Василий Емельяненко - В военном воздухе суровом

• Название: В военном воздухе суровом
• Автор: Василий Емельяненко
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

- Если переднего бьют, то заднему, пожалуй, можно открывать огонь по истребителям, - сказал Кротов, взглянув на Смурыгова. В этом взгляде Смурыгов уловил укор.

- Да я вас еле догнал... А когда пристроился, "мессеры" уже были рядом с тобой. Дал одну очередь, а трассы около штурмовика прошли...

Подошел полковой врач Том Федорович Широкий и увел в санитарную палатку Кротова. Там он извлек у него из плеча осколок: летчик вгорячах принял ранение за ушиб.

Весь этот день штурмовики били разведанные мосты у Бобруйска, Доманово и Шатково. "Мессершмитты" буквально одолевали, и пока никто не знал, как от них отбиваться самим. Однако от зениток потерь было больше, чем от истребителей. Оружие "мессершмиттов" не пробивало вертикальную 12-миллиметровую бронеплиту, защищавшую задний бензобак и спину летчика. Но искалеченных самолетов вроде штурмовика Кротова на аэродроме прибавлялось...

 

Об этом тогда не знали

Обстановка по-прежнему оставалась неясной.

Сверху информация в полк не поступала, а сообщения Совинформбюро были чересчур краткими. К тому же в них приводились сведения трехдневной данности. Выходило, что сводки с фронтов к центру поступали с опозданием.

Батальонный комиссар Рябов внимательно прочитывал газеты, выкраивал время, чтобы послушать радиопередачи из Москвы, но этого было явно недостаточно для того, чтобы дать обстоятельную политинформацию личному составу полка.

В сообщении о боевых действиях в течение 28 июня говорилось: "На Минском направлении войска Красной Армии продолжают успешную борьбу с танками противника, противодействуя их продвижению на восток. По уточненным данным, в боях за 27 июня на этом направлении уничтожено до 300 танков 39-го танкового корпуса противника". На следующий день сводка была еще более оптимистичной: сообщалось о том, что "на Минском направлении усилиями наших наземных войск и авиации дальнейшее продвижение прорвавшихся мотомехчастей противника остановлено".

Рябов задумался над этими скупыми строчками.

"Что же получается? На Минском направлении борьба с танками ведется успешно, продвижение противника остановлено, а он уже своими танками занял Бобруйск, расположенный в ста с лишним километрах восточнее Минска, вышел к Березине. Это уже не "провокационные слухи". Сам не раз летал в район Бобруйска и там видел противника".

Рябову пришел на память недавний разговор с подполковником из соседней авиационной части, который наземную обстановку сравнил с каким-то слоеным пирогом. Он и сам теперь убеждался, что на фронте создалась очень сложная обстановка, но какие причины привели к такому положению? Это нужно было знать Рябову, чтобы вразумительно отвечать на вопросы своих подчиненных. А он вынужден повторять фразы, заимствованные из газет: "Гитлеровская Германия вероломно нарушила договорные обязательства... Она впервые столкнулась с величайшей страной, просторы которой безграничны, с народом, моральные и физические ресурсы которого неисчерпаемы... Битва только началась, советский исполин сломит зарвавшегося врага..."

Вечером комиссар Рябов зашел в палатку к Гетьману.

- Борис Евдокимович, - тихо сказал ему командир, будто по секрету. Поменьше бы сам летал... Уж очень зачастил.

Рябов сразу не нашелся что сказать. Достал из кармана платок, вытер взмокший лоб. "Бережет меня или считает более полезным для комиссара в такой обстановке призывать летчиков и техников к победе над врагом? - подумал он. Во время войны с Финляндией подобных разговоров у нас, помнится, не было..."

- Хорошо вовремя сказать ободряющее слово, - не спеша заговорил Рябов. Но самому слетать и показать пример сейчас, по-моему, куда важнее. Я замечаю, что некоторые летчики скисли, и главная причина - наши большие потери. И если теперь не вытравить у них мысли о войне "малой кровью", без больших жертв, то дело может дойти до худшего...

Причины для такого беспокойства у Рябова с Гетьманом были.

За первые три дня боевых действий потеряли двадцать летчиков. В числе их погибли такие отличные пилоты, как заместители командиров эскадрилий Николай Голубев и Федор Сигида, Василий Баранов, Абрам Пушин, Евстафий Сосник, Александр Кузьмин, Николай Грицевич, Валентин Подлобный... Таких потерь никто не ожидал. Ведь в финскую кампанию полк совершил более двух тысяч боевых вылетов на незащищенных броней самолетах Р-зет, а потеряли только одного летчика. Да и эта потеря была небоевая: при взлете самолет зацепился за макушку дерева и сгорел. Теперь же летали на новейших бронированных штурмовиках, а такая убыль...

