Натан Гимельфарб - Записки опального директора

• Название: Записки опального директора
• Автор: Натан Гимельфарб
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Если раньше, в Советском, им во многом помогали друзья и знакомые, то здесь, в чужом городе, они на это расчитывать не могли. До сих пор их союзником был оптимизм больного. Теперь на это надеяться было трудно. А главное - его физическое состояние было намного хуже.

Но Мишенька и теперь оказался умницей. Оценив обстановку и поняв, что без его помощи матери и жене не обойтись, он призвал их к спокойствию и попросил чего-нибудь пожевать. Не думаю, что после тяжёлой операции ему на самом деле хотелось есть. Скорее всего, он заставлял себя делать это, но теперь его меньше приходилось убеждать и упрашивать.

Иринка и Анечка поделили обязанности. Когда одна из них рыскала по магазинам и базарам в поисках нужных продуктов, овощей, фруктов и соков, другая дежурила у постели больного и ухаживала за ним.

Повышенное внимание оказывали врачи. Осознав свою вину в несвоевременной постановке диагноза, они боялись ответственности за допущенную халатность, которая усугубила болезнь и вызвала неоправданные страдания. Лучше других, наверное, это понимал заведующий отделением, который выезжал в Пионерское в качестве консультанта. По наличным симптомам он должен был ещё тогда провести нужные исследования и распознать опасную болезнь. Тем более он обязан был это сделать здесь, уже в первые дни наблюдения за состоянием больного.

Выводы сделало начальство. Через несколько дней после операции он, осматривая состояние швов на культе сына, сказал, что ему объявлено решение об увольнении и с завтрашнего дня приступит к работе новый заведующий хирургическим отделением.

Более месяца продолжалась борьба за жизнь Мишеньки. Он получал нужное питание и необходимое лечение, но больше всех старался сам, скрупулёзно выполняя все назначения и благодарно принимая уход матери и жены. Он был уверен в своём скором выздоровлении и прилагал к этому максимум усилий. К нему вернулся прежний оптимизм, чему, наверное, способствовало то, что ни тогда, ни позднее он не знал истинного диагноза своей болезни.

С каждым днём сыну становилось лучше: спала температура, уменьшились боли, он стал лучше есть. Появилась надежда, что вновь свершилось чудо, и смертельная опасность миновала.

Подробности двухмесячного единоборства со смертью, как и ужасный врачебный диагноз женщины от меня скрыли. Они держали их в секрете, опасаясь, что я могу такое не вынести. Единственное, что от меня не скрыли - ампутацию ноги. Мои предложения приехать в Тюмень жена отвергла, считая, что это могло только осложнить ситуацию.

В это трудное время я получал большую моральную и материальную поддержку от наших друзей. Кроме семьи Марченко, мне во многом помогали Людмила Иосифовна Шейграцева - заведующая отдела ЦСУ, где последние годы работала Анечка, и её муж - главный экономист завода “Электродвигатель”, Василий Степанович Неколышин. Они почти ежедневно навещали меня, оказывали посильную помощь во всём, но ценее всего была их моральная поддержка, в чём я больше всего нуждался. Их дружбу и внимание в эти трудные дни я не забуду до конца своей жизни.

В начале января состояние Мишеньки улучшилось настолько, что, по мнению врачей, можно было начинать подготовку к отъезду. До Москвы решили лететь самолётом, а оттуда шёл прямой поезд в Могилёв.

Перед отъездом из Тюмени, Иринка поехала в Советский, чтобы уволиться с роботы, собрать необходимые вещи и договориться об уходе за Алёнкой.

К её приезду Анечка, с помощью главврача, купила авиабилеты и подготовила сына в нелёгкий путь домой. Машина “Скорой помощи” доставила их к трапу самолёта и им разрешили досрочную посадку.

В аэропорту Щереметьево их встречал мой племянник Валерий, который, вместе с женой Машей, создали Мишеньке нужные условия для кратковременного отдыха. Я впервые за последние месяцы имел возможность услышать родной голос сына по телефону. Как он не старался, но скрыть от меня своё состояние ему не удалось. На следующий день молодые Елизаровы проводили своих родственников на Белорусский вокзал.

Московский поезд прибывал в Могилёв в начале шестого утра. Неколышин договорился с шофёром служебного “Рафика” о встрече больного и сопровождавших его женщин, и вместе со мной выехал на вокзал. Когда я увидел Мишеньку в дверях вагона, меня охватил ужас. Лицо его было мертвенно бледным и изменилось до неузнаваемости. Он с большим трудом удерживал на костылях исхудавшее тело и не в состоянии был двигаться без посторонней помощи. Анечка выглядела не на много лучше и еле держалась на ногах. Самой сильной среди них казалась маленькая ростом и хрупкая Иринка. Наверное, сказывалась разница в возрасте.

