Иннокентий Анненский - Фамира-Кифарэд

• Название: Фамира-Кифарэд
• Автор: Иннокентий Анненский
• Жанр: Драматургия

Остов сказки, лежащей в основе моей новой драмы «Фамира-кифарэд», таков: сын фракийского царя Филаммона и нимфы Аргиопы Фамира, или Фамирид, прославился своей игрой на кифаре, и его надменность дошла до того, что он вызвал на состязание муз, но был побежден и в наказание лишен глаз и музыкального дара.

Софокл написал на эту тему трагедию, в которой сам некогда исполнял роль кифарэда, но трагедия не дошла до нас.

Мое произведение было задумано давно, лет шесть тому назад, но особенно пристально стал я его обдумывать в последние пять месяцев. А. А. Кондратьев сделал мне честь посвятить мне написанную им на ту же тему прелестную сказку, где музы выкалывают Фамире глаза своими шпильками. Он рассказывал мне о своем замысле уже года полтора тому назад, причем я также сообщил ему о мысли моей написать трагического «Фамиру», но почти ничего не сказал ему при этом о характере самой трагедии, так как никогда ранее не говорю никому о планах своих произведений, — во всяком случае, ни со сказкой г. Кондратьева, ни, вероятно, с драмой Софокла мой «Фамира» не имеет ничего общего, кроме мифических имен и вышеупомянутого остова сказки. От классического театра я тоже ушел далеко. Хор покидает сцену, и в одной сцене действующие лица отказываются говорить стихами, по крайней мере некоторые. На это есть, однако, серьезное художественное основание.

---

За сценой крик Фамиры, и следом другой, тоже его, но, видимо, подавленный, дико оборванный усилием воли.

Все (к сатиру, который стоит оторопев и приложив руку к часто стукающему сердцу)

Что там такое? Секреты? От нас?
Несколько тирсов взлетает над ним.

Сатир с голубой ленточкой (дрожа)

Проклятый мертвец. Он предсказал, что Фамира выжжет себе оба глаза углем из костра. Сатиры, кто это там кричал?

Нимфа без слов, даже без звука, падает на руки Силена. Сатиры подготовляются бежать. Нимфу кладут на наскоро сделанные носилки. В это время сатир с голубой ленточкой кричит:

Погодите… погодите… он говорит еще… Нимфа!

Она открывает глаза.

За то, что ты не любила кого надо, за то, что ты любила кого не надо, боги сейчас сделают тебя птицей с красной шейкой…

Название неразборчиво.

Шум. Смятение. Один из сатиров замахивается на призрак флейтой, другой бубном, третий тирсом. Его гонят, травят, он приседает, скользит и время от времени приподнимается над землею на четверть аршина, точно отяжелевшая курица. Между тем из этой сумятицы выпархивает небольшая птица, и вся толпа с Силеном в ужасе убегает.

СЦЕНА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

После этого на сцене остаются только тень и птица. В течение нескольких минут тень гоняется за птицей и при этом страшно машет руками. Тем временем видно, как ощупью от камня к камню, изменившейся походкой слепого, спускается к дому Фамира. Иногда он отдыхает около камней. Лицо его окровавлено и выглядит страшно. Наконец Фамира спустился к самому дому. Он достиг последнего белого камня, похожего на голову быка, и, склонившись, молча его обнимает. Птица села к нему на плечо. Призрак, не смея подойти вплотную, остановился поодаль, он сложил руки, прижав их к груди, по темному лицу катятся слезы. Между тем уж поднимается утренний туман. Луна погасла. На светлеющем небе остались только редкие бледные звезды.

Фамира

Последняя ступенька…
Скоро дом,
И мир, и сон. Довольно на сегодня.
Встает туман. Я чувствую: мои
Одежды стали влажны. Белый камень,
Товарищ одинокий! Как тебя
Мне узнавать, когда ты уж не белый…
А это что ж у ног моих?

(Поднимает кифару)

Любовь…
Моя любовь, поди сюда. Слепому
Ты дорога — не изменяла ты,
И ворожбы ничьей на чутких струнах
Не остается больше.
Может быть,
Хоть луч еще таится в сердце…

Пробует играть, что-то силится припомнить, кровь, смешанная со слезами, струится по лицу. Призрак качает головой. Птичка затаилась на его плече. Фамира безнадежно опускает кифару.

