Бьёрн Ларссон - Долговязый Джон Сильвер: Правдивая и захватывающая повесть о моём вольном житье-бытье как джентльмена удачи и врага человечества

• Название: Долговязый Джон Сильвер: Правдивая и захватывающая повесть о моём вольном житье-бытье как джентльмена удачи и врага человечества
• Автор: Бьёрн Ларссон
• Издательство: Издательство «МИК»
• Жанр: Морские приключения
• Год: 2000
• ISBN: 5-87902-099-1

Эта книга о пирате Джоне Сильвере, знакомом читателю по роману Р. Л. Стивенсона «Остров сокровищ». Ларссон описал жизнь этого морского волка, полную безумных страстей и увлекательных приключений.

---

Вечером, после того как пробили восемь склянок, туземцы принялись отпирать свои цепи. Надо было видеть их лица, когда они садились и растирали затёкшие ноги. Это было зрелище, достойное богов… и меня.

Спустя ещё четыре склянки я, стоя в люке, услышал, как первый помощник тихонько даёт команду лезть на реи. Я торопливо спустился обратно, у самого трапа меня встретил стоявший наготове Джек. У кормовой переборки тряслись от страха трое надсмотрщиков. В предвкушении грядущих событий у них явно поубавилось спеси, что было очень даже хорошо.

Я кивнул Джеку, и в следующий миг чёрная людская масса пришла в движение. Мне же не оставалось ничего иного, кроме как ждать. Я лёг на нары и закрыл глаза. До меня донеслись первые выстрелы и крики боли, и я радовался им, пока перед глазами вдруг не разлилась сплошная чернота.

Когда я пришёл в себя, было ещё темно, но я, даже не открывая глаз, заподозрил неладное. И дело было не только в том, что у меня трещала и раскалывалась голова, что я вдыхал запах потных тел, испражнений и чего-то непонятного и было странное ощущение, будто я не один, хотя из звуков, которые может издавать человек, до моего слуха доносилось лишь невнятное бормотание… нет, скорее всего меня насторожило то, что мы находились в открытом море, в чём я, Джон Сильвер, готов был поклясться. Одерживаемый парусами, «Беззаботный» мягко покачивался на зыби то ли начинающегося, то ли затухающего волнения; ветер дул с траверза. Это было неоспоримо. А ведь мы не должны были уйти в море, если восстание удалось.

Что случилось? Где я? Я попробовал встать, но одна нога оказать словно зажатой в тиски, а когда я попытался сесть, то стукнулся головой о деревяшку. Мало того, что башка заболела ещё больше, у меня потекла кровь, тёплая, противная кровь, которая заструилась по лбу и, огибая нос и рот, закапала с подбородка. Внезапно до меня дошло, какой запах я не смог сразу распознать. Это был запах крови. Я дёрнул зажатую ногу, и что-то вроде поддалось, однако я тут же услышал рядом идущий откуда-то из глубины, безутешный голос.

— Ложитесь, сэр! Всё кончено.

Я пощупал место около себя и наткнулся на голое тело. С самыми страшными предчувствиями я дотянулся до ног и обнаружил вокруг одной щиколотки кандалы, идущие от меня к соседнему телу.

— Какого чёрта!.. — вскричал я.

— Любой может быть раб, — услышал я тот же голос, шедший словно из подземелья. — И сакалава, и белый человек.

Я откинулся обратно на деревянные нары, единственной подстилкой на которых служил тонкий слой подкожного жира у самого человека. Тут только я сообразил, что я тоже обнажён. Я стал рабом, Господи, спаси и помилуй… и пропади всё пропадом! Меня превратили в невольника, меня, Джона Сильвера, который стремился к свободе больше всех знакомых мне людей.

Обезумев, я истошно заорал. Протянутая рука встряхнула меня.

— Хватит. Ты не просто ты, — настойчиво произнёс прежний голос и безрадостно засмеялся. — Теперь мы братья, я и ты. Ты тоже.

— Какие ещё братья? — вспылил я.

— Ты раб, я раб, мы рабы. Нет разницы, — сказал Джек, потому что рядом со мной лежал он.

— Разрази меня гром, я не раб! Заруби это себе на носу.

— Подожди — увидишь, — отозвался Джек.

Что он имел в виду? Я раскинул мозгами. Как бы то ни было, я жив. Самое главное всегда — сохранить жизнь. Восстание подавлено, в этом можно не сомневаться. Как и почему, узнаю после. Меня оглоушили чем-то тяжёлым и пока что, за неимением лучшего, приковали среди невольников. Я оказался на подозрении, потому что, когда разразился мятеж, внизу оставался один я. Неудивительно, что теперь меня держат на положении пленника, уговаривал я себя, радуясь, что не подписал круговую грамоту. При таком раскладе нет ни малейших доказательств моего участия в заговоре, и мне удастся защитить своё доброе имя своим длинным языком, если только я пошевелю мозгам и не дам себе вспылить. Но почему меня раздели догола?

— Джек! — позвал я. — Что случилось?

— Случилось? — повторил он безжизненно.

— Вот именно, что случилось? Почему мы лежим тут? Почему всё сорвалось?

