Белва Плейн - Пылающий Эдем

• Название: Пылающий Эдем
• Автор: Белва Плейн
• Издательство: ОЛМА-Пресс
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1995
• ISBN: 5-87322-159-6

Открывая «Пылающий Эдем», вы сразу же становитесь участником всего, что происходит с его героями. В этой новой жизни у вас есть все – семья, друзья, взлеты и падения, тревоги и радости, любовь и ненависть. Магическое обаяние Плейн-рассказчицы не исчезнет даже после того, как вы перевернете последнюю страницу.

---

– Да, я всегда хотела уехать, но твой отец этого не хотел никогда.

– Если вы останетесь, мама, – сказал Фрэнклин, – вы поможете нам осуществить то, что Патрик хотел сделать для этой страны. Конечно, нельзя обещать все что угодно, можно лишь попытаться что-то сделать.

Своими большими, скорбно смотревшими глазами Дезире обвела всю комнату, глянула в холл, на дверь к веранде и завершила обзор кухней, охватив все знакомые места в доме, в котором она выросла. В течение нескольких минут никто не произносил ни слова. Молчала и она. Потом она заговорила:

– Я останусь. Да, – сказала она просто. – Я останусь. Я буду жить так, как мы… как он планировал. Так буду жить, как если бы…

Докончить фразу она не смогла.

Фрэнсис понял, что теперь семья хотела бы остаться одна. Он встал и попрощался. Фрэнклин Пэрриш проводил его до дверей.

– Я уверен, – сказал он, когда Фрэнсис, уже отойдя от дома по дорожке, оглянулся на него. – Я все еще верю, что мы сумеем создать здесь вполне приличные, прекрасные условия…

И он воздел руки в таком волнующем и даже изящном жесте, которое было похоже на благословение.

Вернувшись домой, Фрэнсис поставил машину в гараж и отошел от дома. Он сошел вниз с холма, пересек маленькую речушку по пешеходному мосту и отыскал свою излюбленную плоскую низкую скалу у пляжа, где он спугнул стайку галдящих черных птиц, суетившихся за скалой в прибрежном винограднике. Потом сорвал плоский зеленый виноградный лист, провел пальцем по его розовым прожилкам, отбросил его прочь и опять замер в неподвижности так, что птицы отважились вернуться и вышагивали величаво на своих ножках так близко от него, что он мог заглядывать в их пустые холодные желтые глаза.

Он продолжал так сидеть и тогда, когда птицы наконец улетели. На небольшом, похожем на полумесяц пляже залива царила тишина. Ветер, и до этого очень слабый, совершенно затих, и даже легкие волны, накатившиеся на берег и отступавшие от него, не производили никакого шума. И оставалось только слабое гудение тишины. Оно было похоже на нескончаемое жужжание насекомых в траве или на шум в ушах от крови, текущей по артериям. Шум тишины.

Не так давно, но теперь ему казалось это было очень давно, он сидел на этом же самом месте, ходил здесь взад и вперед, туда и сюда и потом вернулся домой, чтобы объявить о своей капитуляции.

Вот и сейчас он встал и начал ходить взад и вперед, добираясь до дальнего выступа пляжа и возвращаясь назад, туда и сюда, туда и сюда.

– Ты не можешь жить в изоляции, – говорил какой-то внутренний голос. – Не можешь жить без… не можешь жить…

И внезапно ему открылась и четко определилась идея, которая раньше казалась неприемлемой, чуждой всему тому, во что он верил и с чем соотносил свою жизнь. Это совершилось неожиданно и спокойно, как это бывает с туго скрученными бумажными цветами: когда их опускают в воду, они разворачиваются и распускают свои сверкающие лепестки.

Он не мог жить без нее! И желание быть с ней целиком овладело им, как жестокий голод, от которого он почти умирал. И неожиданно его переполнило ощущение ее присутствия здесь. Он взглянул на холм, где она стояла в тот первый день, стояла тут, на этой дорогой сердцу земле. И ему показалось, что она стоит там и теперь, что она протягивает к нему руки, просит его остаться. Кэт! И он испытал неистовый прилив любви, любви к ней, к этой стране, любви ко всему, что живет. Вон гусеница, ползущая у его ноги. Забавное существо, черно-желтое, в полоску, с красной головкой. Она тоже хочет жить своей жизнью, насладиться своим коротким временем, своей свободой под солнцем. И он отступил в сторону, щадя ее. Сколько времени у него в запасе и сколько его у каждого из нас, особенно когда уже так много сказано и сделано? Ах, так мало! Кэт!

И тут он пустился бежать, одним прыжком перескочил маленькую речушку и быстро домчался до дома.

Марджори сидела на террасе перед серебряным чайным подносом. Она сменила костюм на домашний, в пастельных тонах: было бы нетактично присутствовать на похоронах в городе в одежде светлых тонов. При виде его она опустила чашку на стол.

– Ну и ну! Должна сказать, ты выглядишь как только что оживший покойник.

– Этот день был далеко не самым лучшим в моей жизни.

– Хм! Нам еще повезло, что они не преследовали его и не решили убить здесь. Нас могли бы всех перестрелять заодно с твоим драгоценным дружком.

