В. Никитин - На штурм пика Ленина

• Название: На штурм пика Ленина
• Автор: В. Никитин
• Издательство: ОГИЗ – ФИЗКУЛЬТУРА И ТУРИЗМ
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1931

Записки участника памирской правительственной экспедиции 1929 года

---

Начало темнеть, когда мы достигли спуска в долину реки Каман-Су. Бархаш, за ним я, несколько выше – остальные съезжали на ледорубах, так как ноги уже не могли держать на осыпи, от усталости подкашивались и приходилось вместе с осыпью «ехать» на волю случая.

Ночевка, устроенная под навесом группы зеленых деревьев, была прекрасная.

Рано утром перешли в брод реку Каман-Су и сразу же увидели, что Саук-Сай шутить с нами не собирается и хочет извести до конца. Путь был вторично прегражден, и нужно было идти в обход поверху.

Товарищи пошли обратно туда, где они заприметили довольно сносный подъем, я же решил подняться прямо в лоб по одной из расщелин, спускающейся, видимо, прямо с плато. Но я просчитался, и чуть было дорого не расплатился за этот шаг.

Впереди лощина кончилась скоро, но путь к плато преграждали гигантские глиняно-галечные башни, к которым можно было попасть только ползком по острому гребню и по склону башен перебраться на плато. Расстояние скрадывалось хаотичностью расположения скал. Я пополз. Через полчаса уже был около башни, но увы… по склону ее не попасть на плато, – надо было спускаться влево вниз и по осыпи пройти расщелину, направо же глубоко зияла пропасть. Осторожно, вырубив несколько ступеней, я пошел все же по выступу башни, не спускаясь вниз. Наконец, я казался, как червяк, присосавшийся к гладкой скале. Ни взад, ни вперед идти было нельзя. Оставалось одно: соскочить или «съехать» в лощину, распластавшуюся передо мной в 10-12 м. Ноги дрожат. Слабость чувствуется даже в кончиках пальцев; голова от напряжения начала кружиться, а тяжелый рюкзак все давил и давил.

Я решил не оставаться здесь одному среди этих скал. Сел и пополз; к концу спуска в лощину развил большую скорость. Руки сбиты в кровь, юнгштурм порван, но я был цел, хотя и без сил.

На плато, расстелив на траве спальный мешок, я лег отдохнуть. Мысль о том, как бы остальные не прошли мимо, не давала мне покоя. Так я пролежал около часу, подняв кверху ноги. Силы вернулись, и я хотел уже идти дальше, но в этот момент заметил поднимающихся сюда остальных товарищей.

Спустившись к реке Чекманташу, у зеленой рощи решили сделать привал. Но надо было спешить, так как скоро вода в реке будет прибывать и нам труднее будет ее переходить. Ущелье Чекманташа, грозное, стиснутое скалами, нависшими прямо над рекой, и круто поднимающееся, уходило ввысь.

В долине Чекманташа нас удивила находка Стаха Гонецкого. Он нашел большой французский каблук от дамской туфельки. Кто здесь был, кому принадлежит этот каблук, – это для нас осталось загадкой. Чекманташ сравнительно легко был перейден, правда, немного запутался Стах, взяв неправильное направление. Скоро он был вызволен из реки, и мы пошли дальше.

Широкая песчаная долина Саук-Сая была дальнейшей нашей дорогой. Часа в 3 мы уже обедали. Вскоре после обеда достигли места, где слева по течению реки из бокового ущелья в Саук-Сай впадал приток Быле-Ули. Дальше Саук-Сай назывался почему-то Саук-Дарой, которая брала начало уже с самых ледников пика Ленина.

К концу дня все выбились из сил. Мы знали по рассказам киргизов, что Козгун-Токай – это большая зеленая лужайка с рощей, и нам каждый зеленый участок, видневшийся впереди, казался раем – Козгун-Токаем. Выбиваясь из последних сил, мы стремились к нему. Приходили и – увы. Одна-две березки и клочок травы – это не Козгун-Токай.

Эти своеобразные миражи окончательно измотали нас. С трудом добрались до места, где на противоположном берегу реки был расположен настоящий Козгун-Токай. Но Саук-Дару не перейти. Она бежит здесь в 2 русла и чрезвычайно многоводна и бурна.

Ходившие вперед разведчики выяснили, что в 1 км от нашей остановки, в Саук-Дару впадает река Козгун Су, перейти которую без лошадей едва ли удастся.

На следующий день мы должны были опять разделиться. Крыленко и Бархаш отправились для расследования путей дальше, а я с остальными товарищами должен был вернуться обратно в Борджок за оставшимся грузом. С не особенно приятными перспективами завалились все спать.

Перед прощанием на другой день я опять просил у Крыленко разрешения попытаться провести лошадей и на них переправить весь груз. Но опять, как и в первый раз, получил запрещенье по старым мотивам. Пошли.

Опять промелькнули виды Чекманташского ущелья, плато, лежащего между Чекманташом и Каман-Су, и, наконец, мы перед подъемом после переправы через Каман-Су.

Подъем, по которому мы прошлый раз «съезжали», сейчас казался еще круче. То ли крутизны его, то ли просто вера, что существуют другие, более легкие пути, подсказали мне, что надо идти берегом и пытаться пройти низом до Борджока.