Вино ушло до капли — мех сносился.

Пауза.

Но голоса здесь были.
Никого
Я более не слышу. Только чье-то
Так быстро бьется сердце… Возле… Точно
Ребенок или птица… Вот теплом
Мне на лицо повеяло… За ночью
Белеет день, и уголь будто выжег
Еще не все. О нежный, кто же ты?
Со мною?.. На плече?

(Осторожно снимает птицу, которая не противится.)

Какой-то птенчик…
Да он ручной совсем. Откуда ты?
Откуда ж ты, пичужка? И кровавых
Как не боишься ям?
Га… Это что ж?
Ледяная струя — откуда ж эта?!
Так мертвецы на сердце веют… О…
Коль это тень… То чья же? Заклинаю.

Тень издает стон, но совсем слабый, рассветный, слышно хлюпающее сам-сам-сам.

Фамира (движется по направлению голоса. На одной руке держит птицу. Другая спокойно и бессознательно касается Филаммона, который припадает к ногам Фамиры и целует их)

О боги… Вам я отдал, что имел
Уплачен долг, и с лихвой… Но на свет
Не сам пришел Фамира. Если только
Вы видите теперь его отца
Иль мать его, молю вас в этот час
Безрадостный и страшный: ради муки,
Подъятой им свободно, не оставьте
Фамиру одного — пускай отец
Иль мать ему омоют, плача, раны.

СЦЕНА ДВАДЦАТАЯ ЗАРЕВАЯ

В глубине, на фоне розового сияния, показывается Гермес в ореоле божественной славы. Его слова падают ясно и мерно.

Гермес

С тобой они оба, Фамира…

Фамира (настораживается)

Я чувствую сиянье божества,
И боль от ран затихла. Я не вижу
Твоих ланит, но кланяюсь тебе.
Прости слепому, вышний… Кто ты, боже?

Гермес

Сын Майи крылатой — Зарею
Рожден я, — я грустного стада
Пастух равнодушный — Гермес,
С тобой они оба, Фамира
И мать, и отец. Эта птица,
Она — превращенная Нимфа,
Тебе я оставлю ее…
Отец же унылою тенью
Все хочет обнять он Фамиру,
Но холоден он и бессилен
Меж розовых пальцев Зари.

Тень Филаммона становится все меньше и наконец исчезает.

А ты — ты жить, ты будешь долго жить,
Хоть в нищете, Фамира, и возврата
В отцовский дом не жди… Филаммон в море
Спустил свои сокровища и умер
От собственной руки.
Рабыню я
Пришлю к тебе, Фамира.

(Указывает на дом.)

Там рабыня,
Кормившая тебя, объята сном
Ее заколдовали, но словам
Моим она внимает, и бегут
По старческим морщинам слезы. Ты
Пойдешь за ней в Афины, в Дельфы, в Аргос
И к славному кремлю, где Посейдон
Тебя венчал победой; а пичужке
Утехой песен нежных добывать
Тебе на хлеб придется.
И кифару
Возьми с собой. Мы жребиев туда
Купцы гаданье любят — накидаем,
И вынимать их клювом будет та же
Из лиры мать. И пусть питает сына
До старости, до смерти, много лет…
Когда ж тебе глаза засыплют, Нимфа
Вернется к нам, пленять. Я на груди
Твоей, слепец, велю повесить доску
С тремя словами: «Вот соперник муз».

(Движением пальца птице.)

Смой кровь с его лица… Он жалок, Нимфа…

Птица летит и возвращается с мокрой губкой. Фамира освежает лицо. На нем яснее видны теперь глубокие, уже чернеющие ямы и редкий белый волос на бороде… Совсем светло… Заря слилась с небом. Гермес готов исчезнуть. Контуры его потускнели. Фамира ощупью отыскивает посох и берет кифару, уже не касаясь струн. Птица смирно сидит у него на плече. Теперь она хозяйка положения.

Фамира

Благословенны боги, что хранят
Сознанье нам и в муках.
Но паук
Забвения на прошлом… он добрее.

Гермес исчезает. Из дома выбегает кормилица и с плачем бросается к Фамире.

Царское Село

Лето 1906

Примечания

1

Богам и теням умерших предков приношение (лат.).