Лазарь Бронтман - Дневники 1932-1947 гг

• Название: Дневники 1932-1947 гг
• Автор: Лазарь Бронтман
• Жанр: Биографии и Мемуары

Лазаря Бронтмана современники называли «королём московских журналистов» — и за ироничным звучанием этого неофициального титула скрывалось весьма много настоящего. Бронтман четверть века жил и работал в самой, что ни на есть, гуще событий, бесперебойно поставляя советскому читателю передовицы (псевдоним Лев Огнев). Во время «бума рекордов» 30-х годов Бронтман, по долгу службы и, как можно понять из дневников, из-за собственной любознательной натуры, побывал везде — освещал строительство первых линий метро, участвовал в знаменитом автопробеге Москва-Каракумы-Москва, был в экспедиции под руководством Ушакова в Арктике, искавшей земли Джиллиса и Санникова, потом — посетил Северный полюс, дрейфовал на одной льдине с Папаниным (а до того принимал участие в спасении седовцев); тесно дружил с лётчиками-испытателями ЦАГИ, с Коккинаки, Чкаловым, освещал стратосферную эпопею. Перед войной Л. Бронтман был назначен начальников информационного отдела «Правды». Потом — четыре года войны, без прикрас отображённые в дневниках. Масса интереснейших малоизвестных деталей об интереснейших известных событиях. И, на протяжении всего этого времени, описания встреч со знаменитыми людьми, в т. ч. Сталиным, Калиныным, Молотовым, Головановым, Василием Сталиным, Чкаловым, Громовым, Папаниным и многими другими. Эти дневники — ранее не публиковавшиеся замечательный документ эпохи.

---

В итоге заняли:

Черняховский — Мануильск, Дымер, колхоз им. Шол. Алейхема,

Москаленко — окончательно Вышгород (который СИБ взяло еще 20 сентября), Горянку, дачи Пуща Водица и дом отдыха.

Бои придвинулись к северным предместьям Киева.

Меня удивляет только слабая активность немецкого сопротивления — в контратаках, и то редких, участвуют до батальона пехоты, и весьма скромные потери — за весь вчерашний день по двум хозяйствам всего 1800 немцев, 36 танков, 13 орудий и т. п. Это — не цифры разгрома.

Южнее Киева, на излучине у Переяслава, в 11:00 сегодня перешли в наступление два хозяйства, но к часу дня успеха еще не добились.

В непосредственной близости от Киева — на острове Казачьем — два наших полка форсировали Днепр.

— Каковы силы противника? — спросил я.

Полковник ответил путано, он точно не знал.

— Каково намерение противника? — спросил я.

Полковник сделал загадочное лицо и уклонился от ответа, он этого тоже не знал.

Видимо, завтрашний день определит все. Главные наши танковые силы пока еще (к 13:00) в бой не были введены, за исключением одного корпуса и двух бригад, кавалеристы — тоже.

Во время беседы позвонил из Москвы генерал Антонов — зам. нач. Генштаба. По ответам Гречкосии можно было заключить, что Москва следит по детальной карте и отлично ориентируется в силах и обстановке.

— Рыбалко? — переспрашивал полковник. — Еще не вступил. Кавкорпус? Нет еще. Такая-то дивизия? Находится там-то.

Из начальства здесь никого нет — все на местах.

Написал вместе с Яшей корреспонденцию (около 300 строк) об этих делах «Вновь в наступлении».

6 ноября.

Сейчас 12 ч. дня. Я еще не ложился со вчерашнего дня. Только что побрился и почувствовал себя легче, хотя и вчера спал часа 4–5.

День был пасмурный, но облачность высокая (вчера) и авиация летала. В 12 ч. поехал в штаб 2-ой воздушной армии. Зашел к и.о. нач. штаба полковнику Катцу. Он был очень занят, его поминутно обрывали, но встретил меня очень радушно. Рассказывал об авиационных делах, прерывая рассказ звонками Красовскому на ВПУ, распоряжениями и пр.

