Жюльетта Бенцони - Короли и королевы. Трагедии любви

• Название: Короли и королевы. Трагедии любви
• Автор: Жюльетта Бенцони
• Издательство: Лирус
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1994
• ISBN: 5-87675-010-7

Сборник исторических новелл современной французской писательницы Ж. Бенцони раскрывает мир сложных взаимоотношений не просто между мужчиной и женщиной, а между королем и королевой.

---

– Но этого не может быть, мадам. Король утверждает обратное. Ваша невинность… ах, я не знаю, как выразиться!..

Но Ингеборг гордо выпрямилась и промолвила решительным тоном:

– Мне не следует ничего объяснять, монсеньор. Я королева Франции и останусь ею. Скажите королю, что я наотрез отказываюсь вернуться в Данию.

И чтобы дать понять, что разговор окончен, она повернулась к епископу спиной и отправилась в свои покои. Этьен де Турнэ со вздохом поклонился. Как это воспримет Филипп?

Он, конечно же, воспринял это плохо. Дрожащим от гнева голосом он повелел, чтобы несчастную Ингеборг отвезли в монастырь Сен-Мор-де-Фосс, где она должна была ожидать дальнейшего развития событий. После чего он вскочил на коня и помчался в Париж, в свой городской дворец.

По городу уже поползли слухи. Жители слышали о необъяснимом происшествии и пытались отыскать ему причину. Тайком поговаривали, что королева – ведьма, она околдовала короля. Добрый люд в Париже, Санлисе, Амьене и в других городах еще оплакивал щедрую королеву Изабеллу, но готов был признать красавицу Ингеборг, конечно же, только при одном условии – если их король, которого любили и восхищались его мужеством, политическим мастерством и мудростью, будет с ней воистину счастлив. Поэтому всех волновали тревожные события, происходившие в Амьене.

В академии на холме святой Женевьевы произошла схватка между французскими и датскими студентами, причина которой была никому неизвестна. Тем не менее подобные происшествия воспринимались серьезно. К тому же распространилась молва, что бывший в плену Ричард Львиное Сердце заплатил выкуп и с воинственными намерениями возвращается на родину. Говорили, что тяжело больной король Дании предложил ему свою помощь и могущественный флот, чтобы захватить Францию.

Филипп, который был совершенно погружен в себя, отвечал на эти слухи мрачным молчанием. При одном упоминании имени Ингеборг он сжимал кулаки и стискивал зубы. Для него избавлением было лишь одно: разорвать ненавистные узы. Поэтому он заставил своего дядю и епископа академии выслушать его требования.

Гийом говорил примирительным тоном, призывал к благоразумию, но осторожно заметил, что король, быть может, не совсем здоров и что столь странное сопротивление, которое он оказывает Ингеборг, есть нечто иное, как последствие болезни, которое со временем и с Божьей помощью… Филипп гневно посмотрел на него и три ночи подряд после этого провел со своими наложницами. Архиепископу оставалось лишь опять вздохнуть и отправиться к своей сестре.

Адель была не меньше других потрясена происходящим. Сам факт того, что ее предположения сбылись, никоим образом ее не удовлетворил. Она, как и все остальные, искала объяснение этой невероятной ситуации и выход из нее. Одним сентябрьским утром Адель созвала совет, на который были приглашены Филипп и архиепископ.

На первые же ее слова Филипп возразил, что известил всех о своем желании и ожидал, что ему подчинятся.

Гийом умолял:

– Сделайте последнюю попытку, дорогой племянник. Пойдите к королеве. Дайте церкви, народу, датскому королю доказательства ваших добрых намерений, и, быть может, эта неожиданная неприязнь к королеве исчезнет. Вы же ее почти не знаете. Если же колдовство действительно имело место, то я, Гийом, первый прелат Франции, обещаю вам, что начну процесс о расторжении этого брака. Но сделайте еще одну, последнюю, попытку…

Филипп задумчиво посмотрел на архиепископа и закрыл глаза, размышляя над его предложением.

– Вы клянетесь, что освободите меня… если я еще раз попытаюсь с ней объясниться?

– Вот вам мое слово, сир. Ибо дальше так продолжаться не может. Это становится опасным для королевства.

– Этот брак, – сказал Филипп, – не влечет за собой никакой материальной пользы для королевства: ни золота, ни военной помощи… Но хорошо, я пойду к ней.

На следующее утро он вместе с Гийомом, Этьеном де Турнэ, настоятелем Сен-Женевьев, который был переводчиком, и несколькими рыцарями отправился в монастырь Сен-Мор.

– Король! Король приехал!

