стала терять время попусту и горько разрыдалась.

Повстречай ее в таком состоянии домашний врач — он тут же объявил бы, что у нее нервный срыв. Аптекарь обязательно прописал бы ей нюхательные соли. Вот только насчет рекомендаций хирурга у Кэролайн возникли определенные сомнения. Ей еще не приходилось слышать, чтобы врачам удалось починить разбитое сердце, но этот доблестный эскулап наверняка сумеет придумать какую-нибудь оригинальную методу.

И все равно никто из них не смог бы ей помочь. Во всех своих бедах Кэролайн винила только себя. Она получила того, кого хотела. Она была с Брейденом Грэнвиллом. На протяжении двадцати четырех волшебных часов — ну, может быть, чуть меньше — она оставалась наедине с ним и чувствовала себя любимой, заново рожденной и живой — впервые за двадцать один год своей жизни.

А потом ей стала известна вся правда. Вся горькая правда. Что эти чувства не были настоящими. Что все было игрой и притворством. И что она оказалась всего лишь очередной несчастной жертвой Лондонского Сердцееда.

Она вела себя как дура. И знала это. Наивная дура, искренне полюбившая Брейдена Грэнвилла.

Но его игра выглядела так убедительно! Она действительно поверила в его любовь. И в миллионный раз спрашивала себя, как у человека, признававшегося ей в любви с такой трогательной нежностью, хватило совести играть чувствами по меньшей мере двух женщин? Ведь должен же он был испытывать хоть что-то к Жаклин, если разозлился настолько, что выстрелил в ее любовника?

Это в точности подтверждало любимую поговорку Эмми: мужчины хуже крыс.

А потом, как раз в ту минуту, когда ей показалось, что ее сердце и правда разорвалось от горя, и она уже подумывала всерьез, не позвать ли на помощь хирурга или хотя бы служанку с нюхательной солью, из маленького летнего домика в дальнем углу сада ее окликнул знакомый голос.

— Черт побери! С чего это ты так убиваешься? Неужели мамуля все-таки отправила на живодерню всех твоих несчастных кляч?