Натан Гимельфарб - Записки опального директора

• Название: Записки опального директора
• Автор: Натан Гимельфарб
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

На торжественных собраниях в День Победы в Могилёве не упоминались имена евреев - участников героической обороны города в июле 1941-го года, а на памятниках узникам гетто, установленным в городах Белоруссии, указывалось, что они сооружёны в память о советских гражданах, погибших от рук немецко-фашистских оккупантов в годы войны.

9-го мая не проводились массовые демонстрации трудящихся, подобно тем, что ежегодно проходили 1-го мая и 7-го ноября. В этот день у аллеи Славы собирались ветераны войны и строем шли от мемориала Победы, что был сооружен у входа в парк культуры имени Горького, к памятнику Ленину на центральной площади города. Из года в год участников марша становилось меньше. Те же, кто доживал до очередного Дня Победы и был в состоянии пройти несколько километров по этому маршруту, одевали свои парадные костюмы, ордена и медали, и колонной, под звуки оркестров маршировали по главной магистрали города - Первомайской улице, где их приветствовали тысячи жителей, дарившие им цветы. Многие бывшие воины были на костылях или с палочками, а некоторые - в инвалидских колясках.

В отличие от первомайских и октябрьских демонстраций, на которые нас принуждали являться, в шествии ветеранов никого не заставляли участвовать. Все приходили по доброй воле. Сюда звала память сердца и потребность общения бывших воинов. Марш ветеранов войны в День Победы стал доброй традицией, которая со временем всё более крепла.

Мне было приятно встречать этот праздник в кругу друзей-фронтовиков. Кроме Бориса Берлина, о котором я уже рассказывал, среди них были Лазарь Иткин и Леонид Поляк, которые жили по соседству, были моими ровесниками и с которыми у нас была общность интересов и судеб.

Лазарь Синаевич получил на фронте такое же, как и я, ранение в ногу, что привело к неподвижности коленного сустава. Разница была лишь в том, что несгибаемой у него стала правая нога, а у меня левая. Он, как и я, после войны закончил институт, и получил диплом инженера. Даже служебная карьера его была похожей на мою. Несмотря на своё явно еврейское происхождение, внешность, акцент и проблемы с произношением буквы “р”, он дослужился до должности главного инженера областного ПО пищевой промышленности и управлял там всей хозяйственной деятельностью и экономикой в ”содружестве” с белорусским директором. Была у нас с Иткиным ещё одна общность - любовь к шахматам. Он считал эту игру самой лучшей и самой умной, что когда-нибудь придумали люди и отдавал ей всё своё свободное время. Для меня было большим удовольствием быть его противником в игре или партнёром в анализе интересных партий или композиций.

Леониду Мойсеевичу Поляку, как и мне, в 1941-ом было 17 и он, как и я, в том страшном году оказался в Армии. Там же в то время были все его старшие братья. Разница была лишь в том, что братьев у него было не два, как у меня, а четыре, и все они, слава Богу, живыми вернулись из пекла войны. Подобно мне, он вкусил полную чашу обид и унижений из-за своей еврейской фамилии, не раз попадал под “сокращения” и лишался любимой работы. Дискриминации подверглись и его дети. Зять Поляка, ровесник и друг наших сыновей, талантливый инженер Эдик Пурыжанский, долгое время не мог найти работу в Минске и вынужден был ездить в пригород, где с трудом устроился на небольшую зарплату.

По душе пришлись нам Леонид Мойсеевич и его милая жена Анна Наумовна, и мы дружили семьями.

Бориса Берлина, Лазаря Иткина и Лёню Поляка я знал много лет и между нами сложились дружеские отношения, которые продолжаются до сих пор и, наверное, сохранятся до конца нашей жизни.

С ними, обычно, и отмечал я праздник Победы. Мы шли в одной шеренге и грудь каждого из нас украшали многие ордена и медали, которых мы были удостоены за боевые и трудовые подвиги, совершённые во славу Родины. Судя по количеству подаренных нам цветов, наша компания производила впечатление на людей, приветствующих ветеранов.

У нашего дома, что находился в конце маршрута, мы обычно покидали колонну и заходили ко мне домой, где Анечка ставила на стол бутылку “Столичной” и мы по традиции подымали тост “За Победу”.

В том году хозяйки дома не было (она отмечала майские праздники с Мишенькой, в Советском), и Лёня Поляк пригласил нас к себе, в свою просторную квартиру, в многоэтажном доме довоенной постройки на соседней улице.

