Геннадий Андреев - Белый Бурхан

• Название: Белый Бурхан
• Автор: Геннадий Андреев
• Жанр: Исторические приключения

Приключенческий роман, написанный со значительной долей фантастики и авторского вымысла, история здесь — лишь канва, по которой проходит его прихотливая вязь. Автор очарован красивыми и страшными центральноазиатскими и тибетскими легендами, мудрыми аллегориями и философскими раздумьями Н. К. Рериха, иногда понимаемыми буквально.

---

— Менди чаагай! Пусть твоя дорога будет прямой! Поняв, что хозяин пожелал ему счастливого пути, Чочуш смущенно качнул головой и, обжигая горло, проглотил содержимое чашки. Удивленно взглянул на хозяина: такую крепкую араку его сородичи делать не умели.

— Из крапивы твоя жена ее делает?

— Русская кабак-арака, — усмехнулся Хертек, сливая в свою чашку остатки из бутылки. — Водка.

Чочуш размяк: водка ударила в голову, закружила мысли. Если бы Чочуш не оставил свой топшур у Доможака, его пальцы сейчас сами бы заплясали по струнам. Он отвалился спиной на подушку, заботливо подложенную Савык, прикрыл глаза, вслушиваясь в полузнакомую речь женщины, отчитывавшей мужа по-казахски:[33]

— Зачем ты напоил его? Он теперь будет спать до вечера!

— Пусть спит.

— Издалека едет. И далеко. Что гонит его?

— Об этом не спрашивают! — отрезал Хертек. — Мужчина сам направляет и повод своего коня, и полет своей стрелы!

— А ты спроси.

— Зачем? Он — гость. Уста его священны. Чочуш открыл глаза и, осторожно подбирая слова, сказал:

— Я иду искать другого бога. Доброго и справедливого.

Хертек и Савык переглянулись. Разных людей они встречали во время перекочевок, но человек, который садится в седло, чтобы сменить своих богов на чужих, был им непонятен. И они решили, что путник просто не может сказать о цели пути, не может выдать случайным людям своей тайны.

— Хорошего и сильного бога, — нахмурился Хертек, — ты мог бы найти у русских!

— Я не нашел его у них.

Хертек задумался. Не так уж и прост этот парень! И, похоже, нет у него тайны, и в словах его — одна правда. Но сменить богов куда серьезнее и страшнее, чем сменить имя! На это идут или от отчаяния, или от ужаса перед жизнью…

Гость уже встал и, пробормотав слова благодарности, покинул юрту. Хертек не стал его провожать: навстречу своему позору, своей славе и своей гибели мужчина всегда должен идти один.

Поспешил уехать Чочуш! Останься он на ночлег, поживи у Хертека и Савык хотя бы немного, ему не пришлось бы потом плутать по чужой земле до конца лета, не довелось бы встретить человека, который сломает его жизнь и озлобит сердце. Еще бы он узнал, что и сам Хертек сменил имя и бога, когда бежал из родных мест после разгрома праведного войска Самбажыка,[34] где был одним из шестидесяти его богатырей.

Когда-то Хертека звали Бузур-оол, и это имя соединялось в памяти злых людей с карающим мечом Самбажыка. Тверже Бузур-оола был только камень, из которого составлены горы. Честнее Бузур-оола было только небо. Справедливее Бузур-оола было только солнце, которое всем на земле светит и греет одинаково… Он не щадил врагов, но берег друзей. Он не носил дорогих одежд, но аратов[35] одаривал пригоршнями золота. Слово его всегда было делом, а дело его принадлежало тем, у кого с рук не сходили ссадины и мозоли.

Этот парень, случайно забредший в юрту Хертека и Савык только потому, что она подвернулась ему по дороге, всколыхнул душу старого воина, разбередил его до сих пор кровоточащие раны. Он не осуждал Чочуша, но и не разделял его нелепой надежды. Ждать или искать доброго бога — занятие для праздных и ленивых! Настоящие люди должны строить свое счастье! Добывать его, как огонь из камня!..

Савык сразу же заметила перемену в настроении мужа, подошла к нему, опустила руки на плечи, заглянула в глаза и отшатнулась — в них стояла боль.

— Ты обиделся на этого мальчишку, Хертек?

— Нет, но он не то и не там ищет! Святош и без него достаточно в горах и долинах! А земле нужны воины, труженики и певцы. Утирать слезы обиженным легче, чем изгонять прочь с земли самих обидчиков. Меч и кергу надо вложить ему в руки, а он протягивает их за четками…

— Не осуждай его так строго. Он еще молод!

— Я не осуждаю, а боюсь за него. Его годы — драгоценность, мои — угли давно погасшего костра…

— Угли хранят огонь, Хертек! Но тот обреченно махнул рукой и замолчал. Скрываясь в горах, степях, лесах и долинах вот уже более пятнадцати лет, он с женой гонял свою крохотную отару и шесть кобылиц по зеленым проплешинам Великой степи. Его юрта смотрела своим входом, полог которого никогда не опускался, только в ту сторону, откуда могла прийти опасность. И совсем не потому, что боялся Хертек своих недавних врагов, ставших хозяевами на его родине, хотя и знал, что те долго и тщетно ищут его, чтобы свести счеты… Он — воин, а воин всегда должен быть готов к битве!