Джармат и «мальцы» стали возражать против этого предложения. Джармат твердил все время одно и то же: «Яман-су», «Яман-су», – там никак не пройти. «Мальцы» тоже говорили, что рисковать совершенно незачем, а нужно идти старым путем поверху. «Миша-отшельник», наоборот, поддержал меня. Мы решили идти вдвоем, за нами, однако, пошел и Джармат, а «мальцы» остались ждать нашего знака, если мы найдем путь, или нашего возвращения, если такового не окажется.

Берег усеян громадными камнями, среди которых приходилось пробираться, иной раз прыгать, уподобляясь горному козлу. Там, где вода подходила близко к берегу, приходилось лезть по осыпи. Через полчаса достигли отвесной скалы, к которой прибилась река. Но по отвердевшей осыпи, спускающейся прямо к воде, мы заметили едва пробивающуюся тропинку, вероятно, сделанную кийками. Разработав эту тропу ледорубами, мы вышли на последний выступ, на котором также имелась маленькая выемочка в роде тропинки, и перед нами был раскинут берег Саук-Сая, зеленая джайлау и ивовые кустарники, а невдалеке на возвышенности и сам Борджок.

Разработав всю эту тропу как можно лучше, мы уже все вместе перешли этот опасный, по Крыленко непроходимый, путь и были на широком берегу Саук-Сая. Перед самой скалой мы заметили пирамиду, сложенную из камней, и к ней прикрепленную записку, которая гласила: «Дальше ни проезда, ни прохода нет», подписана она была – Н. Крыленко. Через полтора часа мы были в Борджоке. Открытый таким образом путь давал возможность не делать очень трудного и длинного подъема и пути поверху и сократить и три раза время, потребное для прохода от Каман-Су до Борджока.

В Борджоке мы нашли много людей, а на джайлау паслось десятка два лошадей. Сюда приехала топографическая группа из 3 красноармейцев во главе с т. Герасимовым. Кроме них, здесь было 5 человек киргизов-носильщиков и Семен – комендант Борджока.

Товарищ Герасимов сообщил, что вся геологическая группа после работ на Танымасе, с преодолением огромнейших препятствий на пути вернулась в Джургучак и должна будет пойти следом за нашей группой с разведочными работами по золоту. Мы в свою очередь сообщили, что на лошадях проехать в Козгун-Токай нельзя, а нужно идти пешком. Выход назначили на 20 августа утром.

До Каман-Су пошли «Никитинской дорогой», как назвали «мальцы» наш вчерашний путь. Сейчас нас двигалось в Козгун-Токай 12 человек. Герасимовская группа и сам он несли свое геодезическое снаряжение и продовольствие. Киргизы-носильщики, руководимые Джарматом, несли крупу, консервы и часть снаряжения. «Мальцы» тоже были нагружены достаточно и все время отставали.

Но в мой рюкзак, видимо, пошло все, что не ушло к другим. Груз за моей спиной значительно превышал 20 кг.

Не доходя до Чекманташа, Джармат и еще 2 киргиза заметили сурка, при виде нас бросившегося к нам навстречу. Джармат понял, что он ушел далеко от своей норы и сейчас спешил к себе домой. Быстро найдя глазами нору сурка, он достиг ее и стал ждать. Не успел сурок нырнуть в нору, как нога, обутая в альпинистский ботинок, придавила его. Другой киргиз привязал за ногу сурка бечевку и вытащил его из норы на лужайку. Сурок, весьма солидных размеров и, видимо, солидного возраста, вдруг кинулся на киргиза, державшего бечевку, и впился зубами ему в ботинок. Но товарищи спасли ботинок и ногу, и скоро скрученный сурок лежал поверх палатки на спине Джармата. Пронзительно дикий вой, похожий на плач маленького ребенка, разнесся по плато и известил его жителей о трагедии. В ответ раздались тревожные свистки милиционеров-сурков, но мы были уже у Чекманташа.

К вечеру 20 августа, утомленные до чрезвычайности, мы оказались на оставленной в прошлый раз базе. Крыленко и Бархаша не было, хотя они в этот день должны были быть здесь и ждать нас. На следующий день мы пошли исследовать реку Козгун-Су. Желтые скалы – признак наличия россыпей золота,– заявил тов. Герасимов, увидя желтые ворота ущелья, из которого стремительно выносилась бурная река Козгун-Су. На противоположной стороне высилась отвесная стена в 80 м. Само ущелье очень живописно. Говорят, что по ущелью Козгун-Су можно подойти к подступам пика Ленина с западной стороны. Но идти исследовать этот путь сейчас не было никакого смысла. Надо ждать разведчиков, пирамиды которых видели на этом берегу Козгун-Су. Пошли обратно в лагерь. В лагере народу прибавилось. Пришли двое из геологической группы. Они так же, как и Миша-отшельник имеют непреодолимое желание лезть с нами на пик Ленина. Ладно, ждите начальника. Но начальник не явился и 21-го. Это уже вызвало некоторое волнение у всех, и мы решили, если они сегодня ночью не придут, завтра рано утром отправить спасательную группу на розыски разведчиков. Утром, в 9 час, Крыленко и Бархаш вернулись в лагерь живыми и здоровыми, правда, немного похудевшими и с выражением большого уныния на лицах.