Анна Наумовна ждала гостей и накрыла великолепный стол. Был армянский коньяк, семга, салями и красная икра. Были тосты за Победу, за мир на земле и за нашу дружбу. Вспоминали павших в войну родных, близких и боевых друзей. Тепло и уютно было нам в этот день в доме Поляков.

151

Анечка вернулась домой в хорошем насторении от улучшения состояния здоровья Мишеньки, обнадёживающих прогнозов врачей и сознания выполненного долга. Мало того, что она смогла оказать существенную помощь по уходу за больным сыном и малолетними внуками, ей удалось ещё раз убедить нас в чудодейственной силе её лёгкой руки, которой в нашей семье приписывали все удачи и счастливые исходы во многих постигших нас бедах и несчастьях.

Перед отъездом из Советского она договорилась с Иринкой о порядке передачи информации о состоянии больного, выполнении врачебных назначений и рекомендаций, отправке в Могилёв Андрюшки, как только немного потеплеет.

Нужно сказать, что эти договорённости затем чётко выполнялись нашей невесткой. Мы получали по телефону почти ежедневные сводки о здоровье сына.

В доме наших соседей и друзей Марченко был организован медицинский штаб по расшифровке полученной информации, выработке рекомендаций и оказанию помощи больному. Им руководила Людмила Михайловна, врач высшей категории с тридцатилетним стажем, которая привлекла к участию в его работе своего мужа, Николая Яковлевича, опытного хирурга больницы Скорой помощи, и двух дочерей - Людмилу и Ирину - способных практикующих врачей. При необходимости Людмила Михайловна пользовалась консультациями коллег - видных специалистов Минска, Могилёва и других городов республики. Ей удавалось раздобыть дефицитные медикаменты и материалы, которые мы передавали или отправляли в Советский.

В июне Иринка привезла Андрюшу. Она побыла с нами несколько дней и собралась в обратный путь. Мы снабдили её необходимыми лекарствами, деликатесными продуктами и проводили в Гомельский аэропорт. Условились, что, как только Мишеньку выпишут из больницы, они приедут к нам на пару месяцев всей семьёй, а в конце года возвратятся в Минск на совсем. Ни у кого из нас тогда не было сомнений в том, что так оно и будет.

Судьбе, однако, угодно было распорядиться по другому. В конце августа, когда казалось, что болезнь должна была отступить, пришло известие об ухудшении состояния больного: поднялась температура, усилились боли в ноге, пропал аппетит. Людмила Михайловна заподозрила ошибки в лечении и предложила забрать Мишеньку домой. Она обратились в республиканский научно-исследовательский институт травматологии и ортопедии с просьбой дать согласие принять его в стационар под наблюдение видных специалистов столицы. С помощью своих друзей и знакомых ей это удалось и осталась нерешённой только задача доставки больного в Минск.

По её совету я отправил несколько телеграмм министру здравоохранения Союза Чазову с просьбой оказать содействие в отправке больного в Москву или в Минск санавиацией, но все они остались безответными. Чтобы не терять время, я решил вылететь в Советский, чтобы решить эти вопросы на месте.

Когда, приехав, я увидел Мишеньку, то пришёл в ужас. Сын совсем ослаб, похудел, одни глаза и мягкая улыбка напоминали родные черты его лица. Он пытался скрыть от меня, как мучила его болезнь.

Первая его реакция на предложение поехать в Минск была положительной. Просил только поговорить с врачами и сделать всё возможное, чтобы это решение не вызвало у них обиды. Наш сын очень хорошо отзывался о своих врачах, считая их хорошими специалистами и чуткими, отзывчивыми людьми. Отношения с ними он считал дружескими и полностью им доверял. Во внезапном усложнение болезни он никого не винил и относил это на какие-то неизвестные до сих пор особенности своего организма.

В первый же день моего появления в больнице, меня пригласил главврач, который честно признался в том, что установить причину ухудшения состояния больного они пока не могут. К моему предложению о переводе сына в другую больницу он отнесся с пониманием, но только самолётом санавиации.

Заведующий отделением и лечащий врач предложили сделать ещё одну операцию с целью тщательной проверки зоны перелома и поиска причин медленного сростания кости, а затем уже принимать решение о целесообразности отправки больного на “Большую землю”.

Мишенька отдал предпочтениес этому предложению и мы дали согласие на операцию, которая была назначена на следующую неделю.