Белва Плейн - Пылающий Эдем

• Название: Пылающий Эдем
• Автор: Белва Плейн
• Издательство: ОЛМА-Пресс
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1995
• ISBN: 5-87322-159-6

Открывая «Пылающий Эдем», вы сразу же становитесь участником всего, что происходит с его героями. В этой новой жизни у вас есть все – семья, друзья, взлеты и падения, тревоги и радости, любовь и ненависть. Магическое обаяние Плейн-рассказчицы не исчезнет даже после того, как вы перевернете последнюю страницу.

---

Должно быть, он издал какой-то звук или стон, потому что Марджори обернулась к нему с выражением удивления и тревоги на лице:

– Тебе нехорошо?

– Здесь так душно…

– Все уже почти закончено, слава Богу. Но посмотри, посмотри туда. Ты видишь, кто там?

И он увидел, что на одной из скамеек через проход от них сидит Кэт. На ней была маленькая круглая соломенная шляпка. Ее похоронная шляпа – так она ее называла, потому что она шла к любому платью и была украшена подобающим образом. Она хранила ее в чистой пластмассовой коробке на самой верхней полке стенного шкафа вместе со своей теннисной ракеткой и красным полосатым свитером. Ну да.

Он не видел ее уже две недели и никогда больше не увидит. И у него не будет времени, чтобы узнать ее полностью. Было странно подумать, что он действительно знал Марджори гораздо лучше! Марджори существовала в той среде, которая была ему знакома. Он не чувствовал себя как дома в этой среде, но он, по крайней мере, мог в ней ориентироваться. Марджори всегда была вполне предсказуема, тогда как в поведении Кэт ничего нельзя было предугадать. Было, однако, нечто такое, о чем можно было сказать заранее и не ошибиться. Неожиданно всплыла латинская фраза, усвоенная многие годы назад: Nihil humanum mihi alienum. «Ничто человеческое мне не чуждо». Но и животное тоже. И он не мог не улыбнуться, глядя на эту маленькую соломенную шляпку, вспоминая ее собак и ее птиц, ее приблудных кошек и ее порывы возмущения.

Теперь все встали, и приступ тошноты отступил. Заключающие обряд звуки органа полились сверху, гроб вынесли. Толпу на улице оттеснили в стороны, чтобы пропустить похоронную процессию. Стоя на верхней ступени, Фрэнсис смотрел на то, что обычно зовут людским морем, считая это приемлемым, как ему думалось, вполне подходящим здесь, для этого настоящего моря молодых людей. Сколько же их здесь! Со всего острова, со всей земли, и это было молодое море, кипящее от нетерпения.

Кто-то тронул его за руку. На этот раз перед ним было лицо старого человека, простеганное морщинами на щеках, лицо китайца.

– Вам случалось его знать?

– Да, и очень близко. А вам? Старику хотелось поговорить.

– Да, еще когда он был мальчишкой. Но я его хорошо помню. Это было в Свит-Эппл, где я держал лавку. Она называлась лавкой А Синга.

И он заложил кисти рук в рукава, прибегая к жесту, который он привез из своей страны более полувека назад.

– Он не из тех, кого легко забывают. Фрэнсис кивнул:

– Да, таких не забывают.

И он взглянул назад, на толпу людей, проникнутых печалью и уважением. Теперь они стояли спокойно, все до одного. Но в следующий раз такой удачи может и не быть.

– На кладбище я не пойду, – сказала Марджори. – Но полагаю, ты пойдешь, да?

– Да, и потом к ним домой. Семья переезжает снова к Клэренсу. Так захотела Дезире.

– Ну что ж, иди. Я же с ними никогда не была близко знакома. Меня кто-нибудь подвезет до дома.

В доме Клэренса уже хозяйничали соседки. Они отправили Дезире наверх отдыхать, а переднюю комнату отвели для мужчин. Когда Фрэнсис вошел туда, там уже разговаривали между собой Клэренс, Фрэнклин и Билл.

– Это вполне мог быть один из людей Мибейна, – доказывал Билл. – Гораздо легче объяснить так. Но вы постоянно вините во всем левых!

– Я не говорю, что это не мог быть один из приспешников Мибейна, – парировал Клэренс, постаревший от горя, с лицом, словно припудренным серой щетиной. – И все же, могло быть и не так. И не надо мне рассказывать, что ваши герои никого не убивают. Разве русские и кубинцы, как и любые другие, пытающиеся освободить этот мир от всякого зла, разве они не убивают?

– Ты многого не понимаешь, – сказал Билл. – И никогда не понимал. Да никогда и не поймешь.

– Я только понимаю, что тебе все это безразлично, что эта смерть для тебя ничего не значит.

Клэренс в гневе даже приподнялся со своего стула.

– Я не думаю, что он имел это в виду… – начал было Фрэнклин, всем своим тоном увещевая: не нападай на него так сильно, но тут Билл сам начал обороняться.

– Ты думаешь, мне все безразлично, потому что я все вижу гораздо шире! Но мне, конечно же, не все равно: мне жаль его! Однако сколько можно скорбеть по одному человеку, когда в мире страдают и гибнут миллионы?