В тот день, когда командир со своим комиссаром завели в палатке откровенный разговор, в один миг перестала существовать вторая эскадрилья.

Возвратился с боевого задания младший лейтенант Александр Мещеряков. При посадке разлетелись в клочья пробитые пулями покрышки. Самолет на дисках сделал короткий пробег, оставляя за собой полосу пыли. К штурмовику подкатила полная людей полуторка. Приехал и сам командир второй эскадрильи капитан Крысин. Самолет был буквально изрешечен пробоинами, а летчик невредим.

- В зенитный огонь попал или атаковали истребители? - спросил комэска Мещерякова.

- Истребители...

- Считайте пробоины, - приказал Крысин техникам. - Интересно, в каких местах их больше всего.

- Зачем это? - поинтересовался Мещеряков.

- А затем, чтобы знать, куда нам больше всего достается, как увертываться от очередей.

Считать пришлось долго. Старший техник эскадрильи Алексей Калюжный и связист Григорий Нудженко сосчитали по-разному и заспорили: у одного получилось 263, у другого - 278. Пока пересчитывали и спорили, показалась девятка бомбардировщиков "юнкерс-88". Крысин оценивающе посмотрел вверх самолеты были уже на боевом курсе, скоро начнут бомбить.

- На машину! Быстро! - скомандовал он, сам вскочил в кабину. Остальные уже на ходу переваливались через борт кузова. Лишь Нудженко с Калюжным не смогли догнать машину, споткнулись и распластались. Вслед за этим дрогнула земля, оглушительно и протяжно хрястнуло, взметнулись черные султаны... Когда ветром снесло пыль, полуторки не было. На том месте, где ее настигли бомбы, лежали щепки да разбросанные тела. Погиб и оружейник Роман Комаха, с которым Холобаев собирался "поговорить по душам". От полоснувшего по животу осколка получил смертельную рану командир звена Илья Захаркин, воевавший с особой злостью. Последними его словами были:

- Эх, гады... Не дали повоевать... Я бы вам еще жару дал...

В тот же вечер на краю летного поля появились наспех сколоченные пирамидки с жестяными звездочками. Комиссар Рябов задержался там дольше всех и теперь пришел в палатку к командиру полка.

С транспортными самолетами, доставлявшими из Москвы "эрэсы", прибыли свежие газеты. В "Красной звезде" была напечатана передовая, обращенная к авиаторам. Эта газета, сложенная узкой полосой, лежала у Рябова в планшете. Последние призывные строки передовой он подчеркнул красным карандашом:

"Соколы-летчики! Бейте фашистских гадов так, чтобы небу жарко было! Громите с воздуха танковые колонны противника!"

Рябов достал из планшета газету, протянул Гетьману, указал на подчеркнутое место:

- Здесь пишут, что танковые колонны являются основными целями для авиации, мы же бьем мосты на Березине. Не допускаем ли мы ошибки?

- А не будем разрушать мосты, так эти танки окажутся на восточном берегу Березины. Если бы знать, какие там наши силы обороняются... Да и не можем мы с тобой изменить решение полковника Науменко. Он-то лучше знает обстановку, только многого не договаривает.

В палатку вошел начальник разведки старший лейтенант Щербаков. Окажись кто другой на его месте, он мог бы в эти дни растеряться. Щербаков же не сидел и не выжидал у моря погоды, пока отыщется какой-то вышестоящий штаб и даст информацию об обстановке. Он целыми днями носился по стоянкам со своей картой, успевал опросить каждого летчика, вернувшегося с боевого полета. Допытывался, кто что видел на земле, в каком районе, в какое время. Сопоставлял противоречивые разведывательные данные, вносил уточнения, обобщал. Поэтому карта начальника разведки во многих местах была так истерта ластиком, что наименования некоторых населенных пунктов безвозвратно исчезли. Положил бы Щербаков такую замызганную карту на стол начальству в Богодухове - выговор бы непременно себе схлопотал. А теперь она лежала перед Гетьманом и Рябовым и для них была дороже всех сокровищ. Без всякой информации "сверху" теперь стало ясно, что сходящийся пучок синих стрел, изображавших вражеские колонны, направлен острием на Бобруйский участок. Сегодня командира и комиссара особенно обрадовало то, что на восточном берегу Березины против синих стрел Щербаков впервые нанес на карту красные дужки. Наши войска!

Но что это за части? Каковы их силы? В какой поддержке с воздуха они нуждаются?