Рассказал о данных разведки: сплошной поток в три ряда машин из Киева на Васильков, горят ангары на аэродроме у Беличей, танки отступают на юго-запад, из Киева вышли 5 эшелонов на Фастов, наблюдается три огромных очага пожара на юго-западной окраине города.

— Жгут, сволочи! — сказал он.

Тут же принимались решения, как долбать отступающих. Сказал мне, что в 9 утра танки Рыбалко заняли Святошино и продолжают идти на юг. В это время (часов в 14) принесли срочную телеграмму. Он огласил:

— Наши войска ворвались на западную окраину города. Ведут бои.

Я распрощался — он пообещал в случае чего непременно доставить меня в Москву — и спешно уехал.

Сел дописывать и переделывать битву за Киев («Путь к Киеву»). Вечером сдал ее на телеграф. Вечером в моей хате собрались все корреспонденты. Обсуждали, как ехать в Киев, когда, как достать самолет для отправки материалов в Москву. Позвонили помощнику Хрущева — подполковнику Гапочке, он обещал достать и переговорить об этом с нач. штаба фронта генерал-майором Ивановым. Около 12 ч. ночи разошлись. Я сел названивать Гапочке, Иванову и другим, Яша — писать.

Гапочка позвонил мне около часа и сказал, что передал нашу просьбу, ответ будет позже, и сказал, что бой идет у Ботанического сада.

— Это же рядом с моим домом! — вскричал Яша Рюмкин. — Центр города.

В 4 ч. утра Гапочка позвонил и сказал, что будет истребитель 6-го в 2 ч. дня. В 5 часов позвонил по поручению Хрущева подполковник какой-то и сказал, что всем корреспондентам надо утром быть на левом берегу у Москаленко.

В 5:30 я позвонил Иванову.

— Что вы еще мудохаетесь?! — сказал он. — Киев уже взят. Вам нужно быть там. От меня едет порученец на амфибии — езжайте с ним напрямую.

Яша категорически поставил вопрос, что ехать должен он: иначе зачем сюда приезжал, ничего не писал и т. д. А я, мол, дал от арт-наступлении, битву за Киев и пишу еще «Накануне», да буду еще писать об авиации. После долгих споров я сдался.

В 5:30 Яша с Рюмкиным и фотографом Архиповым уехали кружным путем на Киев с тем, чтобы к 2 ч. быть на аэродроме.

В 6 ч. позвонил Гапочка, поздравил меня с Киевом и сказал, что Хрущев дает свой «Дуглас» для полета.

В 8 ч. утра я закончил очерк «Накануне» и начал его переписывать от руки, чтобы дать на узел и дублировать самолетом. Удивительно отвратительная работа! Корпел два часа, потом послал на узел.

Хотел лечь соснуть хоть час, но так и не получилось. Сейчас, через 15 минут, надо ехать на аэродром. На тот случай, если ребята переправятся из Киева прямо сюда — подослал в Предмостную Слободку Чернышова. Мой шофер, отпущенный 28-го в Харьков до 4-го, еще, каналья, не приехал.

Ночь была очень беспокойной. Где-то рядом очень долго и часто бросали бомбы, бахали зенитки, строчили пулеметы. Над Киевом полыхало всю ночь огромное зарево, на облаках — кровь отсвета, раздавались взрывы, слышные и здесь.

А сейчас — очень холодный, но совершенно ясный день.

Да того дописался, что пальцы сводит судорога… Сиволобов, выехавший из Москвы 1 Ноября, до сих пор не приехал. Бардак!

9 ноября.

События шли так бурно, что некогда было записывать. 6 ноября в час я с Олендером поехали на аэродром. Самолет уже вертел винтами. Мы начали махать — остановили. На наше недоумение летчик сказал, что Буковский заявил, что якобы никого не будет больше и никто ничего не привезет. Вот свинья! Буковский и фотограф «Комсомолки» прилетели из-под Киева на двух «У-2» и хотели опередить и объегорить остальных.

