Лев Давыдычев - Эта милая Людмила

• Название: Эта милая Людмила
• Автор: Лев Давыдычев
• Издательство: Пермское книжное изжательство
• Жанр: Детская проза
• Год: 1982

Роман для детей и некоторых родителей.

---

— Издеваешься ты надо мной! — в сердцах вырвалось у Герки. — То музей, то телевизор цветной, то радио, то кино, и вот на тебе — банька ему понадобилась! Ты скажи: будет мне музей или тебе банька будет? Разыгрываешь ты меня, что ли? Вреднющий ты, дед, все-таки!

— Ничего я тебя не разыгрываю, — строго, даже сурово отозвался дед Игнатий Савельевич и с достоинством продолжал: — Не вреднющий я нисколечко, а заботливый. И не волнуйся, тебе говорят. Будущее твое… — Он покряхтел, покрякал, покашлял. — Будущее твое прекрасно. Я лично всё организую. А теперь слушай внимательно. Каждое мое слово старайся уразуметь. В город я собираюсь. Понятно? В областной центр. Ясно? А там надо вид иметь. Соображаешь? Костюм я свой парадный надену с медалями. Раз. Шляпу. Два. Галстук полосатый. Три. И штиблеты новые со скрипом. Четыре. С таким моим видом место тебе в музее, конечное дело, обеспечено.

— Ну, а в школу-то меня заставят ходить или нет?

— Экс-по-на-та? В школу? — возмутился дед Игнатий Савельевич. — Да ты что?! Там к тебе ни одного учителя или учительницы и близко не подпустят! То есть смотреть-то им на тебя разрешат. Глядите, мол, изучайте, но больше ни-ни-ни! Не ваш он теперь! Музейный он теперь! Экс-по-нат! Что-то вроде скелета мамонта! Вот!

От неожиданности, восторга и всё-таки некоторого острого недоверия Герка с большущим трудом выговорил:

— Какого ещё скелета мамонта? При чём тут мамонт? При чём тут скелет?

— Да в каждом музее, дорогой внучек, скелет мамонта имеется. И ты — экс-по-нат, и скелет — экс-по-нат. Только скелетов-то мамонтовских много, а ты — один!

— Стой, дед, стой! — попросил Герка. — Ну, сижу я там или лежу… А дальше-то, дальше что?

— В том-то и дело, что ни-че-го-шеньки! Там у тебя, дорогой внучек, никаких забот, будто у скелета мамонта. Ты же экс-по-нат, а экс-по-на-там беспокоиться не о чем. Дирекция о них беспокоиться обязана. К тому же… — Дед Игнатий Савельевич выдерживал длиннющую торжественнейшую паузу. — К тому же в музее работают ученые люди под названием экскурсоводы. Все они очень умные и почти все поголовно в очках. Они про тебя посетителям лекции будут читать! Какой ты есть редкий и ценный экс-по-нат!

Герка от такой замечательной, непостижимой перспективы сделал три глубочайших вдоха-выдоха и лишь после этого спросил:

— А чего про меня посетителям-то читать?

— Ну… — Дед Игнатий Савельевич недоуменно развел руками и с уважением ответил: — Это уж чего их ученые головы придумают. Они и про мамонтов всё знают, и тебя всего изучат.

— Так действуй, дед, действуй! — уже в высшей степени нетерпеливо, уже и не попросил, а прямо-таки приказал Герка. — Баньку топи! В город собирайся!

— Ишь какой шустрый, — озабоченно проговорил дед Игнатий Савельевич. — Банька банькой, а мне ещё кое-что обмозговать требуется. Можно сказать, каждый пустяковый пустяк обдумать надо. Тебя ведь ученые изучать будут.

Опять не знал Герка, растерянный и смущенный неожиданным, невероятным счастьем, радоваться ему изо всех сил или махнуть рукой на дедовы разговоры. У внука в горле от обиды сухой комок образовался, ни одного слова не скажешь — хоть плачь.

А дед Игнатий Савельевич с невозмутимым видом объяснил:

— Не выбрал я, понимаешь ли, в какой музей тебя предложить.

— Да хоть в какой! — вырвалось у Герки с отчаянием. — Мне бы только экспонатом стать! Чтоб меня но телевизору показывали! Чтоб кино про меня…

— Нет, нет, нет и нет! — Дед Игнатий Савельевич с большим сомнением покачал головой, принялся задумчиво покряхтывать, покрякивать, покашливать, крутил свои длинные усы, теребил широкую, почти до пояса бороду. — Я за тебя перед наукой несу огромную ответственность. А мне грозит одна ошибка… Вот, предположим, сдам я тебя в областной краеведческий музей…

— Сдавай, дед, сдавай! Я согласен!

— А вдруг мне письмо или даже телеграмма «молния» придёт знаешь откуда? Из Москвы! Как, мол, это так, уважаемый Игнатий Савельевич, получилось? Как, мол, вы своего единственного внука — может быть, самого ленивого, самого избалованного на всем нашем земном шаре, понимаете ли, такой наиценнейший экс-по-нат посмели отдать в областной музей?! Ведь ему место в Москве! Его должна вся страна видеть!