Когда сестра-настоятельница увидела королевский герб на доспехах рыцарей и на груди самого высокого из них, она повисла на колокольном канате, и зазвонила что было сил. Поднялась суматоха. Железные шаги Филиппа гулко прозвучали в монастырском дворе, и благочестивые дамы, взволнованные и покрасневшие, вспорхнули как стая голубей. Сама мысль о том, что они, быть может, увидят короля, заставляла монахинь трепетать. Он в этом случае был мужчиной и только мужчиной.

Ингеборг известили. Она поднялась со скамьи для коленопреклонений, которую покидала теперь только для того, чтобы отправиться в церковь. Лицо ее побледнело так, что было под стать белому платью из расшитого золотом бархата, на которое ниспадали ее длинные косы. Ужас поселился в больших глазах, о которых Адель говорила, что они лишены выражения. Наконец дверь ее спальни распахнулась и вошел Филипп.

Он показался ей еще более высоким, чем при первой встрече, и еще красивее, несмотря на плотно сжатые губы и горечь во взгляде. К чему слова, если они не понимают друг друга? Настоятель Сен-Женевьев объяснил молодой женщине, что король пришел с благими намерениями, стремится к примирению и она должна пойти ему навстречу. Филипп что-то прошептал ему, а потом схватил старика за плечи, вытолкнул в коридор и собственноручно закрыл двери.

Время шло, и ожидание последствий этого необычного предприятия было мучительно для всей свиты, находившейся в монастырском саду среди лилий и роз. Прошло едва ли полчаса, но архиепископу, который не спускал глаз с солнечных часов, как будто исход дела зависел он времени, они показались вечностью. Вдруг дверь распахнулась и все затаили дыхание.

Дрожа от гнева, со сверкающими глазами Филипп стремительно выбежал наружу. Из спальни послышались рыдания.

– Я выполнил свое обещание, господин архиепископ, теперь вы должны выполнить свое.

– Но… – растерянно замялся Этьен де Турнэ, – она все еще околдована?..

– В большей степени, чем прежде, – прошипел король. – Я повторяю вам, эта девушка внушает мне страх. Страх, понимаете?!

Но и в этот раз Ингеборг отказалась вернуться на родину.

В слезах она поклялась, что и там будет принадлежать Филиппу, как и в Амьене, а больше ничего вразумительного сказать не смогла. Без сомнения, девушка была образцом невинности и даже не догадывалась, в чем заключается супружеская близость… Теперь Гийом должен был сдержать свое слово.

ноября 1193 года он собрал многих церковных лиц и феодалов в Компинье, куда была приглашена и Ингеборг. Гордо и спокойно, но с покрасневшими от слез глазами она опустилась на свое место среди почетных гостей. Разгорелись жаркие дебаты, но Ингеборг стояла на своем: она – королева, жена Филиппа и хочет остаться во Франции.

Невероятно! Собрание склонялось к решению в пользу короля, но необходимо было найти более подобающий повод, чем не свершившийся брак. Были обнаружены какие-то весьма сомнительные родственные отношения, связующие супругов, и на их основании архиепископ объявил о расторжении брака. Когда перевели приговор, Ингеборг вскочила со своего места со сверкающими глазами. Она с усилием вспомнила несколько латинских изречений и крикнула:

– Mala Francia… Roma… Roma…[14]

Архиепископ вздохнул. Если эта упрямица собирается искать помощи у Рима, то трудности только начинаются. Но в этом ей нельзя было воспрепятствовать.

Воистину, борьба только начиналась. Странная, изнурительная борьба, которая шла несколько лет между Ингеборг Датской и Филиппом Французским. Она началась с того, что она по-прежнему желала остаться во Франции и была отвезена в монастырь августинок. Были даны строгие указания, чтобы ее пребывание там было никому неизвестно.

– Я справлюсь с этим неслыханным упрямством, – поклялся Филипп во гневе. – Она сама будет молить меня о том, чтобы я разрешил ей вернуться в Данию.

Он не знал Ингеборг и силу ее любви…

КОРОЛЕВА, ПОЖЕРТВОВАВШАЯ СОБОЙ АГНЕСС ИЗ МЕРАНИИ

Слабый луч яркого июньского солнца проникал в холодные приемные покои монастыря августинок в Кюзуане. Окна, узкие как бойницы, стекла которых были покрыты свинцом, почти не пропускали света. Ингеборг Датская села у одного из этих подобий окна, чтобы хоть чуть-чуть насладиться солнечным теплом. Ее руки покоились на коленях, меж пальцев она держала четки и, казалось, не слушала, что ей говорят.

Посетитель в фиолетовой мантии и с кольцом кардинала замер перед ней в почтительной позе. То был не кто иной, как Этьен де Турнэ, аббат Сен-Женьев, один из посланников, который навещал Ингеборг, и один из тех немногих друзей, кто остался предан ссыльной королеве. Он прибыл из Парижа и, вероятно, с недоброй вестью, ибо на щеках королевы были слезы. Когда он замолчал, она в отчаянии взглянула на него.