Владимир Динец - Азия на халяву (Азиатская часть СССР, 1986-97 гг)

• Название: Азия на халяву (Азиатская часть СССР, 1986-97 гг)
• Автор: Владимир Динец
• Жанр: Путешествия и география

---

Утром мы побежали в порт. Капитан нашего МРС был уже пьян, как настоящий шкипер, но его коллега с другого сейнера оказался трезв и очень зол. В прошлую ночь, когда поселок героически отразил нападение медведя, он принимал участие в битве и был замечен участковым, который наутро конфисковал у него незарегистрированное ружье.

- Пусть не думают, что я их боюсь! - грозно сказал кэп и показал кулак почему-то в сторону зверофермы. - Всех желающих в Петропавловск отвезу нечего вам государству платить!

Мы радостно помчались в магазин и у памятника Берингу встретили охотоведа Васю.

До начала заготовки грибов оставалась еще неделя, Вася скучал и был рад возможности пообщаться.

- Покажите шкуру-то, - попросил он.

- Какую шкуру?

- Да бросьте, ребята, все уже знают.

- Что знают?

- Ну хватит придуряться, я же не стукач. Все знают, что вы ночью медведя с пулемета замочили. Не бойтесь, я никому не скажу, что вы краснокнижного зверя без разрешения шлепнули.

Мы, однако, отказались. Вася не обиделся и рассказал нам, как получилось, что Командоры достались стране Погранзоне даже раньше Камчатки. Еще в прошлом веке Российско-Американская Компания привезла сюда с соседних Алеутских островов несколько семей. Сейчас в единственном на острове селе Никольское около двухсот алеутов. В 1967 году они неожиданно попросили разрешения съездить в США для свидания с родственниками. Через неделю был образован Никольский район (ныне Алеутский) и объявлен закрытой зоной с ограничением въезда и выезда.

Распрощавшись с Васей, мы и еще человек пять нелегальных пассажиров взошли на борт МРС. Выйдя из бухты, кораблик сразу же задрал нос к небу, затем словно упал вниз, и белая стена воды прокатилась по палубе до кормы. Сенер замер, а потом снова начал восхождение - на следующую волну.

Мы плыли на Камчатку.

Смертельная схватка,

история четвертая,

в которой автор дает бой советской бюрократии.

Запах серы для вулканолога - как сигнал миноискателя для сапера. Он всегда говорит о том, что где-то поблизости вход в преисподнюю.

Гарун Тазиев. Встречи с дьяволом

Всю ночь океан играл нашим корабликом, вертел его и подбрасывал. В просветах туч появлялась луна, освещая черные водяные горы, пенные разводы на них и облака мелких брызг, носившиеся над гребнями. В пене вспыхивала желтая лунная радуга, черной тенью проносилась отважная птичка-качурка, любительница штормов, и упругая бурая стена очередной волны обрушивалась на палубу. Потом луна исчезала, и в темноте оставались лишь плеск, свист и грохот. Тогда я оглядывался на освещенное окно кубрика, и за разбитым стеклом видел могучую широкоплечую фигуру в плаще, орлиным взором пронзавшую мглу. Неизвестный стойко сносил потоки воды, хлеставшей в окно, и крепко держался за раму, когда сейнер ложился на бок или поднимал нос к луне. "Настоящий морской волк, - думал я, - едет пассажиром, а душа все же моря требует. Мог бы уйти вниз, как другие, ан нет, стоит, мокнет и вдаль глядит..."

Серое утро осветило качающийся МРС и бешеное море вокруг. Я сидел в капитанской рубке и рассказывал кэпу об охоте на людоеда. Когда он отсмеялся, я спросил:

- А кто это в кубрике стоял всю ночь? Бывший моряк, да?

- Нет, - ответил кэп, - это бухгалтер со зверофермы.

- А чего он там стоит?

- Да он так укачался, что от окна отойти не может.

К вечеру покрытый полосками снега Камчатский полуостров показался справа, и море мгновенно успокоилось. Полосатые тюлени глядели на нас из воды, в небе длиннохвостые поморники с криком гонялись за чайками, отбирая у них рыбу, а впереди на фоне оранжевого заката поднимались фиолетовые конуса далеких Ключевских вулканов. Наш корабль пересек узкую полоску белой пены, четко отделявшую темно-синюю морскую воду от светло-серой речной, словно прорвал финишную ленточку, и через полчаса мы бросили якорь в устье реки Камчатки.

Утром мы едва успели высадиться до конца отлива. В прилив в устье образуются стоячие волны до пяти метров высотой, способные опрокинуть любое судно. Мои друзья ушли в аэропорт Усть-Камчатска - им нужно было на юг, а я искупался и вернулся в порт. На причале сидел грустный парень с рюкзаком. Оказалось, что нам по пути. После двух часов поиска мы нашли буксир, идущий вверх по реке. Капитан отвез нас в центр поселка, причалил к другому буксиру, в свою очередь пришвартованному к маленькому пирсу, и сказал:

- Посидите здесь. Сейчас закуплю еды, соберу ребят и поплывем.

Мы сидели на берегу и смотрели на свой корабль. Второе судно, служившее нам мостиком на пирс, вскоре ушло, и на наш "борт" мы пройти уже не могли. Парень рассказал, что собирался проехать на велосипеде по "Транскамчатскому шоссе", Сахалину и Приморью (естественно, используя теплоходы). Велосипед он заранее выслал из Минска в Усть-Камчатск. Но за два месяца посылка так и не пришла.

