Жюльетта Бенцони - Короли и королевы. Трагедии любви

• Название: Короли и королевы. Трагедии любви
• Автор: Жюльетта Бенцони
• Издательство: Лирус
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1994
• ISBN: 5-87675-010-7

Сборник исторических новелл современной французской писательницы Ж. Бенцони раскрывает мир сложных взаимоотношений не просто между мужчиной и женщиной, а между королем и королевой.

---

Филипп улыбнулся Ингеборг в ответ, и его лицо несколько смягчилось. Она воистину была прекрасна… Нет, надо решить вопрос о приданом со своим будущим тестем лично. Сквозь зубы он процедил:

– Мы поговорим об этом позже.

Королева-мать ожидала свою невестку у въезда в город в многочисленном кругу празднично одетых дам и господ. Женщины приветствовали друг друга сообразно строго предписанной церемонии, после чего сразу же отправились в новую церковь, которая белела в конце главной улицы.

По пути архиепископ Гийом склонился к своей сестре.

– Ну, что скажешь? Разве я был неправ? Принцесса изумительно красива. Рядом с ней блекнет красота остальных женщин.

Но Адель де Шампань презрительно пожала плечами.

– Ты в этом ничего не понимаешь. Конечно, она красива, но какой-то мертвой, скульптурной красотой. А Филипп не любит статуи… Нет, ты можешь говорить все, что тебе угодно, но этот брак тревожит меня.

– Но почему же?

– Я знаю лишь одно, что он меня тревожит.

В ту ночь в Амьене, никто не спал. Добропорядочные граждане праздновали свадьбу и посвящение в церкви. Были выставлены кружки с вином и каждый мог утолять свою жажду сколько угодно. На улицах пели и танцевали, дома были ярко освещены. Праздничная суматоха продолжалась до самого утра.

Но не шум на улице не давал уснуть королеве-матери в ту ночь. Как только новобрачные вошли в дом, она удалилась в свои покои и, переодевшись и распустив волосы, устроилась у окна.

Старая Эммелина, которая после смерти Изабеллы прислуживала королеве, попыталась уложить ее в постель.

– На дворе очень свежо, ваше величество. Вы заболеете. Но Адель лишь качала головой.

– Я не понимаю, Эммелина. Я ничего больше не понимаю. Король и королева уже два часа как у себя в спальне, а свет у них все еще горит. Давно бы уже пора его погасить, ты не думаешь?

– Ну, конечно, мадам… хотя, кто знает? Быть, может, новая королева боится темноты. Она так не похожа на нас.

Эммелина тоже не одобряла этого брака. Воспоминание о маленькой Изабелле было так живо в ее сердце, что уже хотя бы поэтому она отвергала каждую, кто претендовал на ее место.

– Действительно, странно, что они оставили свет, – сказала она спустя некоторое время. – Никогда не видела ничего подобного.

– Я тоже, – согласилась Адель. – Это-то, я полагаю, меня и беспокоит. Я догадываюсь о чем-то, что меня ужасает…

И хотя беспокойство в сердце королевы-матери увеличивалось, свет в королевской спальне горел всю ночь и погас лишь утром.

Посвящение прошло под сводами нового собора со всей подобающей помпой. Облаченные в длинные, вышитые золотом ярко-красные наряды, Филипп и Ингеборг торжественно прошествовали под нефом, и ноги их утопали в ковре из цветов. Трубы и пение возсылали им хвалу, и собравшаяся толпа была едва обозрима. Но придворные с тревогой наблюдали за молодой парой. Филипп, который обычно выглядел очень свежо, со сверкающими глазами и румянцем на коже, на этот раз был мертвенно бледен и пристально смотрел перед собой, ничего не видя. Ингеборг, которая шла рядом с покрасневшими щеками и потупленным взором, очевидно, плакала накануне.

Они преклонили колена перед архиепископом Реймса, который ожидал их, и Гийом почувствовал, что опасения Адель втайне передались и ему. Что-то было не так, думал он, ибо коленопреклоненные молодые люди не производили впечатления пары, которая накануне провела первую брачную ночь. Двенадцать епископов, которые в чаду свечей и ладана прислуживали при торжественной мессе, казалось, ничего не замечали. Когда же обряд посвящения должен был начаться, и два дьякона поправили платье королевы так, чтобы она могла быть помазана миро, Гийом спросил самого себя, не сходит ли он с ума. Все краски проступили на лице Филиппа, он цеплялся за епископское одеяние Гийома и смотрел на Ингеборг с таким выражением ужаса, что архиепископ испугался.

Уста короля, казалось, шептали что-то, но не было слышно ни звука. Гийом отдернул край своей ризы из руки Филиппа, и тогда король сделал движение обеими руками, как будто хотел оттолкнуть от себя принцессу.

