Аркадий Адамов - Петля

• Название: Петля
• Автор: Аркадий Адамов
• Издательство: Издательство «Советский писатель»
• Жанр: Полицейский детектив
• Год: 1985

«Петля» — второй роман, вошедший в трилогию замечательного мастера детективного жанра Аркадия Адамова — «Инспектор Лосев».

В котловане одной из строек обнаружен труп молодой красивой женщины, пропали деньги, ограблена ее квартира, но… это не убийство. Беспощадные, упрямые факты говорят инспектору Лосеву о том, что совершен самый страшный из человеческих грехов — самоубийство! Но так ли это?..

Роман «Петля» удостоен премии Всесоюзного конкурса Союза писателей СССР и Министерства внутренних дел СССР за 1975 год на лучшую книгу о милиции.

Трилогия «Инспектор Лосев» награждена Золотой медалью имени Героя Советского Союза Н. Кузнецова за лучшее героико-приключенческое произведение 1981 года, учрежденной СП РСФСР и ПО Уралмашзавод.

---

— Не твое собачье дело, — сурово оборвал его Митя. — Заруби навсегда: чем меньше знать будешь, тем, в случае чего, меньше и отвечать придется. Понял? Письмо законное? Законное. Все! Тебя больше ничего не касается.

— Что ж, он мне так прямо из рук в руки и передаст то письмо или за ним в другой главк идти надо будет?

— У секретарши его получишь. Сейчас там новая, как с ней, не знаю. Лучше пока помалкивай. А с прежней не дай бог было про это дело заговорить. Сам он специально предупреждал. Ничего она не знала и знать не должна была. Получил письмо и пошел.

— Ну, и сколько же он берет за такие услуги?

— А он тебе сам скажет, не бойся. Это никого, кроме вас, не касается. Ну, и ты сам, конечно, не теряйся, — он подмигнул Вале. — Вот я, например, третью-то машину у колхоза куплю, через комиссионный. На таких условиях и взялся. У тебя как председатель? Мой слабоват, уступил.

Митя уже немало выпил и начинает хвастать, начинает «распускать хвост», слишком долго он был здесь унижен, подобострастен и ничтожен. Ему хочется самоутвердиться, этому поганенькому человечку.

Поистине, алкоголь великий разоблачитель. Ведь вот сидел в кафе этот самый Митя, такой скромненький, безобидный, усталый, и поначалу показался лишь жертвой, приневоленной кем-то к дурным поступкам. И вдруг — на тебе! — раскрылся в своей непристойной сути.

И Валя кривится от омерзения, передавая мне весь этот разговор. Между тем у меня в тот день произошла не менее интересная встреча.

Организовать ее мне помог Эдик через своих коллег в одном из районных управлений. Предварительно меня, конечно, достаточно подробно проинформировали, и уже на этой основе был продуман и составлен план предстоящей встречи.

И вот ко мне в отдел является, вызванная официальной повесткой, Софья Климентьевна Шорохова, та самая дама, которая за три дня до этого была в ресторане с Меншутиным. На этот раз она одета куда скромнее, рыжие волосы уже не скрыты под пепельно-нарядным париком, и на толстых пальцах оказывается всего одно скромное обручальное кольцо.

— Вот что, Софья Климентьевна, — говорю я, глядя в ее настороженные, но ничуть не испуганные рыжие глаза под толстыми угольно-черными бровями. — Хочу заранее предупредить. Можете отказаться отвечать на мои вопросы, и я не буду настаивать. Хотя отвечать, и притом правдиво, будет, мне кажется, в ваших интересах. Но, повторяю, можете и не отвечать. Это как вам угодно будет. Но вот рассказывать кому бы то ни было о нашем разговоре не советую. Прошу, словом, не рассказывать. Учтите, мы сейчас занимаемся делом, в сто раз более серьезным, чем все сомнительные комбинации в вашем цехе. И мы не позволим, чтобы вы нам тут помешали. Поэтому о нашем разговоре никто не должен знать.

Софья Климентьевна невозмутимо выслушивает меня, и при этом ни один мускул не дрогнет на широком, отечном, неестественно нарумяненном лице с множеством морщинок вокруг глаз, на висках и в уголках яркого рта. Я вспоминаю шутливое выражение одного отцовского друга: «Лицо — как дневник обмана и порока». Очень это подходит к физиономии почтенной Софьи Климентьевны.

Когда я умолкаю, она отрывисто, с хрипотцой спрашивает:

— Все?

— Вы принимаете мои условия?

— Да.

— Прекрасно. Тогда скажите, какие у вас дела с гражданином Меншутиным Станиславом Христофоровичем?

— Ха! Так и знала, — крякает она и все тем же хриплым, прокуренным голосом — а женский голос садится от курения, как замечено, быстрее и сильнее, чем у мужчин, — все тем же голосом продолжает: — Вижу, вижу, молодой человек, вы хорошо подготовились к разговору и кое-что уже знаете. Верно ведь?

— Кое-что знаем, — соглашаюсь я. — Но главное, это мы знаем, что вы неглупый и опытный человек. И все понимаете сами.

— Насчет этого не волнуйтесь, — она успокаивающе поднимает полную руку.

— Я, молодой человек, все понимаю. Не девочка. Но при моей чистой совести мне бояться нечего.

— Сейчас речь идет не о вашей совести, Софья Климентьевна, — усмехаюсь я. — Зачем касаться такого сложного вопроса? Я ведь вас о другом спрашиваю. И это вашей деятельности…

— Работы, а не деятельности, — недовольно поправляет меня Софья Климентьевна и поджимает губы.