Фрэнсис сел в кресло, облизал пересохшие губы. В памяти вдруг всплыло, как он сам в детстве злился на взрослых, которые по глупости женились и выходили замуж, когда даже ребенку было ясно, что они не подходят друг для друга и никогда не подойдут.

– Я хочу, чтобы ты уехала, – сказал он. – Забирай Мейган. Уезжайте отсюда. Без меня.

– Ты хочешь этого? – воскликнула она, расхохотавшись. – Ты хочешь, чтобы я уехала?

– Да. Давай поставим последнюю точку на том, что было ненужным с самого начала.

– Ненужным? О чем ты говоришь?

– Я говорю о нашей с тобой жизни. Она не оставила ничего в душе каждого из нас. Что мы пытаемся доказать, живя вместе? Между нами ничего не осталось, и ты знаешь это сама. Ты хочешь отсюда уехать, а я не хочу. Вот и все.

Она поднялась с кресла, гремя чайной посудой:

– Ты хочешь жениться на Кэт Тэрбокс. Так следует тебя понимать?

– Да, – сказал он просто.

– Я знаю, ты ездил к ней той ночью, когда отложили выборы. Ты тогда сбежал с торжества! Я знала об этом! Но я не хотела выглядеть идиоткой, обвинив тебя в этом, потому что я могла каким-то образом и ошибиться. А она сучка! Проститутка!

– Я не желаю это слушать, Марджори!

– Я знала об этом и тогда… в первый раз в Элевтере! Я видела все!

– Значит ты видела даже больше, чем я.

– Мне следовало изуродовать ей лицо так, чтобы тебе больше не захотелось на нее смотреть. Плеснуть ей щелочи в глаза, как это здесь делают туземцы.

– Зачем? – удивленно воскликнул он. – Тебе же нет никакого дела до меня, до нас. И уже давно не было, давным-давно.

Она не ответила. Слезы бешенства текли по ее щекам, она шарила по столу, искала носовой платок и не находила его. Он подал ей свой.

– Тебе же до меня нет никакого дела, – повторил он. – Мы ведь больше и не спим вместе.

– И в самом деле, – издевательски произнесла она. – Если говорить о таком пылком любовнике, как ты…

– Я знаю, – перебил он ее, – я уже давным-давно таким не являюсь. А разве тебе это ни о чем не говорит? Я же еще молод, и я здоров, – говорил он, и голос его обретал страстность. – Какая это жизнь… на двух одиноких постелях…

– О, ради всего святого! Умерь свой тон, дурак! Ты что, хочешь, чтобы наш разговор услышали слуги?

– Слуги, слуги! Они такие же человеческие создания, как ты и я. Думаешь у них нет глаз и они ничего не видят? У меня нет твоего чувства превосходства…

– Я сказала, понизь голос! Мейган задремала! Ты хочешь разбудить и напугать ее?

Он тут же перешел на шёпот:

– Если бы у нас не было Мейган, мы бы прекратили это уже давно, Марджори. И мы используем ее, каждый для себя. И мне никак нельзя было привозить тебя сюда. Это была моя ошибка. И несправедливо по отношению к тебе.

– Ты прекрасно знаешь, что я пыталась как-то все наладить. Я вела твой дом, хозяйство и принимала твоих гостей. Я делала тебе честь.

– Да, верно, – сказал он.

Однако пропасть между нами, подумал он при этом, шире, чем Сен-Фелис, и она пролегла бы даже если бы мы никогда и не слышали об этом месте.

– Я делаю все возможное, заботясь о дефективном ребенке, которого ты мне подарил.

Эта жестокость с ее стороны заставила его замолчать, и он опустил голову, в то время как она продолжала говорить:

– Мой ребенок не был бы таким, если бы не твоя семья.

– Не нужно мне об этом напоминать, – сказал он потухшим голосом.

– Очевидно нужно, если ты уже совсем готов бросить пас. Обменять нас на полоску земли и новую бабу.

Он поднял голову. Она явно хотела принизить его чувства. Он это понял. И он не хотел этого допустить.

– Я вас не «бросаю», – сказал он зло. – Я намерен хорошо позаботиться о тебе и Мейган. Всегда, даже если ты сумеешь… устроить свою жизнь. В любом случае.

– Устроить свою жизнь! Каким это образом, скажи мне, пожалуйста? Какие у меня шансы обучиться чему-либо? Я бросила свою жизнь тебе под ноги!

Он с пренебрежением представил себе, чему она могла бы научиться и что бы стала делать, не брось она свою жизнь «ему под ноги». Однако это не так, это нечестно. Она была вполне интеллигентной женщиной, да и мир жил уже в восьмидесятых годах двадцатого века. При других обстоятельствах она, может быть, занялась и чем-то иным.

– Или ты полагаешь, я могла бы устроить свою жизнь с другим мужем? С богатым?

– Устроишь или не устроишь – это несущественно. Я ответственен за Мейган. Но я надеюсь, что ты действительно найдешь другого мужа, такого, который больше тебе подходит, чем я, – добавил он с горечью.