Отступая из Саян с остатками своего разбитого отряда, Бузур-оол ушел на Алтай. Потом, растеряв тех, кто еще, мог сражаться, но уже не хотел, перебрался на Бухтарму. Оттуда, оставшись почти в одиночестве, угодил на Зайсан.

Здесь осел ненадолго, вмешался в распри местных баев, снова бежал на Уймон, откуда, перезимовав, вернулся к границам Тувы. И хотя опасность еще слишком велика, кочевал от Мрасса к Она и обратно, избегая населенных мест… Рано еще ему возвращаться домой и рано подставлять голову под пеньковую веревку!

— Ты опять думаешь об этом парне, Хертек?

— Да. Надо было дать ему совет.

— Совет? — удивилась Савык. — Он его у тебя не просил!

— Не всякий жаждущий и напиться попросит! Но я-то опытнее его, и мой долг — беречь от беды тех, кого еще можно сберечь…

Нет, Чочуш так быстро не уйдет из его памяти, как ушли очень и очень многие…

Становой пристав Матвеев был мрачен: своих дел по горло, а тут еще соседи навязываются с просьбами! Не понимают того, что у него ссыльный край лежит на плечах, а не только погоны!.. Чего только не приносят донесения: и режут, и в петлях самовольно давятся, и золотишко крадут казенное с приисков… Да мало ли всяких забот у станового!

— Приметы-то его хоть есть?

Урядник громыхнул шашкой, поморщился:

— Какие приметы, господин пристав! Калмыки, как и ваши татары, будь они все неладны, на одну личину!

— Гмм… Не сказал бы! Отличие имеется…

— Это… — пожал урядник плечами. — С балалайкой шляется, песни разные поет… Допоется у меня!

— Ты поймай его сперва! — фыркнул становой. — Поет и пусть себе… Эка важность! Кабы — бомбы кидал… Если бы человека прибил, али там — казну ограбил…

— Почти так! — оживился приезжий урядник. — Похитил жену у нашего бая, украл коня. При погоне жена бая погибла, упав с лошади, а этого разбойники Техтиека отбили! Из их шайки, выходит.

— Безнадежное дело, голубчик! Примет у тебя нет, имени тоже нет… Ищи ветра в поле!

— Имя есть — Чочуш Чачаков.

— По-русски говорит?

— Откуда ему! Настоящий дикарь.

— Не густо, — вздохнул Матвеев. — Ну и как прикажешь его искать теперь? Собачьим нюхом?

— Ума не приложу! — развел урядник руками. Становой самодовольно оттопырил нижнюю губу, подумал с иронией. «Ну, твоего-то ума, балбес, и на гулящую девку не хватит!»

— Деньги бай посулил, — будто нечаянно обронил гость. — Большие и отчаянные деньги! Из рук в руки Матвеев еще раз просмотрел привезенную урядником бумагу, положил на стол, аккуратно расправил:

— Может, отпишем ему, что этот Чачаков убит чинами полиции при погоне в горах?

— Не поверит и денег не даст. Голову, скажет, покажите! Ежли узнаю в лицо обидчика — плачу наличными, не узнаю — шиш.

— Значит, надо выдать головой? — Становой отбросил бумагу. — Знает вашу методу! Все вы там, в Бийске, жулики и прохвосты!

— Метода у нас одна, ваше благородие…

— Ну-ну, без обид!.. Рыбин!

В дверях вырос рыжеусый детина. Вытянулся, головой в потолок уперся, глазами начальство ест.

— Сходи за попом. Скажи, желаю видеть по делу, нетерпящему отлагательства…

— Слушаюсь!

— Гм… Доставим, урядник, вашего беглеца!

— Через священника? — изумился тот.

— А это уже моя метода. Моя, а не ваша, бийская… Хе-хе!

— С попами мы общих дел не ведем, — согласился гость. — У нас там такой вепрь сидит, что… Виноват!

— Напрасно, урядник. Иногда попы, как дамы, бывают весьма и весьма приятны при должном обхожденьи… Хи-хи… Сейчас вы убедитесь в том самолично… Только бы мой дурак Рыбин ребра ему не помял!

Рыбина Матвеев любил за исполнительность и тупую волю, ни кулаком, ни нагайкой, ни шашкой не дрогнет, выполняя приказ. Золотой человек для такой окаянной службы!

А вообще-то на свою службу становой возводил поклеп: она была тихой, не пыльной и прибыльной. В самой России-то — бунты крестьянские да погромы идут! От нагаек у чинов полиции руки ломит, от разносов по начальству голова трещит… А здесь — благодать: татарва местная — ни гугу, а политические… Что — политические? За них жандармы в ответе! Что же касаемо до крестьян Минусинской котловины, то чего бы им бузить, кержакам? Земли у каждого вдосталь, мало ежли — паши и сей… Откупи землицы у казны сколько тебе надобно — и владей!