Михаил Попов - Паруса смерти

• Название: Паруса смерти
• Автор: Михаил Попов
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2006
• ISBN: 5-9533-1353-5

Роман российского прозаика Михаила Попова «Паруса смерти» без ретуши рассказывает нам об истории кровавой жизни и трагическом конце знаменитого французского пирата Жана-Давида Hay, Олоннэ. Очутившись в двадцать лет на Антильских островах, жестокий морской разбойник своей безудержной храбростью, доходящей до безумства, снискал себе славу и уважение среди флибустьеров Карибского моря.

---

— То есть вы не отрицаете, что помогали бежать ему из картахенской тюрьмы, а до этого…

— Нет, ваше высокопревосходительство, не отрицаю. Четырежды я спасал его от виселицы, которой он безусловно заслуживал. Это сын моей сестры Ангелины, перед смертью она просила меня позаботиться о нем, и я дал клятву.

— Как выясняется, опрометчивую.

— Я ни о чем не жалею. — Командор, неуверенно двигая пухлыми подагрическими пальцами, отстегнул шпагу и подал ее губернатору. — Прошу вас только об одном.

— О чем? Ничего не обещаю заранее, но если что-то будет в моих силах, сделаю для вас. — Говоря эти слова, дон Антонио иронически улыбался. Его, кажется, забавляла комедия запоздалого раскаяния.

— Прошу верить мне, что ни одного медного гроша из награбленных этим негодяем к моим рукам не прилипло, что я… — Дон Ангерран не закончил свою речь, увидев, как на нее реагирует губернатор. Он не верит ни одному слову. Какой же смысл говорить! — Я готов принять наказание, которого заслуживает человек, совершивший преступление, подобное моему. Можете вызывать стражников.

— Когда придет время, я их вызову.

Губернатор наклонился к розовому кусту и, зажмурившись, принюхался.

— Вы, дон Ангерран, по всей видимости, порядочный человек, и это меня огорчает.

Обливающийся потом командор надел шляпу и полез за платком.

— Не понимаю вас.

Дон Антонио оперся на шпагу командора как на трость и, изящно изогнувшись, пожевал губами.

— В комбинации, которую я задумал, меня больше устроил бы классический негодяй. Жадный, хитрый и дрожащий за свою шкуру.

— Все еще не понимаю, о чем вы говорите.

— Вот ваша шпага, дон Ангерран. О том, что человек, носящий имя Горацио де Молина, ваш племянник, кроме меня и моего секретаря, никто знать не будет. А если понадобится, то и секретарь не будет знать. Засим я объявляю вам, что отныне вы не командор крепости Санто-Доминго, вы губернатор города Кампече, слышали о таком?

Дон Ангерран неуверенно кивнул.

— Распоряжением его католического величества я назначен главнокомандующим всеми нашими силами на архипелаге. Так что в моей власти дать вам то назначение, которое я вам предлагаю. На вас возлагается ответственность по охране интересов Испании в городе Кампече на полуострове Юкатан, на островах Хуан-Фернандес и Сан-Эстебан. Это будет внешней оболочкой вашей деятельности. Сутью же ее станут усилия по поимке человека по имени Олоннэ. Теперь вы меня поняли?

— Начинаю понимать, ваше высокопревосходительство.

— Эти английские и французские ублюдки, соблюдая на словах мирные договоры, на деле натравливают на нас разных бешеных собак под видом корсаров, флибустьеров и каперов [10]. Так вот, дон Ангерран, я решил открыть свою псарню. А вас назначаю на ней главным псарем. Я сам бы занялся этим богоугодным делом, да не могу подводить своего короля. Губернатор Эспаньолы — слишком заметная фигура.

Командор молча взял шпагу из рук губернатора.

— Горацио де Молина останется у меня, и бумаги с записями его показаний — тоже. Так, на всякий случай.

— Об этом вы могли бы и не говорить.

— Пожалуй, вы правы.

— Я могу идти?

— Да. Я отдам распоряжение в канцелярию. Завтра все необходимые бумаги будут у вас в руках.

Дон Ангерран встал и, поклонившись, снял шляпу. Оранжевые перья плюмажа скользнули по розовому песку.

— Поймайте его, дон Ангерран.

— Я буду стараться.

— И последнее. Я благодарен вам, что этот Горацио ваш племянник.

— Боюсь, что опять не понимаю вас, ваше высокопревосходительство.

Дон Антонио криво усмехнулся:

— Если бы он был ваш сын, история стала бы сильно смахивать на фарс. Три губернатора, три сына… Ладно, идите.

Глава девятая

«Этуаль» отсалютовала холостым выстрелом внешнему форту острова Тортуга. Клубы дыма закрутились над поверхностью воды.

Капитан Олоннэ стоял на баке в окружении своих офицеров. Когда форт ответил ему столь же громоподобным знаком вежливости, он приподнял шляпу.