В 1:45 опустился на аэродроме «У-2» и сразу подрулил к нам. Это был корр. «Красной Звезды» Хамзор. Он вылетел из Москвы на «У-2» 5 ноября. Утром 6-го дотопал до этого аэродрома, узнал, что взяли Киев, полетел туда, снял его с воздуха и вернулся. Молодец! Тут же он снял с себя комбинезон, пересел в «Дуглас».

Яшей все нет. Я задержал «Дуглас» на 10 минут, дальше летчик не захотел — не успеем долететь — и улетел.

Мы вернулись домой. В 3 ч. приехали Макаренко и Рюмкин. Оба были в отчаянии. Сваливают друг на друга: один, мол, слишком много снимал, другой слишком много записывал. Да дорогой еще спустила камера, да разводили мост.

Утром 7 ноября поехали в Киев целой свадьбой. На нашей машине — я, Яша Макаренко и корр. ТАСС майор Герман Крылов, на «Кр. Звезде» — Олендер, корр. «Комсомолки» кап. Тарас Карельштейн (Карташев) и два шофера — один из них Николай, который специально ехал искать семью, на третьей — Мих. Брагин. Доехали до Броваров. Оттуда напрямую через Предмостную Слободку до Киева 10 км. Но моста еще нет. Пришлось ехать кружным путем: 20 км. по шоссе, 15 км. песками до Десны, там переправиться (у с. Новоселки), 10–15 км. пол лесу и грязи, затем по мостку через Днестр (у с. Стродомье), километров 10 грязью и 30 км. по шоссе. Итого — около сотни. Туда ехали благополучно, если не считать, что два раза столкнулись со встречными машинам (Итог — помято крыло и разбиты вдрызг стекла левой стороны). На переправе стопилось несколько тысяч машин. Колоссальное стадо. Счастье, что не было немецкой авиации из-за низкой облачности. Иначе — труба. Обманом выскочили вперед и переехали. Иначе — ждали бы до вечера. Села на правом берегу, бывшие ареной боев, сильно избиты. Лютеж снесен с лица земли, Старопетровцы и Ново-Петровцы избиты снарядами и бомбами, перекопаны блиндажами и траншеями, леса изрыты. На дорогах стоят наши и немецкие подбитые танки. У самых Приорок проходит мощная линия обороны немцев, не только полевые укрепления, но и два широких противотанковых рва. Поля минированы. На дороге щиты: «Езда только по центру шоссе, обочины минированы». В знак предупреждения лежат трупы подорвавшихся лошадей. Были и машины, но их убрали.

Перед самыми Приорками уткнувшись в землю носом и подняв вертикально вверх хвост, лежит «У-2»- видимо подбитый и беспорядочно падавший.

Вот и Киев. Первое, что бросается в глаза — люди, возвращающиеся в город. Немцы объявили центр, а затем и трехкилометровую полосу по берегу Днепра запретной зоной и выселили всех в пригороды, на окраины, а то и в села. Сейчас они возвращаются домой. На подводах, на тачках, на себе. Тачки, тачки без конца. И тут, и в центре, всюду. Везут всякий домашний скарб, ребятишек.

Город еще совершенно неорганизован и выглядит очень пустынно. Едут бойцы, тянут пушки. Пожары уже потушены. Довольно много разрушенных зданий, но в общем он сохранился очень хорошо. Некоторые улицы совершенно нетронуты, дома красавцы, но пустые, мрачные от этого, зловещие какие-то.

Крещатик производит гнетущее впечатление. Одни развалины. Много вывесок на немецком языке. Висят плакаты «Гитлер — освободитель» с его садистической мордой.

Стоит машине остановиться, как киевляне немедленно останавливаются и умильно смотрят. Многие подходят, расспрашивают, интересуются — не могут ли помочь. Когда мы стояли у здания коменданта города — подошел старичок (Горбач) и предложил отведать его табачку.