— Пусть будет — работы, — охотно соглашаюсь я. — Так вот, работы вашей мой вопрос не затрагивает. Так ведь?

— При моей чистой совести и это не страшно, — упрямо и жестко повторяет она. — Но вот на пустяке, верно, вы меня подловили. Этому гражданину я кое-что достала.

— Прекрасно. Больше ничего лично мне от вас не надо, — сдержанно киваю я. — Вот только составим список.

— Ну, список-то невелик.

— Лучше припомнить все, Софья Климентьевна. Ведь мы к этому придем с двух сторон, и может получиться неудобно.

Она бросает на меня быстрый, лукавый взгляд и понимающе усмехается.

— Зачем же мне себя ставить в такое положение? Да и портить с вами отношения никому не хочется.

Все дальнейшее занимает у нас не более получаса, хотя список золотых изделий и «камушков» оказывается довольно длинным и в первый момент приводит меня в изумление. Такого я от Меншутина все-таки не ожидал. Эдик оказался прав.

Под конец я небрежно спрашиваю:

— Кстати, вы не знаете его секретаршу Веру?

— Такие дела, молодой человек, через секретарш не делаются.

Мы прощаемся, и Софья Климентьевна важно, даже победоносно выплывает из моей комнаты.

В конце дня мы обсуждаем результаты и этой встречи. Как и Валина, она в принципе особого удивления у нас не вызывает и никаких неожиданностей не преподносит.

По-настоящему мы удивляемся через два дня, когда приходят ответы на наши поручения об оперативной проверке финансовых документов в совхозе «Приморском» и в одном из грузинских колхозов, а также в колхозе близ Тепловодска. Тут нас ждут действительно неожиданные открытия.

Оказывается, во всех трех местах гражданин Меншутин С. X. является Штатным работником, и его зарплата, а также многочисленные премиальные, сверхурочные, аккордные и даже командировочные аккуратнейшим образом и регулярно высылаются ему в Москву.

Такого фокуса не ожидали не только мы, но и сам Эдик. Тем более что за эти дни Меншутин наведался еще несколько раз на Центральный почтамт, а также в свое почтовое отделение, и всюду его неизменно поджидали почтовые переводы. Всего их оказалось пять, в том числе два из колхоза в Прибалтике, где работает уже известный мне Освальд Струлис. И я вспоминаю и передаю Эдику наш со Струлисом примечательный разговор.

Словом, любопытные факты начинают всплывать вокруг гражданина Меншутина, настолько любопытные, что наш Эдик все больше загорается чисто профессиональным интересом к этому делу. Тем более что параллельное изучение им самим путей и результатов многочисленных ходатайств из совхоза «Приморский» дало точно такие же, как и у нас, «перспективные» результаты и окончательно настроило Эдика на боевой лад.

Но нам с Валей пока ни один из этих фактов «не светит», ни один из них не помогает проникнуть в причины трагедии, разыгравшейся месяц тому назад, темным ноябрьским вечером на стройплощадке.

— Ошибаешься, дорогой! — запальчиво восклицает Эдик. — Ты внимательно вглядись в эти факты, прошу тебя!

И вот мы следуем совету Эдика — мы внимательно вглядываемся в уже добытые факты. И за ними неожиданно начинают всплывать новые, тоже еще пока прямого отношения к Вере не имеющие. Но у меня постепенно начинает возникать ощущение, как в той детской игре: теплее… теплее… еще теплее… и вот-вот уже будет совсем горячо…

В областных управлениях сельхозтехники наши товарищи осторожно изымают письма из министерства о возможности предоставления транспортных средств сверх плана, письма, как вы помните, из другого главка, не меншутинского. Их присылают нам, и мы, тоже весьма осторожно, наводим соответствующие справки, так, чтобы никого в министерстве не встревожить. И выясняется любопытнейшее обстоятельство: никто в том главке таких писем не составлял, не подписывал и вообще ничего о них не слышал. Между тем письма эти были напечатаны на бланках этого главка и подписаны… Впрочем, обе подписи там оказались фальшивыми.

Между тем из Тепловодска пришло более подробное сообщение, чем из других мест. Это и понятно. Ведь там остался мой приятель Дагир, а он полностью в курсе дела, которым я занимаюсь. И умница Дагир сообщил мне следующее.

Меншутин незаконно зачислен на должность ремонтника при гараже и должен ежемесячно подписывать наряды и другие документы для получения зарплаты, премиальных, отпускных и прочих. Вот Вера и привезла от него очередные подписанные наряды и доверенность на получение денег.

Однако Дагир на этом не успокоился. Все так же осторожно и незаметно он докопался до этих нарядов, и оказалось, что в них вписана и… Вера. Таким образом, половина денег была получена на ее имя. Но один работник бухгалтерии по секрету рассказал Дагиру про странный эпизод, которому он случайно оказался свидетелем. Председатель предложил Вере оформить на часть «заработанных» ею денег дефицитные продукты в колхозе. На что Вера сказала, что деньги ведь не ее и не Меншутина, а какого-то его товарища, который, как председателю известно, и выполнил эту работу, но якобы срочно куда-то сейчас уехал. Председатель просто ахнул от такой наивности и, в первый момент не сообразив, начал было спорить и что-то Вере доказывать. Но только когда она воскликнула: «Выходит, по-вашему, товарищ Меншутин жулик, что ли?» — председатель опомнился и начал бить отбой. Но, кажется, было уже поздно, и Вера что-то заподозрила. Вот такой эпизод произошел, когда Вера привезла те документы.