Олоннэ возвращался с победой. В течение четырех месяцев бороздил он водные просторы от Гватемалы до Барбадоса, участвовал за это время в четырех больших артиллерийских схватках, потопил два и изувечил три испанских судна. Трюмы его двадцатишестипушечного корабля были набиты добычей, вместе с ним на отдых возвращались почти все те, кто сто двадцать дней назад вышел в море, увлекаемый предчувствием настоящей удачи. Как выяснилось, удача не обманула тех, кто в этот раз поверил в нее.

Огромная толпа народу высыпала на набережную для встречи знаменитого уже флотоводца. Слухи о его подвигах доходили до острова волнами, и каждая поднимала на новую ступень уровень интереса к нему.

Удачлив и жесток, как дьявол, — таково было в нескольких словах сложившееся о нем мнение. И если жестокостью трудно было кого-то удивить в те времена, то удачливостью можно, и даже очень.

На кухнях всех трактиров стоял визг — резали свиней, летал пух — резали кур. Из подвалов выкатывали бочки рома и вина. Трактирщики лучше всех других представляли себе последствия, которыми чревато возвращение в гавань корабля с большой добычей.

Была еще одна категория людей на Тортуге, особенно взволнованных возвращением «Этуали». Имеются в виду разного рода инвалиды, получившие ранения во время совместного плавания с капитаном Олоннэ и отправленные домой с попутными кораблями. Им повезло выжить, теперь оставалось проверить, возместит ли им капитан Олоннэ то, что отняла судьба. Однорукие, одноногие, одноглазые потянулись к трактиру под названием «Красная бочка», где, по условиям договора, должен был состояться полный расчет.

Надобно заметить, что только на первый и очень уж невнимательный взгляд «береговое братство» могло показаться абсолютно неорганизованной толпой, лишенной каких-либо установлений. Жизнь этой внешне стихийной силы была подчинена строгим и неотменимым законам. Каким бы авторитетом ни обладал человек, пожелавший эти законы нарушить, его ожидало наказание, суровое и непременное.

Отправляясь в каперское плавание, капитан судна заключал со всеми своими матросами договор. Основным содержанием его, разумеется, было установление той доли добычи, на которую член команды мог претендовать в том случае, если какая-то добыча будет добыта.

Самая большая доля (иногда до половины всей добычи) следовала капитану. Вторым в этом списке стоял штурман, его труд оплачивался в зависимости от его авторитета. Бывали случаи, когда начинающие флибустьеры вынуждены были платить бывалому и удачливому штурману больше, чем самому себе. Ценился труд главного канонира и судового врача. Боцман и кок, как правило, приравнивались к матросам, если не имели каких-то очень уж известных заслуг перед чертовым Мэйном и «береговым братством».

На судах, так сказать, гражданских имелись еще и корабельные священники. Джентльмены удачи отправлялись в плавание без каких-либо культовых служителей. Более того, считали присутствие такового на борту плохой приметой.

Верю только в свою звезду,

Все равно нам гореть в аду, -

пелось в известной пиратской песне.

И вот «Этуаль» ударилась бортом о мешки с шерстью, которыми был увешан причальный пирс. Удар получился почти бесшумным. Взвились змеи канатов, и через несколько мгновений победоносное судно было прочно пришвартовано.

Сбросили сходни.

Собравшаяся на причале толпа замерла.

Сейчас появится он!

Но появились два странных худых существа с абсолютно белыми лицами. В тропических странах такой цвет лица может быть только у двух типов людей: у переживших длительное заключение в подземной тюрьме или у тех, кто год-два провел на серебряных рудниках.

Как позже выяснилось, в данном случае имело место второе. Капитан Олоннэ захватил их во время налета на испанские серебряные рудники возле Порто-Куэрво. Зачем они понадобились Олоннэ на Тортуге, не знал никто. А зачем капитан заставил их первыми сойти на берег, объяснить оказалось еще труднее. Будем это считать проявлением своеобразного капитанского юмора.

В остальном все происходило, как и ожидалось.

Парадная процессия двинулась вдоль по набережной.

Черный, расшитый серебром камзол капитана.

Четыре больших ящика с добычей, несомые шестнадцатью самыми дюжими матросами.

Гирлянды цветов на фасадах домов, вдоль которых продвигалась процессия.

Приветственные крики уже пьяных собратьев по «береговому братству».

Затаенные, откровенные, восхищенные, веселые, задумчивые и в некотором количестве тоже пьяные женские взгляды.

Широко распахнутые двери «Красной бочки».

Сияющая от предвкушений хорошего заработка физиономия папаши Говернье.

Имевшиеся внутри столы, согласно обычаю, были расставлены треугольником. За тем, что составлял вершину, поместился капитан-победитель, по катетам, как бы сказал геометр, если бы он имелся на Тортуге, — добровольные свидетели предстоящей церемонии. Пространство внутри треугольника отводилось для проведения процедуры.