Теперь уже даже самые безучастные из присутствующих поняли, что случилось нечто необыкновенное, и вытянули шеи, чтобы лучше видеть происходящее. Адель де Шампань побледнела. Все взгляды были устремлены на епископа, который уже обмакнул пальцы в миро и остановился в нерешительности перед супружеской четой на ступенях алтаря. Ингеборг посмотрела на своего мужа, но, встретившись глазами с его испуганным взглядом, отвернулась, густо покраснела, и по щеке ее покатилась слеза.

Епископ вспомнил об обряде посвящения, который он должен совершить, и провел пальцами по лбу короля, благословляя его. Филипп взглянул на своего дядю и глубоко вздохнул. Все тоже вздохнули с облегчением, и церемония медленно и торжественно потекла по своему привычному руслу.

– Передайте госпоже моей матери и моим советникам, что я немедленно ожидаю их в большом зале.

Не в силах больше сдерживаться, король отослал свою жену и с короной на голове и скипетром в руках отправился в замок, поднялся по лестнице в большой зал, перепрыгивая через четыре ступени. Он должен был призвать на помощь все свое самообладание, чтобы не броситься сломя голову из церкви. Королева-мать и Жерен, рыцарь мальтийского ордена, пришли первыми, вскоре за ними появился архиепископ Этьен де Турнэ и некоторые другие.

Король сидел на своем почетном месте, лицо его было закрыто ладонями. Он не дал им времени на расспросы.

– Вы передадите эту женщину датским посланникам и отошлете их всех обратно в Данию! – закричал он. – Я не желаю ее больше видеть, понимаете, никогда больше!

– Сын мой, – воскликнула взволнованная Адель, – что с вами случилось?! Как вы можете требовать, чтобы мы отослали эту женщину назад, когда вы только что были помазаны на ступенях алтаря и отныне вы муж и жена перед Богом? Это невозможно, она ваша супруга.

– Нет.

Слово прозвучало резко, как удар бича.

– Как нет?! – спросил Гийом. Он подошел к королю и положил свою узкую руку ему на плечо. – Вы запамятовали, мой дорогой племянник, вчерашнюю церемонию и последовавшую затем ночь?

– Не говорите со мной о той ночи! Никогда больше не говорите об этом!

– Но почему же? – упрямо спросила королева. – Я не понимаю этого, сын мой. Еще вчера вы были счастливы принять принцессу, вы не находили слов, дабы восхвалить ее красоту, вы даже сказали, что никогда не видели столь прекрасной женщины, а сегодня…

– Я боюсь этой женщины, матушка. Этого достаточно. Брак должен быть расторгнут, принцесса должна быть немедленно отослана назад. Перед Богом клянусь, она не была моей. Она мне не жена… и никогда ею не будет.

– Но это же нелепо! – взорвалась Адель. – Как вы можете утверждать, что она никогда не будет вашей женой? Этой прекрасной женщине, к которой вы были столь расположены…

– Я уже сказал, что боюсь ее, и сама мысль о ней мне противна. Клянусь вам, что я попытался сделать все, но не смог. Это невозможно, невозможно… Не вынуждайте меня говорить об этом. Позовите датчан и верните им эту девушку…

Канцлер, который все это время молча слушал, подошел поближе и поклонился.

– Наверное, она уже отбыла. По окончании мессы я видел, что она оседлала коня и поскакала на север.

– Не сказав ни слова прощания? Без всякого этикета? Что же это за воспитание? – воскликнула Адель.

Архиепископ склонился к ней и прошептал:

– У них уже две королевы были отосланы назад – королева Софья и одна из ее дочерей, которая была изгнана из немецкого двора.

Король изо всех сил ударил кулаком по подлокотнику трона.

– Мне совершенно безразлично то, что она уехала. Монсеньор де Турнэ, вы составите эскорт и проводите принцессу до Дании. Объясните ей, что она не должна здесь оставаться.

– Но, сир… – пробормотал тот.

– Я приказываю!

Не сказав более ни слова, Филипп поднялся и направился в свои покои.

– Мадам, сохраняйте благоразумие, – сказал Ингеборг Этьен де Турнэ на своем прекрасном датском. – По неизвестным мне причинам король выразил сильнейшее недовольство вами. Он сказал, что ваш брак недействителен, и вы должны возвратиться в Данию.

Принцесса повернула к прелату свое бледное, как мрамор, лицо с красными от слез глазами.

– Нет. Я не поеду. Мы обвенчаны перед Богом, и сегодня утром я стала королевой Франции. Я должна остаться, и я останусь.

– Мадам…

Этьен де Турнэ колебался, ему было неприятно говорить то, что он должен был сказать.

– Венчания недостаточно, брак недействителен до тех пор, пока он не… совершился.

– Я не знаю, что вы этим хотите сказать, сеньор, – сказала Ингеборг с удивленным выражением на лице. – Но я воистину являюсь женой Филиппа. Наш брак вполне… как вы сказали… совершился.

– Но этого не может быть, мадам. Король утверждает обратное. Ваша невинность… ах, я не знаю, как выразиться!..