Юлиана Суренова - Книга 5_Слезы на камнях

• Название: Книга 5_Слезы на камнях
• Автор: Юлиана Суренова
• Жанр: Фэнтези

---

Горожане молчали, потупив взгляды, словно показывая, что им понятно поведение чужаков и они не осуждают их, однако ничего не могут сделать для того, чтобы изменить то, что уже, в сущности, произошло. И Атен тоже молчал, хотя, наверное, должен был кричать, обвиняя людей оазиса во всем самых страшных прегрешениях, совершившим которые одна дорога – в мрачные пещеры богини смерти.

Но он не мог произнести ни звука, словно ему на губы была наложена печать молчания. Все, что было ему дано в этот миг, это смотреть на горожан с тем выражением соединенных воедино ненависти, презрения, боли, беспомощной печали, которое били того, на кого устремлялся такой взгляд, большее плеток и бичей. И все, кого он касался, опускали головы, нервно поводили плечами, наверно, впервые с того самого мгновения, как пришли на жертвенную поляну, вновь становясь просто людьми, способными если не действовать, то хотя бы чувствовать, сопереживать…

Но только на мгновение, спустя которое они вновь превращались в безропотных кукол, которыми играли боги.

Как и все другие, караванщик тоже попал под власть этого особого места, едва ступил на его землю. И его члены сковала неподвижность, а разум заполнил туман отрешенности. Прошло всего лишь несколько мгновений – и он уже понимал, что время безвозвратно упущено, что теперь он не в силах изменить происходящего и ему остается только смириться. Смириться с неизбежностью, но не болью.

Едва увидев Мати на этой проклятой поляне, Атен понял, что может потерять дочь.

Понял с такой очевидностью и ясностью, что ужас охватил его своим леденящим кольцом.Он еще не разглядел источник опасности, не связывая воедино все, что знал, не представлял, что именно должно случиться, не предчувствовал. Но боль от этого не становилась меньше, пламень, накативший на глаза, не жег слабее.

"Говорили же древние – "Тот, кто жалеет других, не щадит своих", – нет же, сочувствие прошибло, словно лихорадочный пот! И самое такое, что ошибаюсь не в первый раз! Тогда, с тем караваном в пустыне, ведь уже было так! Точно так! До таких черточек, что становится страшно! Но почему, великие боги, почему всякий раз из-за меня страдает моя девочка, словно мне суждено за все ошибки расплачиваться ею! Это несправедливо, ведь совершаю-то их я!" "Все так же, точно так же, – вертелось у него в голове, повторяясь вновь и вновь.

– Только, – кривая улыбка на миг коснулась его губ, – на этот раз некому помочь…

"

– Папа, уведи меня отсюда, пожалуйста! – вдруг донесся до него голос дочери – откуда-то издалека, хотя вот же она, стояла совсем рядом, ближе, чем на расстоянии вытянутой руки. И еще. Караванщику на какое-то мгновение показалось, что с ним говорит не выросшая, уже почти совсем взрослая Мати, а та маленькая девочка, которую он потерял где-то неимоверно далеко позади и которую так страстно хотел вернуть…

– Да, милая, – прошептал Атен. И, все же, он прекрасно понимал, что это обещание, каким бы искренним оно ни было, останется только словами, и не более того…

– Караванщик… – с трудом, преодолевая себя, решился заговорить с ним хозяин города. Он не знал что сказать. И, все же, пытался объяснить.

Никто не заставлял его. Никто не осмелился бы спрашивать с наделенного даром, за исключением, конечно, богов, Которые возвеличили его, наделив даром, но так же легко могли низвергнуть в подземелье, где влачат свое жалкое существование ничтожнейшие из живых.

– Как ты мог! – Атен обратился на него полный муки взгляд.

– Это не зависело от меня, – оправдываясь, развел руками старик, – это был выбор господина Намтара, а не…

– Как ты мог обманывать! – не слыша его, продолжал караванщик. Он не обвинял чужака в страшнейших грехах, не проклинал его, но от этого тому было только больней. – Зачем? Скажи мне! Я не могу понять! Ведь ты сам заговорил со мной об искренности! Когда я ни о чем не спрашивал, когда дело не касалось меня, почему же промолчал в тот миг, когда…

– Поверь, я не собирался от тебя что-то скрывать. Я не знал, что произойдет потом.

Мне не дан дар предвидения. А этот обряд…

– Обряд?! – Атен больше не мог сдерживать накопившихся в его душе чувств.

Безразличие сменилось яростью, которая, словно огненная вода от случайной искры, вспыхнула неугасимым костром до небес. – Ты делал вид, что хочешь нам помочь, а на самом деле, прикрываясь этим, просто решил забрать у нас то, что в любом другом случае, зная… нет, хотя бы просто предполагая, что подобное возможно, никто бы не согласился дать! Даже слушать бы не стал! А я, дурак, поверил в вашу искренность!