Пятиминутная дорога домой прошла в тишине. Все оставались со своими мыслями. Молча рассматривали друг друга в тусклом освещении салона автомобиля. Было ещё темно и во дворе нашего дома не было ни души. Мы помогли сыну подняться по ступенькам к лифту. Как только переступили порог квартиры, Мишенька повис на мне и еле слышно произнёс:

-Наконец-то я дома.

154

Со времени назначения меня на должность генерального директора ПО мясной промышленности я получил доступ к некоторым привилегиям, которые полагались руководителям такого ранга. Одной из них было право пользоваться медсанчастью обкома партии. Вся наша семья обслуживалась спецполиклиникой, где, кроме партийного и советского актива, лечились некоторые хозяйственные руководители областного масштаба.

Здесь работали лучшие врачи, не было очередей, был образцовый порядок и чистота. Поликлиника была обеспечена современной аппаратурой и медтехникой. Сюда в первую очередь направлялись дефицитные лекарства. В необходимых случаях больные направлялись в лечкомиссию ЦК КПБ, где могли получить консультацию, назначения и рекомендации видных медицинских светил республики.

Из-за большой занятости я редко пользовался этой льготой и меня больше приглашали к врачам по повесткам для профосмотра. Редко навещали поликлинику и дети. У них в этом просто не было необходимости. А вот Анечке, после того, как у неё был диагностирован арахноидит, пришлось довольно часто ходить по врачам не только в Могилёве, но и в Минске.

Когда наши дети уехали в столицу, они были сняты с учёта в спецполиклинике и лишились привилегий в медобслуживании. Могли и мы с Анечкой потерять эти льготы, когда я попал в опалу и был освобождён от занимаемой должности, но этому помешал Прищепчик, по указанию которого я не был выведен из состава обкома и ещё долго оставался депутатом Горсовета.

В период Горбачевской перестройки и гласности народ всё настойчивее стал требовать отмены привилегий для партийных и советских работников, в том числе и льготного медицинского обслуживания. Партноменклатура не желала расставаться со льготами и обкомовская поликлиника существовали до начала девяностых годов, но туда резко ограничили доступ новых пациентов.

Теперь Мишенька нуждался в спецполиклинике, но мы не решались даже просить об этом, предвидя вероятный отказ. Однако, Людмила Михайловна, пользуясь своими связями, взялась уладить это дело и вскоре наш сын был допущен к привилегированному медобслуживанию, что было крайне важно в его состоянии.

При выписке из тюменской больницы, по просьбе Анечки, ей на руки были выданы две истории болезни. Согласно одной из них значился диагноз: “Ампутация правой ноги вследствии остеомилита”, другая, недоступная для больного, указывала выявленную саркому. В поликлинику были переданы документы с настоящим диагнозом.

Не все врачи были согласны с нашим решением скрывать от больного заболевание, но у нас не хватило мужества открыть ему правду и вытекающую из неё смертельную опасность, которая над ним нависла. На сохранении тайны больше всех настаивала мать. Она первая затеяла эту ложь и называла её святой. Даже мне и нашим ближайшим родственникам она не сразу доверила свой секрет и сделала это только под клятвенное обещание не признаваться в этом Мишеньке. В то же время она больше всех надеялась на чудо и верила в его выздоровление.

Со временем эта вера постепенно передалась мне и детям. Каждый день в нашей семье начинался и заканчивался заботой о больном сыне. Для него добывались самые изысканные продукты, самые дорогие фрукты и овощи, самые дефицитные лекарства. Я забыл о былой скромности и теперь готов был унижаться перед любым дельцом или спекулянтом в стремлении достать всё необходимое для Мишеньки. Когда в Могилёве иссякли запасы чёрной икры и её не стало даже в обкомовском буфете, я доставал этот вкусный и любимый сыном деликатес в Бобруйске и Минске. Даже зимой, когда ни в одном закрытом распределителе нельзя было найти свежих фруктов, овощей и цитрусовых, я покупал их по бешенным ценам на рынке.

В бытность руководителя крупной мясной фирмы мне никогда не привозили дефицитные продукты домой и я не знал дороги в магазин с “чёрного” хода. Я и жене запрещал это делать, считая что директор-еврей не должен давать повод для упрёков в злоупотреблении служебным положением.