Юлиана Суренова - Книга 5_Слезы на камнях

• Название: Книга 5_Слезы на камнях
• Автор: Юлиана Суренова
• Жанр: Фэнтези

---

"Не хочешь оставаться одна? Пошли к кому-нибудь. В гости. Хотя бы к Лине. Она – добрая и приютит у себя двух горемык. И поможет тебе, если ты действительно больна. Да, так будет лучше всего…" "Нет! – Мати поджала губы, упрямо стиснула кулаки. – И вообще, хочешь – пошли со мной. Нет – оставайся".

"Пошли – куда?" – насторожилась волчица. Ей все меньше и меньше нравилось это беспокойное оживление подруги, резкая смена настроения, лихорадочный блеск глаз.

"Туда", – махнув рукой вперед, девушка сорвалась с места, быстро, почти бегом, бросилась в сторону леса, поспешно удаляясь от повозок каравана, дозорных, провожавших ее спокойными, полусонными взглядами, в которых была уверенность: с дочерью хозяина каравана, да еще когда с ней рядом золотая волчица, ничего не может произойти ни в снегах пустыни, ни, тем более, в сердце города. Ведь господин Шамаш так благоволит к ней. И не важно: рядом повелитель небес или где-то далеко: тот, кто находится под Его защитой, всегда в безопасности.

"Подожди, не так быстро",-волчица с трудом догнала Мати. Она чуть забежала вперед, чтобы, оглянувшись, посмотреть в лицо подруги.

Щеки девушки пылали, в то время как губы, наоборот, лишившись красной краски, превратились в тонкие потрескавшиеся нити. На лбу выступили капельки пота.

Шуллат недовольно заворчала: происходившее нравилась ей все меньше и меньше. Она-то думала, что движение поможет подруге понять, что она нездорова и нуждается в лечении, и уж точно – в отдыхе. Но та явно не собиралась сдаваться, толи переборов дурноту, толи просто не замечая ее.

И тогда волчица встала у нее на пути:

"Подожди!" – глухо зарычала она, раздувая губу. Поняв, что уговоры ни к чему не приведут, зверь решил воспользоваться другим проверенным оружием – угрозой.

"Отстань!" – отмахнулась от нее Мати.

"Ты сама не понимаешь, что делаешь! Потому что больна!" "Нет, я здорова! Я была больна только пока оставалась в повозке! Сейчас же со мной все в порядке! И вообще, какое тебе дело, больна я или нет! Какая тебе разница! " "Мати!" – весь ее вид выражал укор.

"Я должна идти, – глаза караванщицы лихорадочно блестели. Девушка, которая обычно очень трепетно относилась к настроению подруги, на этот раз было все равно, что та чувствует. Важным было другое. – Неужели ты не понимаешь?" "Но зачем!" – волчица глядела на нее все глаза. По ее мнению, все, что должно было и могло произойти в этом городе, уже осталось позади. Утром караван отправится в путь, спеша вернуться в снега пустыни, где все было родным, привычным, и потому даже в опасности были много надежнее спокойствия чужого края.

Зачем уходить от повозок, теряться в последний момент? Что искать там, где в сущности, ничего нет?

"Неужели ты не чувствуешь…" "Что, что я должна чувствовать?" – волчица уже теряла терпение. Ей страстно хотелось схватить Мати за шиворот и оттащит назад, словно слепого волчонка.

"Я должна идти! Меня зовут! Меня ждут…" "Я ничего не слышу! – глухо зарычала на нее Шуллат. – Кто может тебя звать здесь?" "Не знаю! Какая разница, кто! Зовут – и все!" "Это бред…" "Нет!" "А я говорю – да!" – огрызнулась волчица. Право же, Мати была несносна, вела себя словно упрямый безмозглый малыш, которого влекло вперед все: от шелеста листвы, до крика невидимой за ними птицы, и который совсем не думает об опасности, ну вот ни чуть-чуть! Волчица низко зарычала – а следовало бы. Ведь вокруг были чужаки. И земли чужаков.

"Ну тебя!" – девушка огорченно всплеснула руками. Она всеми силами старалась объяснить волчице то, что было жизненно важно для нее, но у нее ничего не получалось! И ей казалось – потому что Шуллат не хочет ее слушать! Не хочет – и все тут!

Мати не выдержала:

"И вообще, уйди с дороги! Не мешай мне!" – резко оттолкнув зверя ногой, она бросилась в сторону деревьев.

Волчице следовало бы, презрев обиду, поспешить вслед за ней. Тем более, когда Хан с того самого мгновения, как они вошли в город, постоянно напоминал ей об обязательствах в отношении Мати. Хотя, может быть, именно поэтому Шуллат и взбрыкнула – ей все просто надоело!

Действительно, чего это ради она должна возиться с этой девчонкой, которая даже не принадлежит к ее роду! Хочет идти куда-то на ночь глядя – пусть идет! Ничего с ней не случится – в оазисе тепло, так что не замерзнет, чужаки все по домам сидят, и вообще… Мати уже большая, пусть сама о себе заботится!