Оставив на почте записку, Ивась (так звали беднягу) направлялся в Петрик, надеясь дождаться велосипеда там. Впоследствии ему пришлось таким же образом добираться на Сахалин и так далее. Объехав весь Дальний Восток, велосипед вернулся в Минск к февралю вместе со счетом.

Нашу беседу прервал легкий всплеск. Прилив поднял воду в реке, буксир высвободил нос из песка и стал медленно отплывать. Мы тупо глядели вслед. Только когда течение подхватило судно и понесло к морю, мы бросились к стоявшему неподалеку пограничному катеру. Через минуту катер с ревом несся вдогонку за буксиром, а мы стояли на носу, готовясь к десантированию. Нос катера ударил беспризорное судно в борт, и мы прыгнули туда. "Заводите мотор!" - закричали пограничники. Увы, мы не знали, как это делается, а стоячие волны были уже близко... Тут снизу на палубу выскочил в дупелину пьяный матрос с вытаращенными глазами, видимо, разбуженный ударом о борт. От испуга при виде белых гребней впереди он с криком кувырнулся в воду. Пограничники хохотали так, что едва смогли его вытащить. В конце концов мы благополучно вернулись к пирсу под веселые крики мгновенно собравшейся толпы.

Путь вверх по реке был очень красив. Каньон петлял среди гор Восточно-Камчатского хребта. Берега устилали трупы отнерестившихся лососей, на которых кормились ярко-красные лисы и огромные белоплечие орланы. Буксир то и дело ломался, и пришлось ночевать на реке. Ночью на палубу влез медведь и стал звенеть мисками с икрой. Мы зажгли в рубке свет, и зверь удрал, залив палубу пометом.

Наутро отчаянно болела голова после выпитой "томатовки". По реке плыли плоты из корявых березовых бревен. Извилистые и твердые стволы камчатской березы, собственно, никому не нужны. Однако план надо гнать, а лиственница на полуострове уже почти вся вырублена - тоже без толку, ведь лиственничные плоты при сплаве тонут. Как и большинство рек Сибири, Камчатка теперь течет "по паркету". Вскоре мы вышли на равнину. Справа сверкал гребень вулкана Шивелуч, окруженный огромной пустошью, которую засыпало пеплом и камнями величиной с дом при извержении 1964 года. Капитан тем временем рассказывал, как в Усть-Камчатске, однажды уже смытом до основания, пару лет назад снова объявили "тревогу цунами". Через три минуты все городское начальство сбежало на единственном вертолете. Еще через минуту командование армейских и пограничных частей умчалось вверх по реке на уже известном нам катере. Поселок лежит на совершенно плоском берегу, уйти в сопки там нельзя, и четыре часа его жители в страшной панике бегали взад-вперед по главной улице, пока не стало ясно, что цунами не будет.

Мы пристали к берегу в поселке Ключи, откуда начинается "Транскамчатское шоссе", ведущее в Петрик. Собственно, на картах оно идет в Усть-Камчатск. Этот участок дороги строят каждый год, и каждый год он тонет в болоте. За поселком уходил ввысь громадный, идеально правильный конус Ключевской сопки, слегка дымившийся.

Весь день я шел к нему, и вершина, сиявшая в небе, была так отточенно прекрасна, что от нее невозможно было оторвать взгляд. Местность постепенно повышалась.

Березняки, где ветер гнал тучи черного вулканического песка, сменились синеватыми зарослями ольхового стланика. Перейдя несколько глубоких оврагов, я вступил в Бомбежную Тундру - усыпанное камнями пространство, среди которого возвышалось множество крошечных вулканчиков - боковые кратеры. Все они были разных цветов - красные, черные, желтые, с воронками на макушках. Подъем становился все круче, появились грязные снежники и застывшие лавовые потоки.

Переночевал я в маленькой избушке вулканологов на склоне. Гора ночью дрожала, из ее макушки в небо бил огненный факел, и мимо с грохотом катились камни.

Утром вершина была залита розовым светом, внизу сверкали бесчисленные озера поймы Камчатки. Я карабкался вверх по леднику, покрытому маленькими снеговыми "грибками", потом по гладкому льду, где валялись расколотые морозом вулканические бомбы, потом по свежему серому пеплу и к вечеру оказался на краю кратера. За два дня я набрал 4800 м высоты и чувствовал себя, как после марафонского бега. В кратере за последние пять лет вырос внутренний конус, из его вершины шел густой серый дым. Я поднялся туда и заглянул в жерло, но ничего, кроме дыма, не увидел. Вокруг лежала ровная поверхность облаков. Между склоном внутреннего конуса и стеной старого кратера было довольно тепло. Нашел место, где не было упавших камней, и приготовился к ночевке. Взошла луна, облака внизу разошлись, и стали видны сверкающие ледники соседних вулканов, далекие хребты и отблеск на глади Охотского моря в 200 километрах к западу. На востоке виднелись огни Усть-Камчатска, а у подножия - искорки Ключей. Морозный ветер нес снежную крупу, по усыпанному звездами небу проносились метеоры. Я уже почти уснул, когда гора качнулась и облако дыма над вершиной осветил красный отблеск.