Мне стоило немалых трудов и уговоров заставить его рассказать о происшедшем, настолько глубоко он ушёл в свою печаль. Во-первых, кто-то проболтался и на палубе хорошо подготовились к встрече бунтовщиков. Троим надсмотрщикам и двоим рабам позволили завладеть пушками и дать знак остальным, чтобы те вываливались из трюма и заполняли огороженное частоколом пространство. Когда туда битком набилось человек сто, пятерых пушкарей мгновенно обезвредили (вот какие выстрелы и крики я слышал, пока не впал в беспамятство), а прочим доходчиво объяснили, что с ними будет, если они шевельнут хоть пальцем. Одновременно вторая половина экипажа занималась теми, кто пролезал в собственноручно мною выпиленные дыры, что было весьма просто, поскольку они лезли и возникали в поле зрения по двое. Наконец, партия вооружённых мушкетами матросов спустилась в трюм через носовой люк и напала на оставшихся внизу с тыла. Один из этих моряков, по мнению Джека, и огрел прикладом меня, лежачего. Ну а того, что нас сковали вместе, добился сам Джек, воспользовавшись суматохой.

— Но почему всё кончилось так быстро? — удивлённо спросил я. — Ещё даже не светает, а всех уже водворили на места и мы в открытом море.

— Вторая ночь, — ответил Джек.

Ага, значит, я провалялся в бессознательном состоянии целые сутки.

— Теперь только ад, — прибавил мой сосед. — Ты сам сказал.

Вид у него, прямо скажем, был невесёлый.

— Клянусь своим именем, со мной дело не кончено, — отозвался я и снова лёг на нары.

Мне надо собрать воедино все силы, свои и чужие, чтобы в конечном счёте выйти победителем, думал я. И я действительно приложил к этому немало сил, хотя и не совсем так, как рассчитывал.

21

Первое, что я увидел на следующее утро, была невыразительная физиономия Скьюдамора, который склонился надо мной безо всякого сочувствия.

— Лучше б ты погиб, — заметил он.

— Мне не впервой попадать в историю, — с вызовом отвечал я. — Но я, по обыкновению, остался в живых. Убрал бы ты лучше эту дрянь, которая болтается у меня на ноге, и дал бы, чем прикрыть наготу. Не могу же я и дальше так валяться.

— Мне очень жаль, но ничего другого тебе не положено.

— Ты что, сдурел?

Я уставился на него глаза в глаза, однако он и не подумал испугаться.

— Так приказал капитан Баттеруорт, — ответил Скьюдамор, и мне почудилось, будто по его лицу промелькнула усмешка.

— Пропади пропадом этот капитан Баттеруорт! — закричал я. — Он не имеет права обращаться со мной хуже, чем с собакой. Я опытный моряк и могу требовать приличного обращения.

— Вероятно, Баттеруорт придерживается иного мнения, — сказал лекарь и осклабился уже вовсю.

Эта его ухмылка насторожила меня.

— И на чём же оно основано? — спокойно поинтересовался я.

— Да так, на разном, — ответил Скьюдамор. — Например, в одном из карманов у тебя нашли круговую грамоту.

— Тут уж я им точно натяну нос, — прервал его я. — Представляю, какая у Баттеруорта будет рожа, когда я объясню ему, что собирался передать эту бумагу ему и тем самым предотвратить чёртов бунт.

— Едва ли это будет умный ход, — сказал Скьюдамор.

— Ну да, почему ты так думаешь?

— По той простой причине, что на грамоте стоит твоя подпись.

— Враки! — выпалил я. — Баттеруорт нарочно возводит на меня поклёп.

— Нет, капитан тут ни при чём, — растягивая слова, произнёс лекарь. — Он показал нам документ. Сверху всех подписей стоит твоя, Джон Сильвер, крупным, хорошо разборчивым почерком. Напрасно ты это сделал.

— Да что я такого сделал? — только и сумел в своём замешательстве выговорить я. — Не подписывал я никаких бумаг.

— Я уже сказал, что мнения на сей счёт расходятся.

— Ты же знаешь, — обретая привычную речистость, продолжал я, — я не дурак, чтобы подписывать себе смертный приговор.

— Откуда мне такое знать? — с невинным выражением лица осведомился Скьюдамор.

— Это фальшивка, и я могу представить доказательства, если только меня пустят наверх и дадут поговорить с господином Негодяем собственной персоной. Он сам расписался за меня, он или кто-нибудь ещё, у кого на меня зуб.

И вдруг меня осенило.

— Роджер Болл, вот кто подделал мою подпись! — воскликнул я. — Он мой ненавистник до глубины души.

— Вполне возможно. Но в создавшихся условиях он явно не одинок. Увы, акции Джона Сильвера сильно упали в цене.

— Я же толкую, что могу доказать — это не моя подпись. Дай мне перо с бумагой, и ты сам убедишься!

— Чтобы восемь человек загремели на виселицу? Ты этого хочешь? Баттеруорту не хватает матросов, поэтому он вроде бы удовлетворился тобой и делает вид, будто простил остальных. Однако и тебя он не намерен казнить… между прочим, по моему совету. Нет-нет, можешь не благодарить. Я дал такой совет отнюдь не ради тебя. Просто умерщвлять белого человека на судне, полном негров, неразумно. Слух об этом рано или поздно дойдёт до них, и им может втемяшиться в голову, что перерезать глотку белому — плёвое дело… А тогда почему бы не скромному лекарю, который каждый день трётся бок о бок с ними, раздавая лекарства и помогая им выживать? Вот я и предложил Баттеруорту менее драматическое решение, которое к тому же больше устраивало все заинтересованные стороны, давая и мне, мой милый, возможность остаться в живых. Я рекомендовал, чтобы на время перехода через океан тебя поместили здесь вместе с невольниками, а по прибытии предали суду.