Клэренс ответил с презрительной миной:

– Вы все такие. О, как легко заламывать руки по отношению к страданиям масс! Но где же ваши человеческие чувства, где сочувствие к семье, к другу? Абстрактная жалость к массам – да, а к отдельным людям – никакой. Их даже можно пытать и бросить в гулаги.

– Нет, жалость я испытываю, – защищался Билл. – Но Патрик заблуждался. Он действовал неэффективно. Все его красивые слова, все его законы и правила – все это крохи! Из них ничего не получится.

– Да уж, – возражал Клэренс с горечью. – Это и верно так, коль скоро и тебе, и твоим друзьям нечего сказать на этот счет. Уж вы, наверняка, сделаете так, чтобы из этого ничего не получилось.

Билл встал. У него глаза фанатика, подумал Фрэнсис. Вот уж не пожелал бы себе оказаться в его власти. А он же еще так молод, так умен и так… себя опустошил!

– Куда собрался? – спросил его Клэренс.

– В Тренч. Там у меня друзья.

– Тоже мне друзья! Вполне мог бы остаться здесь.

– Нет. Но во всяком случае, спасибо.

– А куда думаешь направиться потом?

– Думаю, на Гренаду через пару недель.

– Ну а затем?

– Не знаю. Как сложится.

– На Кубу? – допытывался Клэренс.

– Еще не знаю. Возможно. Да, возможно. Но я еще увижусь с вами до отъезда.

Когда раздвижная дверь захлопнулась за Биллом, Фрэнсис сказал:

– Задели за живое.

Это было первое, что пришло ему в голову.

– Да, все это очень печально, – тихо проговорил Фрэнклин. – И таких, как он, много, очень много. Можете сами убедиться, какая работа нам предстоит и что тут нужно делать.

– Странно. Патрик всегда говорил, что вы сумеете его заменить, и вот теперь ваш черед.

Фрэнклин мрачно кивнул головой:

– Я знаю. Я попробую делать то же, что пытался делать он. То есть, конечно, если меня выберут после того, как я закончу его незавершенный срок полномочий.

– Вас выберут, – сказал Фрэнсис.

Фрэнклин соединил перед собой руки в виде пирамиды и задумчиво уставился на них:

– Так много нужно сделать! Покончить с терроризмом. Остановить утечку мозгов. Я надеюсь, Соединенные Штаты окажут нам экономическую помощь…

Клэренс перебил его. Он все еще был раздражен.

– Хорошо, что Билл не слышал, что ты говорил о Соединенных Штатах.

Фрэнклин улыбнулся:

– Да будет тебе. Марксизм одурачивает только молодежь. Он ведь так обнадеживает, верно? И глупо то, что они не задумываются над тем, почему из-под власти коммунистических правительств убежало уже более шести миллионов человек. Тут все дело в том, чтобы захотеть верить во что-то. А в общем-то это такое же фальшивое лекарство, как и любое другое жульническое снадобье, якобы творящее чудеса!

Он промолчал и возвратился к первой теме:

– Да, я надеюсь на Соединенные Штаты как на… как это называется? Ах да… на последнюю надежду мира, что ли? Они сильны во всем и всегда были щедры… Кроме того, они – свободная страна.

Голос его звучал уверенно, но не вызывающе. И Фрэнсис подумал, что Патрик правильно решил, взяв этого человека к себе. Он чувствовал, что Фрэнклин может оказаться даже сильнее и решительнее Патрика. Прежде всего, он был моложе, к тому же у него, верно, нет и внутренней борьбы по поводу соответствия своей персоны тому месту, которое он занимает в мире?

– Утром во время отпевания, – проговорил Фрэнсис, – у меня появилось совершенно идиотское ощущение. Мне представилось нечто ужасное. Будто бы весь мир охвачен огнем. Минуту или две мне даже было дурно от этого. Но теперь, как я послушал вас, мне стало гораздо лучше.

– Пожары можно потушить, – ответил Фрэнклин тихим голосом как раз в тот момент, когда по лестнице спускалась Дезире.

Вся она казалась сейчас высоким черным стеблем с черным цветком головы. Выделялись два черных пятна: тусклая ткань ее платья и блестящая копна волос на голове. Красивая женщина, даже в такой день, как сегодня.

Услыхав, что она спустилась вниз, с кухни пришли другие женщины.

– Что вы теперь собираетесь делать? – спросила одна из них, а другая тут же запротестовала:

– Вам сейчас ничего решать не надо, дорогая. Не к чему так спешить. Всему Свое время.

Это был обычный совет, какой дают вдовам по всему свету.

– Я еще не знаю, – пробормотала Дезире. – Не знаю.

– Ты могла бы поехать с нами, мама, – сказала Мейзи. – Будешь жить с нами в Чикаго. Все равно, ты всегда хотела уехать отсюда.

– Да, я всегда хотела уехать, но твой отец этого не хотел никогда.

– Если вы останетесь, мама, – сказал Фрэнклин, – вы поможете нам осуществить то, что Патрик хотел сделать для этой страны. Конечно, нельзя обещать все что угодно, можно лишь попытаться что-то сделать.