— Ну и вези меня сразу в Москву.

— Сразу… в Москву… вези… А там академиков знаешь сколько? Может, не меньше, чем милиционеров. А милиционеры там на каждом шагу.

— Да при чём здесь какие-то академики?! — Герка даже и не знал, растерялся ли он до последней степени, возмутился ли в самой высшей степени или просто совсем запутался без надежды выпутаться. — Ну при чём здесь академики?!?!

Честно говоря, уважаемые читатели, дед Игнатий Савельевич и сам не мог пока сообразить, не придумал ещё, при чём здесь академики, а поэтому долго молчал и ответил таинственным голосом:

— Они, академики-то, при всем. И в музейных делах тоже побольше всех разбираются. Но, предположим, доставляю я тебя в Москву. Так, мол, и так, принимайте наиценнейший экс-по-нат. И вызовут тут меня академики. И зададут они мне один вопрос. Какое, дескать, вы имели право беспокоить нас, академиков, отрывать нас от нашей академической деятельности? А?

— Так ты им всё и объясни! — размахивая руками, чуть ли не крикнул Герка. — Растолкуй им, кто я такой!

Дед Игнатий Савельевич принялся сначала тихонечко хихикать, а затем всё громче и громче хохотать и хохотал до тех пор, пока не закашлялся. Прокашлявшись, он важно ответствовал:

— Это мы в нашем посёлке знаем, какой ты есть. А в Москве ещё доказать надо, что ты — наиценнейший экс-по-нат… Главная беда, дорогой внучек, в том, что ты никуда, кроме музея, не годишься. Ты у нас именно вроде скелета мамонта. Тот ведь тоже, кроме музея, никуда не годится. Вот я и должен принять безошибочное решение — в какой музей тебя определить.

— Пока ты определяешь… пока ты тут кашляешь… — Герка от возмущения и обиды сам закашлялся. — Я из-за тебя и соображать-то совсем разучился! Экспонат я или не экспонат?

— Ещё только кандидат в экс-по-на-ты, — строго поправил дед Игнатий Савельевич. — И не торопи меня. Я уже ПРИНИМАЮ решение.

— Пусть я пока ещё только кандидат в экспонаты, — чуть ли не сквозь слёзы выговорил Герка, — но сколько надо мной издеваться можно? То музей, то банька, то академики… а на самом деле… У меня всё в голове перепуталось… Обманываешь ты меня, дед! Нарочно ты всё придумываешь! Издеваешься ты надо мной, насмехаешься!

— Издеваться или там насмехаться над единственным внуком мне ни разика и в голову не приходило, — глухо ответил дед Игнатий Савельевич. — Душа у меня из-за тебя изболелась, тунеядец ты ленивый! Избаловал я тебя так, что и впрямь одно осталось — в музей тебя сдать! — Но он тут же пожалел внука, постыдился за свои резкие, хотя и справедливые слова и, переходя на миролюбивый, даже виноватый тон, продолжал: — Ты, в общем и целом, не беспокойся, не волнуйся и всё такое прочее. Помни, что я о твоей судьбе дни и ночи думаю. И не допущу я такого безобразия, чтобы ты у меня, мой единственный внук, вместе со скелетом мамонта экс-по-на-том был!

— А я в музей хочу! В музей я хочу! Хочу я в музей! — сверх всякой меры горячился Герка. — Ты обещал, ты и сделаешь!

С болью в сердце поняв, что единственный внук принял шутку всерьёз, дед Игнатий Савельевич горестно сказал:

— Насмешишь ты меня до того, что в боку у меня заколет. Или дышать плохо буду. Или сердце задергается.

Он и впрямь начал громко и трудно дышать, еле-еле успокоился, но долго ещё растирал левый бок рукой. Тогда уже Герка немного пожалел деда и предложил:

— Думай себе обо мне на здоровье, сколько только хочешь. Но хорошо бы, если б ты всё до первого сентября устроил. Чтоб мне точно знать: музей или школа?

И в ответ раздалось:

— Сегодня мною будет принято окончательное решение.

— Ох, давно бы так! — радостно воскликнул Герка. — Давай-ка разогрей чайку, дед, да колбасы с хлебом нарежь! Я из-за твоих разговоров есть захотел прямо как мамонт!

«Мамонты-то колбасы не ели, — грустно подумал дед Игнатий Савельевич. — А тебя вполне можно музею предложить. Мечтал я из тебя рабочего человека вырастить, но как из тебя рабочий человек получится, если дед у тебя в няньках, а ты ни разика в жизни бутерброда себе сделать не попытался?»

Странно и утверждать, уважаемые читатели, такое, что беспредельная любовь деда к внуку превратилась в самую настоящую беду, и выяснился этот прискорбный факт не столь уж давно. До самого последнего времени дед Игнатий Савельевич не видел особой опасности в отношении внука к жизни и учебе. Ну, валялся он в постели сколько угодно, практически до того, пока все бока не отлежит, пока они, бока-то, не заболят… Ну, есть попросит, дед приготовит, подаст… Ну, ничем по дому не помогает, дед и сам всё с удовольствием сделает…