Но… Спустя несколько мгновений Шуллат, взглянув в ту сторону, куда ушла подруга, жалобно заскулила. Нет! Она не могла оставить ее одну! А если с Мати что-то случиться в этой чужой им обеим земле? Если ей понадобится помощь волчицы, которая будет далеко и не успеет прибежать? Хозяин не простит ее за это. И брат не простит. Да она сама никогда не простит себе, если хозяйка попадет в беду!

И, забыв об обиде, о страхе перед незнакомым местом и населявшими его существами, золотая волчица побежала вслед за Мати.

Глава 20

Ей было все равно, куда идти, главное – прочь от каравана с его воспоминаниями, подальше от людей со всеми теми расспросами, которых в этот миг она боялась так же сильно, как и огня. Огня, который… В который уж раз девушка с силой стискивала губы, зажмуривала глаза, стараясь прогнать тот сон-видение, который и в мире яви не потерял власти над ее душой. Это он гнал ее неведомо куда. Но сон – не все. Было что-то еще. Что-то, что, затуманив душу, подчинило себе тело.

Мати была не в силах противиться этой воле, не могла сделать и шага поперек, потому что… Потому что это было выше ее, и, вместе с тем – было ею больше, чем все остальное, чем она сама.

– Мати! – голос отца был далеким, звуча как сквозь толстый слой меховых одеял или полог снегов. Она узнала его, однако при этом он показался ей совершенно чужим, душа не очнулась ото сна, не встрепенулась, не вспомнила…

И, все же, ей захотелось повернуться, отозваться… Но только в первый миг, а потом нечто неведомое вновь потянуло ее вперед со всей огромной, безграничной силой. Девушка остановилась лишь оказавшись перед сухощавым, седым горожанином в одеждах служителя. Рука сама опустилась в карман, где лежал белый камешек жребия, потом, открытой ладонью вверх протянулась к служителю, ничего не говоря, зная, что тот все поймет и так, поймет лучше нее, потому что, в отличие от нее, он знал, зачем она здесь.

Ей бы спросить… Но в душе не было ни одного вопроса. Куда-то делось все ее любопытство. Она делала то, что должна была, чувствуя, что это так, потому что иначе не может быть.

– Идем, милая, – колючая рука старика легла ей на плечо.

Мати захотелось дернуться, сбросить ее с плеча, но она даже не шевельнулась, лишь, склонив голову на грудь, покорная и безропотная пошла туда, куда влек ее горожанин.

– Нет! – крик отца резанул по слуху, заставил если не опомниться, остановившись, то хотя бы замешкаться на мгновение, которого было достаточно, чтобы Атен успел подскочить к дочери, схватить ее за руку, удерживая.

Он запыхался, ему бы чуть-чуть времени – перевести дыхание, не говоря уж о том, чтобы понять, что же происходит. Но караванщик как-то сразу понял: у него нет ни мига. И решил: "Все потом. Главным сейчас – увести дочь подальше от этого проклятого места".

Он боялся, что девочка не захочет слушать его, заупрямиться. Мати ведь так и не забыла своей обиды за то, что караван, несмотря на все ее уговоры и мольбу, вошли в этот город. Но, к его немалому удивлению и, конечно же, еще большей радости, на этот раз дочь была готова подчиниться воле отца. Вернее, и он совершенно ясно чувствовал это, подчиниться воле кого угодно, того, чей голос звучал громче, чья власть была сильнее, словно у нее не было в это мгновение ничего своего и она не просто хотела, но стремилась поскорее заполнить эту пустоту тем, что было у других.

На мгновение караванщику показалось, что он видит… у него перед глазами забрезжила странная картинка: Мати, а над ней – огромная, поднимавшаяся до самых небес тень кого-то невидимого, великого. И эта тень шла вперед, ведя девушку за собой следом.

Вскрик Атена заставил дочь вздрогнуть, на мгновение очнуться ото сна, шевельнуться – и потерять связь с этим кем-то, которое – великое в своем неведении – начало уходить, бледнее, унося с собой не только дорогу вперед, но и смысл нынешнего мгновения. Все, что теперь заботило ее, было стремление поскорее отыскать себе нового проводника в грядущее. Мати видела, что отец с ней рядом, от него веяло покоем и уверенностью – и она готова была вернуться на его путь, пойти за ним. Но когда он уже собрался повести ее за собой, дорогу им преградили воины городской стражи.

Сказать, что это удивило Атена, было все равно, что ничего не сказать.

– С какой радости вы вмешиваетесь не в свои дела?!- он был так возмущен, что не кричал – шептал, вдруг охрипнув.

– Она не принадлежит городу, – пришел ему на помощь Лигрен. Лекарь покинул свое убежище, переступая через нежелание и даже страх ради того, чтобы быть рядом с человеком, сделавшим для него так много, что об этом было невозможно забыть, а, помня, не стремиться отблагодарить добром за добро. -Значит, – выпрямившись, расправив плечи, продолжал он, не просто зная, о чем говорит, но чувствуя свою несомненную правоту, – вы не имеете на нее никаких прав. Что бы она ни сделала, что бы ни произошло, что бы ни происходило сейчас.