Геннадий Андреев - Белый Бурхан

• Название: Белый Бурхан
• Автор: Геннадий Андреев
• Жанр: Исторические приключения

Приключенческий роман, написанный со значительной долей фантастики и авторского вымысла, история здесь — лишь канва, по которой проходит его прихотливая вязь. Автор очарован красивыми и страшными центральноазиатскими и тибетскими легендами, мудрыми аллегориями и философскими раздумьями Н. К. Рериха, иногда понимаемыми буквально.

---

У Макара, как и у Кузевана, концы с концами сводились, и на ярмарку они собирались только ради денег и товаров, которых не доставало в их справных домах. Акулина мечтала о сепараторе и лавошной посуде, о новых тряпках и фабричных обутках, а сам Макар надежду о ружье держал с патронным припасом. Зима долгая, зверя окрест хватает, почему бы и охотничьей удачи не попытать? Кузеван же смотрел еще дальше: лаковую коляску хотел себе завести, коней-чистокровок!

Собирался в путь-дорогу и Родион. Из двора в двор шмыгал, друзей-приятелей для дальней дороги подбирал, да немного их находилось, а когда срок подоспел — совсем не осталось. Всем хотелось на Беловодию посмотреть, да никому не хотелось ноги на длинной и тяжелой дороге бить! Вот если бы она сама по себе под окна их изб подкатилась! Макар первый изготовился к дороге, к Кузевану заглянул. Тот на широком крыльце стоял, расставив ноги, и глаза в небо пялил.

— Ты чего, Кузеван? — изумился Макар. — Али в ангелы метишь?

— Да вот, гадаю: быть ведру аль не быть?

— Сентябрь уж на закате! Какое тебе ведро!

— По всякому случается, — вздохнул Кузеван. — Рано приедешь — в большом убытке окажешься, прохарчишься. Поздно — того хужей… Мало ли там мастаков цены сбивать?

— Смотри! — пригрозил Макар. — За пятаком погонишься, а полтину обронишь: в дороге достанет непогодь, всю скотину переморишь!

— И так случается, — охотно согласился Кузеван, — с недельку обожду. Скот-то и по снежку гнать можно…

— Ну, Кузеван, больше я тебе в рот не заглядчик! Завтра же выхожу на тракт!

Кузеван вздохнул и снова задрал бороду к небу.

Обратным счетом теперь Родион поляны да лесные колки считал: один-единственный лесок по левую руку, до озерка — степь, потом три леска с двумя полянами кряду, речушка…

Родион, как знаток этих мест, головным шел. За ним — Акулина, хвостом стадо с Макаром и еще двумя одно-деревенцами — Фролом и Кузьмой. Узнали, что Макар со скотом на ярмарку к Чуе пошел, Родиона взяв в погонщики, к ним со своими котомками пристроились, заявили:

— На своем харче мы, своей силой. Ни вы нам, ни мы вам помешкой не станем. А в гурте идти не так боязно…

Макару — что? Пусть идут, дороги не жалкой Кузевана не дождались, сызнова все отложил. И с Акулиной — смех. Только они выгнали с Родионом скот на дорогу, как и жена Макара за ними бегом. Зашелся было он от злости:

— А хозяйство, коров, кур на кого кидаешь?

— Сговорилась с соседками, приглядят! Развел Макар руками: баба, что твой репей — прицепилась ежли, сразу не отдерешь!

Махнул рукой:

— Ладно уж!

А Родион больше Макара понял, что к чему: не в тряпках ярманкиных дело, а боится Акулина, как бы ее беспутный мужичонка и вправду с беловодцами на край света не убег!

Так и двинулись в дальний путь впятером. Одно и не нравилось им, что темноверцы припутались. Идут — вроде бы люди, а в лицо им заглянешь увидишь пустые глаза, как от нечистой силы отшатнешься! Они не только в душе, но и в жизни такие же темные — во всем и везде у них — тайна! И в хлебе, что втихомолку жуют; и в воде, что только своими кружками черпают из ручья; и в молитве, что кладется лишь на свою иконку, а та в голбце-ларце хранится от чужих глаз. Взглянет кто на нее по нечаянности — испортил, осквернил! Крошку после трапезы темноверца склюнула птичка какая — беда, утробу святую опоганила! Потому и едят одной рукой, а другую под нижней губой держат, как бы не оскоромиться…

— Ниче! — успокоил Родион Макара. — Знаем их! Дорога-то вылечит от любой дури, не до строгих толков будет в болотах да горах! А в самой Беловодии — никакой вере чести нет!

Высветлился день, ушло в голубую высь небо, потянув за собой высокие горы. И засияли, засверкали они белыми, серыми, золотистыми и голубыми головами, радуя глаз и веселя сердце. Хорошая погода идет, любому путнику шелковый путь стелет!

Показался знакомый Родиону каменный истукан. Такой же молчаливый и строгий, но доброприветливый — чашу к людям тянет и за ремень держится, на котором — каменный меч в ножнах. Не поменялся: значит, не виновен перед ним недавний ходок! С миром пришел в Курайскую степь, с миром из нее и уходит…

Родион остановился возле каменного хозяина степи и снова снял перед ним шапку, удивив не только темноверцев, но и Макара с Акулиной. Не тронулся ли бродяга бездомный, не переметнулся ли в другую веру, когда дома не был?