– Караванщик…

– Что же вы за люди такие – сытно кормите, мягко стелите, чтобы усыпить и убить?

– Я ведь говорю…

– И этот обряд… Что он такое, если допускает обман, если на него ведут с закрытыми глазами?

– Это была ошибка, ошибка! – воскликнул жрец, приходя на помощь Хранителю города, который побледнел, став белее снега. Губы старика дрожали. – Мой помощник должен был все вам рассказать! Никто не приказывал ему скрывать от вас правду!

– Почему же тогда он не сделал этого?

– Он боялся, что вы не станете участвовать в обряде! И надеялся, что все обойдется, что жребий падет на какую-нибудь рабыню. Мы бы выкупили ее – и все. А если так… Зачем было вас пугать, заставлять волноваться, нервничать?

– Нет, не говори мне, что он заботился о нашем спокойствии! После того, что случилось, я не поверю в это! Как уже никогда не поверю, что все люди земли – единое целое, что все свои, что нет чужих, от которых всегда следует ждать подлости!

– Он действительно полагал… – вновь заговорил жрец, но Хранитель остановил его:

– Хорошо, – его голос хрипел, – если тебе будет от этого легче – считай, что он думал не о вас, а о себе. Служителя не могло не беспокоить будущее города, которому, не прими вы участие в обряде, было бы суждено исчезнуть слишком быстро, чтобы в это можно было смириться. Пусть так.

– Да, – караванщик кивнул. Такое объяснение было ему сейчас понятно. Именно этого он и ждал. Чужаки всегда так себя ведут: если кто-то виноват – то только не они, а раз так, то и не им за все платить.

– Этот человек виноват перед вами, – продолжал Шед.- Он должен был объяснить, что происходит, – он на мгновение поднял взгляд на небо, на приближавшуюся к своему зениту луну. – Но что об этом сейчас-то говорить? Если ты хочешь, мы накажем его…

– Накажете?! Да какое мне до него дело?! Хотя, да! – он вдруг передумал. – Он ведь здесь? – караванщик огляделся вокруг, ища взглядом служителя, лица которого Атен не запомнил, но, все равно, был уверен, что, увидев, узнает наверняка.

– Да, – ответил Гешт, однако, заметив, что его помощник, услышав это, шевельнулся, стремясь предстать перед глазами торговца, принимая на себя всю его ярость, подал знак: "Оставайся на месте!" – он здесь.

– Тогда, раз все признают, что он вел обряд не так, как должен был, пусть он проведет его снова!

– Это невозможно, – качнул головой жрец. – Обряд совершается лишь раз…

– Значит, повторять его можно, лишь когда это выгодно вам?

– Жребий был брошен, караванщик, – вздохнув, проговорил горожанин. Он чувствовал себя прескверно. Но… великие боги, что он мог тут поделать? Если бы это было возможно, он принял бы на себя судьбу девочки. Не важно, что она даже не была рождена в этом городе. Он старик, а она так молода. Ей бы еще жить и жить…

Рука на плече юной караванщицы задрожала. Но чужую судьбу не натянешь на себя, словно платье…

– Да, я знаю, – глухо проговорил Атен. Голова караванщика опустилась на грудь. Он уже был готов вновь погрузиться в то безнадежное и беспомощное оцепенение, которое властвовало над этим клочком земли, но тут Хранитель, решив, видимо, помочь страннику смириться с потерей, не видя, что тот и сам уже в сущности готов сделать последний шаг к этому, произнес:

– Такова воля богов.

– Богов?! – едва услышав это, вновь вскинулся хозяин каравана. В его душе все забилось, заклокотало, разбивая тишину на мелкие осколки. – Каких богов?

"Вот ведь как все обернулось, – думал в это время Хранитель. – Выходит, наше предположение насчет этой девочки было истинным, – он с сочувствием взглянул на молодую каравнщицу. – Она симпатичная. А через несколько лет могла бы стать просто красавицей… – его глаза уже начали находить в лице девушки черты, роднившие ее с богиней снегов. – Эти синие глаза… Они как само небо… И светлые, почти молочные волосы… Нет, какие тут могут быть сомнения? Дочь слишком многое унаследовала от своей матери…" – он вздохнул, заметив на себе ее взгляд – испуганный, молящий о помощи, едва заметно качнул головой – сочувственно и беспомощно. Что он мог сделать? Если это бог солнца захотел таким образом наказать жену за измену – кто маг такой, чтобы вмешиваться в дела небожителей?

Конечно, это было не в характере господина Шамаша – творить Свою волю не собственными руками, а используя для этого смертных: людей, своего священного зверя – дракона. Да и не действовал Он никогда прежде так жестоко, да еще и, в сущности, прибегая к помощи обмана…