Олег Мороз - Хронико либеральной революции

• Название: Хронико либеральной революции
• Автор: Олег Мороз
• Жанр: История

Еще раз напомню, о каком «ключевом отрезке нашей истории» идет в книге речь, – о периоде с октября 1991-го по октябрь 1993-го, когда в России начинался мучительнейший процесс освобождения от коммунизма (он продолжается до сих пор) и происходила острейшая политическая борьба вокруг базовых демократических, рыночных реформ. Автор

---

Впрочем, если бы не было этой причины, ушедшие, без сомнения, нашли бы другую: декларировать свое согласие с властью и демократами, да еще накануне съезда, вряд ли входило в их планы.

В этот же день в Москве прошел митинг сторонников оппозиции. На нем было выражено недоверие политическому и экономическому курсу правительства. Митингующие обратились к депутатскому Съезду с призывом прекратить “чудовищный эксперимент над народом”, не допустить принятия новой конституции, добиваться отставки российского руководства. Одним словом, попытка Ельцина и демократов создать перед началом съезда хотя бы подобие атмосферы дружелюбия, стремления к согласию не удалась.

Начало съезда

VI съезд открылся 6 апреля и длился более двух недель. На нем действительно произошло первое серьезное лобовое столкновение парламента с президентом и правительством. Чтобы получить представление, какой состав депутатов противостоял кабинету министров (стало быть, и президенту), достаточно посмотреть на цифры, обнародованные информационно-аналитической группой Президиума ВС по итогам голосования в первый день съезда: полностью поддерживали правительство 130 депутатов, частично – 266, не поддерживали – 653 депутата, причем 483 из них занимали непримиримую позицию по отношению к кабинету. На съезде сложился оппозиционный блок “Российское единство”, объединивший противников правительственного курса реформ. С течением времени к нему примыкало все больше и больше депутатов.

В преддверии съезда правительство настаивало, чтобы доклад о ходе экономической реформы сделал Егор Гайдар. Это было вполне естественно: кому же и докладывать, как не главному ее автору и исполнителю? Однако депутаты решили по-своему: с докладом должен выступить глава правительства – президент Ельцин. Видимо, трудно было преодолеть соблазн демонстративно выказать пренебрежение и презрение к “ученому мальчику”. Ельцин обратился к съезду с просьбой пересмотреть это решение, заявив, что он считает “целесообразным выступить по всему спектру вопросов – политических, социальных, экономических и по конституционному”, однако депутаты высокомерно отказались возвращаться к уже решенному ими вопросу. Президент вынужден был подчиниться.

Ельцин выступил на съезде 7 апреля. Он положительно оценил первые месяцы реформ, хотя и снова признал, что идут они необычайно тяжело. Тяжесть эта, в первую очередь, обусловлена той исходной ситуацией, в которой они начинались.

– К сожалению, – сказал президент, – путь мягких, постепенных, безболезненных реформ оказался для нас плотно закрытым… Проанализировав реальное состояние экономики и общества, правительство пришло к твердому убеждению: стабилизировать положение возможно лишь в том случае, если до предела сжать время запуска важнейших рыночных механизмов, демонтажа командной экономики, резко ужесточив бюджетную и денежно-финансовую политику, не допустить развития гиперинфляции, парализующей рыночные механизмы.

Позже этот вопрос – о мягком и жестком варианте реформ – обсуждался бесчисленное число раз. Критики не уставали обвинять реформаторов – до сих пор обвиняют! – что вот, дескать, были все возможности достаточно безболезненно провести преобразования, а реформаторы до них так и не додумались, выбрали наихудший вариант – вариант “шоковой терапии”. В действительности вопрос, какой вариант выбрать – медленный и постепенный или быстрый и достаточно жесткий, – решался в правительстве не на уровне эмоций и дилетантских импровизаций, а на уровне строгого, трезвого анализа.

К сожалению, жесткий вариант удалось выдерживать недолго. Вскорости в результате почти всеобщего оголтелого сопротивления от него пришлось отступить. “Шоковой терапии”, которую с огромной пользой для реформ удалось осуществить в ряде других стран, выкарабкивавшихся из социализма, в России не получилось…

– Ключевой вопрос, вокруг которого было сломано столько копий, – продолжал президент, – социальная цена реформы. Вспомним, что накануне 1992 года не было недостатка в пессимистических прогнозах относительно реакции населения на либерализацию цен. Конечно, прошел он тяжело, первый этап, но, тем не менее, в основном население, хоть и скрипя зубами, но его выдержало… В целом на первом этапе реформ нам удалось не допустить краха социальной политики… Велось организованное отступление в вопросах социальной защиты. Но самые важные позиции удалось удержать.