— Прощай! — сказал Родион тихо. — Сторожи степь!

И низко поклонился каменному человеку.

Глава вторая ИСХОД ОТЦА НИКАНДРА

Любили алтайцы окрестным горам, рекам и озерам, долинам и лесам загадочные названия давать! И ко всякому такому месту легенду или сказку придумывали.

Вот течет по Катунскому хребту небольшая быстрая речонка, похожая своими крутыми струями на шкуру ягненка. Спроси, как называется, глаза отведут: тайна Синего Быка. А называется она — Кураган, что и значит ягненок. А почему ее так назвали? Легенда есть. И в ней говорится, что холодно стало горному духу Ту-Эези в зимнюю стужу, вот он и превратил с согласия Су-Эези речку в шкуру ягненка, которой накрывается всю зиму. Потому и не видать речку подо льдом, что нет ее там! Отсюда и тайна.

Или еще легенда. Тек в Чергинских горах ручей. Самый обычный, каких на Алтае — тысячи. Но ступила в него ногой ханская дочь и превратилась в Золотую Змею, которая теперь лишь по зову ночной звезды может подниматься со дна ручья и смывать его водой золотую змеиную кожу с себя. Но коротка летняя ночь, и не успевает ханская дочь закончить работу, а с восходом солнца снова превращается в Золотую Змею и падает на дно. Так и ручей теперь называется Змеиный.

А Яконурское озеро! В переводе его название означает Двойное. А легенда гласит, что утонули в нем когда-то два быка-сарлыка. Долго их искал хозяин не нашел. А потом поехал в гости, видит — пасутся быки на берегу другого озера. Посмотрел тавро — его. Оказывается, в том озере они утонули, а в этом — выплыли! Вот и стало оно озером двух быков, двойным,[150] значит…

Много таких легенд и сказок вписано в толстенную тетрадь настоятеля Чулышманского монастыря отца Никандра. Да и шутка сказать: пока до игумена дослужился, миссионером едва ли не все горы обошел, в язык местный вник, обычаи язычников изучил доподлинно. По знанию Алтайских гор протоиерею Василию Вербицкому не уступал, что здесь едва ли не сорок лет отслужил и не только обратил многих алтайцев в православие, но и учеными трудами своими зело знатен стал — словари да грамматики местных речений составил, пчеловодство утвердил, как должно. А уж обычаи язычников расписывал в таких красках, что и читать их истинно верующему христианину греховно! По стопам самого архиерея Макария[151] шел, а тот ученостью на всю Россию славен был!

Не завистлив отец Никандр, а обида гложет: сливки-то другие сняли, а ему, как и священнослужителям других худых и нечтимых мест, одно и осталось — не сетью улов таскать, а удочкой. Помяли окаянных язычников, а до конца так и не смяли! Хлопотное дело архиерей Макарий затеял, неприбыльное. Сам влез по уши во всю эту суету и других за собой потянул… Ему-то что теперь? Чуть не в святых состоит, хоть и сгнил давно, а идущим за ним следом каково? Что оставил-то после себя? Два миссионерских стана — один в Улале, другой в Чемале да призыв звать нехристей к престолу господню…

Этим летом отец Никандр к своему собрату отцу Севастьяну в Минусу ездил. Живет пастырь припеваючи, хоть и жалуется на судьбу окаянную свою поминутно… И золотишко, сказывали, у него водится, и с местным мирским начальством на короткой ноге. С их помощью и с обращенцев мзду тянет. Грозен! Ослушайся кто его, сейчас же к полицейским чинам с поклоном: грешат зело антихристы! А у полиции тамошней разговор один — кулак да плеть… Отец Севастьян еще и чайку не попьет в свое удовольствие, а перед храмом уже толпа провинившихся… Такие бы силы ему, отцу Никандру! Да, где там!.. Это только считается, что полицейских чинов на Алтае больше числом, чем священнослужителей, а толк какой? В своих заботах сидят, как в грязи!

Теперь, однако, зашевелятся полицейские и жандармские чины! Уж больно крепок в горах слух, что сам хан Ойрот вернулся в свою страну на белом коне и привез справедливые законы старого их бога Бурхана! Да и бандит Техтиек не дремлет — повсюду его молодчики снуют, с головы до пят обвешанные оружием!..

Что-то затевается среди язычников, какие-то новые силы к ним прилились недавно. Уж не удумали ли монголы да китайцы сызнова прочность русских крепостей пытать? А тут еще и с японцами что-то затевается в Маньчжурии большой войной пахнет; англичане ползут из Индии на север, новые страны к рукам прибирая, к русским границам принюхиваясь… Тоже — к войне!

Давно уже обеспокоился всем этим отец Никандр. Потом подумал крепко на досуге, да и решил в Чемал съездить. Может, там поболее его знают про все это? И хоть неблизок путь, а ехать-надо! И ехать нескорым ходом, а с остановками и разговорами по пути, чтобы прибыть в Чемал или в сам Бийск уже с ворохом новостей, а не с одной только тревогой в душе, которую могут и не принять в расчет: мало ли что схимнику в его глухомани таежной померещилось!