Юлиана Суренова - Книга 5_Слезы на камнях

• Название: Книга 5_Слезы на камнях
• Автор: Юлиана Суренова
• Жанр: Фэнтези

---

Луна была прекрасна. Но эта красота казалась далекой, холодно – отрешенной, восхищая взгляд, но не согревая душу. Касаясь ее холодом дыхания снежного ветра, она навеивала тоску, взращивала ее в сердце, лелеяло, защищая от перемен.

Пока еще ничего не происходило, но по тому, как вдруг напряглось все внутри, Атен понял: вот-вот начнется.

– Тихо! – торопливо зашептал он своим спутницам. – Больше ни звука! Сейчас…

Но те поняли это и без предупреждения. Застыв на месте, они ушли во внимание, боясь пропустить хотя бы миг из того, что им предстояло не просто увидеть, но запомнить, чтобы потом рассказать тем, кто остался в караване.

"Дракон! Он приближается!" – караванщику не терпелось поскорее увидеть это загадочное создание, которое летописцы и сказочники называли не иначе как духом чуда.

В первый момент, думая о крылатом звере, он не испытывал ни тени страха, разве что любопытство. Но затем… воспоминание о дочери принесло в его душу беспокойство. Ему стало как-то не по себе от мысли, что она вновь увидит дракона.

Он не знал причины… да и не было ее вовсе, просто Атену почему-то страшно не хотелось, чтобы они встретились, словно им двоим не было места на одной земле.

"Что это я вдруг? – он сам удивился этому странному чувству. – Дракон – существо небесное, дочка – земное. И вообще, моя девочка сейчас в повозке, сладко спит и не думает даже…" Но тут он увидел тень, мелькнувшую у самой кромки леса. Это было невозможным, но караванщик мог поклясться вечным сном и воскрешением души, что…

"Нет, – мотнув головой, она зашептал слова заговора-заклинания, спеша отогнать от себя наваждение, – Мати не пришла бы сюда! Она шарахается от горожан с того самого дня, как караван вошел в оазис, словно им в руки отданы нити ее смерти.

Нет, это не она. И вообще – этого не может быть, потому что просто быть не должно! И все тут!" Сомневаться можно в чем угодно, но только не в том, во что веришь всей душой. И караванщик успокоился… …Мати не собиралась никуда идти. Еще днем, при свете солнца, заметив, что караванщики начали собираться в дорогу, она, забившись в дальний угол повозки, спрятавшись, словно маленький ребенок под ворохом одеял, и дала себе слово: ее нога не ступит на землю до тех пор, пока твердь не покроют снега, возвращая покой душе, и город, который вселял в нее столько страха, не останется далеко позади.

Несмотря на тепло оазиса, чей жар усиливали одеяла, девушка вся дрожала от холода, зуб не попадал на зуб, руки были такими холодными, что она не только никак не могла их согреть, но ей казалось, будто от ладоней веет таким холодом, словно их коснулось ледяное дыхание богини снегов.

Мати боялась даже пошевелиться, сжималась в комок от одной мысли о том, что отец или кто-то другой из караванщиков может ее позвать, заставляя выбраться из повозки. Голова раскалывалась на части от жуткой боли, перед глазами все плыло, кружились какие-то искры, подобные огненным снежинкам. И вообще, так плохо она еще никогда себя не чувствовала. Даже когда болела.

"У меня, наверно, жар", – подумала девушка. Она собиралась коснуться рукой лба, но при одной мысли о том, что придется пошевелиться, все внутри нее запротестовало и Мати не сдвинулась с места. Закрыв глаза, она замерла, прислушиваясь к себе: биению сердца, дыханию, срывавшемуся посвистом с плотно сжатых губ.

А затем… Она и сама не заметила, как провалилась в глубокое серо-мглистое забытье сна. Это был странный сон, пустой. Казалось, что его и не было вовсе, просто глаза закрылись, открылись, а посредине – мгновение ока и тишины. Это показалось ей странным, очень странным, когда всегда, сколько она себя помнила, не было ни одной ночи, чтобы ей не снились сны. Порой они были радостными и светлыми, порой – страшными, иногда глупыми, подчас – такими заумными, что она была не в силах ничего понять. Случалось, что Мати забывала, о чем был сон, но при этом была совершенно уверена, что он ей все таки снился. А теперь…

В первое мгновение она даже решила, что все дело в том, что она просто не проснулась, а, наоборот, только-только заснула и события, которые можно было бы запомнить, еще не совершились. И поэтому она какое-то время продолжала лежать под одеялами, не шевелясь, боясь прогнать приблизившуюся к ней пугливым снежным зверьком дрему.