Социальная политика, социальная защита… Я уже говорил и еще скажу не однажды – это было самым слабым местом реформ, их ахиллесовой пятой. В первые месяцы работы нового правительства вопросами социальной политики в нем занимался Александр Шохин. Гайдар, которого с Шохиным связывали долгие годы дружбы, аттестует его как “без сомнения, сильного, профессионального специалиста по социальным проблемам экономики, таким, как дифференциация доходов, проблемы бедности”. По оценке Егора Тимуровича, с “непростой и неблагодарной ролью ответственного за социальную политику… в рамках возможного, как мне казалось, он справлялся неплохо”. “Для меня было предельно важно, – вспоминает Гайдар, – что в самые критические месяцы социальное направление прикрывает квалифицированный человек, хорошо понимающий общий замысел, границы возможного”. Естественно, Шохин одним из первых – уже к весне 1992-го – попал под ожесточенную, нахрапистую атаку со стороны депутатов – его отставки они добивались особенно энергично и настойчиво. В начале апреля Шохин попросил Гайдара переместить его на другое направление работы, поскольку, по его словам, “на этом месте ему вряд ли удастся проводить осмысленную политику”. Гайдар согласился, вывел его из-под удара.

Всю тяжесть “социалки” приняла на себя министр соцзащиты населения Элла Памфилова. Как известно, женщина это добрая, совестливая… Симпатичная… Однако вряд ли к ней можно было отнести определение “сильный, профессиональный специалист по социальным проблемам экономики”, особенно если иметь в виду радикально реформируемую экономику – экономику переходного периода.

Впрочем, независимо от того, кто отвечал за социальную политику в правительстве Гайдара и в последующих правительствах, в течение всех этих лет, когда осуществлялись радикальные реформы, вопросы социальной политики, социальной защиты оставались в общем-то на заднем плане. По самым беззащитным, самим обездоленным эти годы проехались как самый тяжелый каток.

Возможно, отчасти дело тут заключается в том, что у реформаторов, которые вынуждены были занять жесткую оборонительную позицию перед напором безумных популистских требований оппозиции, касающихся социальных программ и просто-напросто разрушающих всю финансовую систему, выработалась своего рода идиосинкразия к самому понятию “социальная сфера”. Так что их собственные усилия по поиску не шизофренических, а разумных способов, какими можно было бы облегчить положение людей, оказались недостаточными…

Наконец, дефицит энергичной социальной политики можно было бы попытаться как-то смягчить активной разъяснительной работой. Известно ведь: человеку легче терпеть невзгоды, когда ему толково объясняют, какова их причина и как долго они еще будут длиться. Однако и этого не было. Никто ничего не объяснял. Информационная поддержка реформ была поставлена из рук вон плохо.

Вернемся, однако, к выступлению президента на съезде. Особо остановился он на приватизации: “Устойчивость экономических реформ, формирование их надежной социальной базы… зависят от темпов формирования мощного частного сектора в экономике… Мы совершенно не удовлетворены темпами приватизации”. Не приносит удовлетворения и ее качество. “Нам нужны миллионы собственников, а не сотня миллионеров”, – афористично провозгласил Ельцин.

К сожалению, в дальнейшем, мы знаем, только что возникшая в России рыночная экономика была деформирована и искорежена как раз поперек этой ельцинской декларации. Молодой российский капитализм – воспользуюсь этим классическим термином – стал в значительной степени олигархическим. В момент, когда пишу эти строки, журнал “Форбс в России” опубликовал список ста самых богатых наших соотечественников – той самой “сотни миллионеров”, из которых три с лишним десятка – миллиардеры. Подумалось: вот кому действительно, за небольшими исключениями, сейчас “живется весело, вольготно на Руси”. Что касается простых собственников, то бишь предпринимателей, не миллионеров и не миллиардеров, большинству из них с самого начала пришлось вести тяжелую, изнурительную борьбу за выживание с легионами продажных чиновников, с ордами обычных бандитов. Конца этой борьбе и поныне не видно, прежде всего потому, что неясно, на чьей стороне сама власть…

Впрочем, все это было впереди. Тогда, в апреле 1993-го, голова совсем о другом болела. Как бы сложно, трудно, противоречиво ни шли реформы, каждому здравомыслящему человеку было ясно: назад дороги нет. Не должно быть.