Время шло, но ничего не происходило. Вокруг стояла тишина, в которой не было слышно ни звука. И вдруг, как казалось, из самого сердца покоя повеяло страхом – не холодным, снежным, с которым Мати привыкла справляться, заглушая его зов шепотом-заклинанием, а огненным, всепоглощающим, таким ярким, что девушка даже испугалась: а что если повозка загорелась? И в тот же миг, словно подтверждая ее мысли, девушку овеяло жаром, который, казалось, накрыл ее своей огненной волной с головы до ног.

Взвизгнув, Мати села, замотала руками, головой, стремясь поскорее сбросить с себя одеяла, как назло, лишь сильнее запутываясь в них, от этого еще сильнее пугаясь. И лишь когда она уже подходила к той грани, за которой теряют всякую надежду, смиряясь со всем, ей удалось освободить голову. У нее тотчас зарябило в глазах, а лицо обдало порывом жаркого воздуха, в голове мелькнуло полное ужаса:

"Все!" Мати зашептала молитву, прося богов уже не о спасении, а лишь о том, чтобы Они сохранили ее тело для вечного сна, облегчили переход ее души в подземный край.

Она ждала боли, которая, как говорили, всегда идет впереди смерти, за исключением разве тех случаев, когда последний шаг по дороге жизни делался во власти сна. Но боли не было, словно она действительно спала. И тогда девушка осторожно, с опаской приоткрыла сперва один глаз, потом второй…

В повозке было все спокойно. Нарушая полумрак, поблескивал луч, пробивавшийся из недр лампы с огненной водой, чей пламень горел ровно и спокойно, не ругаясь и не ворча, а лишь что-то по-стариковски шепча-бормоча себе под нос.

"Уф, – с несказанным облегчением выдохнула она, – обошлось!" Наверное, из всех стихий мира смертных огонь был тем, которого люди боялись и почитали более остальных. Он был выше человеческого понимания, живя своей собственной, не похожей на существование других существ, жизнью, умирая, угасая, и рождаясь вновь из искры, капли воды, луча солнца, меняя природу водной и воздушной стихий. Не было более ужасной кары, чем испепеляющий взгляд небожителей, и не было большей награды, чем власть над пламенем, способность по собственной воли пробуждать его и усыплять.

"Ну что ты, что?" – сперва она услышала тихий шепот – ворчание, затем увидела Шуллат, лежавшую возле своей хозяйки. Подняв голову, она смотрела на девушку сонным, и, все же, уже настороженно-взволнованным взглядом поблескивавших в темноте глаз.

"Пойдем отсюда", – Мати быстро двинулась к краю повозки.

"Зачем? Уже вечер. Пора спать", – недовольно мотнула головой золотая волчица.

Она только-только успела устроиться, задремать, как вот, на тебе, снова куда-то идти.

Шуллат давно выросла из того щенячьего возраста, когда была готова вскочить, отзываясь на любой звук, бежать, не важно куда. И вообще, она всегда так уставала от зеленого оазиса: в них вечно перед глазами все рябило, запахи казались один непонятнее и непривычнее другого, вокруг все кишело чужаками, от которых все время приходится прятаться, иначе они привяжутся и не отпустят. Особенно дети, которые постоянно норовили потрогать, погладить, поиграть… А уж нынешний город готов преисполнить чашу терпения волчицы по назойливости и приставучести его жителей.

Однако Мати была Мати, и волчица, тяжело вздохнув, поднялась на лапы, потянулась, а затем вслед за своей подружкой соскочила с края повозки на землю.

"Что это с тобой?" "Не знаю, – не оглядываясь назад, глядя куда-то вперед ничего не видевшими глазами, ответила та, – мне вдруг показалось, что повозка загорелась".

"Наша повозка?" "Да… – кивнула девушка, помолчала немного, а затем продолжала: – Огонь был так близок, что я чувствовала его жгучее дыхание. Странно это все… Сперва мне было жутко холодно, потом – страшно жарко…" "Ты не заболела?" "Может быть".

Шуллат приблизилась к ней, ткнулась мордой в руку: "Горячая… Вот что, подруга, возвращайся назад, накройся одеялами и лежи. А я сбегаю за лекарем".

– Нет! – поспешно вскрикнула, останавливая волчицу, Мати.

Та чуть наклонила голову, глядя хозяйку с непониманием.

"Я не хочу возвращаться в повозку. Не сейчас!" – немного успокоившись, вновь перешла на язык мыслей девушка.

"Но тебе нужно лечь".

"Нет", – упрямо замотала головой Мати.

"Не хочешь возвращаться в свою повозку, пойдем в другую. Ту, которую дети огня называют командной, подолгу сидя в ней, совещаясь, но не живя…" "Нет".

"Не хочешь оставаться одна? Пошли к кому-нибудь. В гости. Хотя бы к Лине. Она – добрая и приютит у себя двух горемык. И поможет тебе, если ты действительно больна. Да, так будет лучше всего…" "Нет! – Мати поджала губы, упрямо стиснула кулаки. – И вообще, хочешь – пошли со мной. Нет – оставайся".