Николай Сосновский - Культура растафари

• Название: Культура растафари
• Автор: Николай Сосновский
• Жанр: Культурология

Эта книга должна была выходить в Академии в 1992 году, а писалась начиная с 89-го, но случились катаклизмы: вначале в стране, и издательство развалилось, а затем и в моей жизни — и некоторое время было не до того. Потом была неоднократная возможность ее издать, но я не захотел — уже стало понятно, что текст надо как-то переделывать: писался он для академического издательства, поэтому и форма, и язык, и стандарты ученого повествования должны были тогда быть соблюдены; важные вещи, которые я видел или слышал сам, приходилось опускать ради мелочей, снабженных ссылками, т. к. предполагаемый читатель о расте ничего не знал и ему надо было в понятном для читательской аудитории Главной редакции восточной литературы формате рассказать о чем-то неизвестном и убедить, что это не мои собственные фантазии («…кому нужны африканские металлисты?» вопросил на Ученом совете один из ныне забытых теоретиков соцориентации в Африке). После того, как обрушился Занавес, появилась возможность ездить и общаться, покупать книги и периодику по растафари и рэггей, заниматься в Британской библиотеке и ходить в Центры культуры растафари в разных странах, когда стали доступны ресурсы Интернета, а в России раста стала популярной молодежной субкультурой, появились свои рэггей-клубы и рэггей-периодика, наконец, после того, как средний носитель гуманитарного образования перестал читать книги по африканистике и «занялся делом», а на досуге предпочитает легкую беллетристику, зато появился широкий слой образованной и умной молодежи, стремящейся расширить свой мир до общечеловеческого, выросшей в эпоху «world music» и «этнической моды», — после всего этого текст выглядит наивным и жалким. Но чтобы переписать его «для своих» и с использованием всех новых материалов (а они на порядок превосходят то, что с таким трудом удавалось доставать в те годы — хотя в московских библиотеках, как ни удивительно, удавалось найти почти все — это сейчас редкая книга попадает туда из-за границы) — для этого нужно море времени. Поэтому оставляю все как есть, надеясь на снисхождение и обещая написать вдогонку вторую часть — уже так, как могу и хотел бы написать сегодня…

---

Контакты же между культурами благотворны лишь тогда, когда они опосредованы специально подготовленными интеллигентами — эту роль Блайден отводил диаспоре. В 1886 г., за год до выхода в свет своего главного труда «Ислам, христианство и Чёрная раса», Блайден слагает сан и объявляет себя «служителем истины» — некоего эйкуменистического идеала, в котором разные религии понимаются лишь как локально окрашенное восприятие единого Бога (позже этот мотив будет звучать у Гарви, и в тех же словах: каждый народ созерцает Бога со своей стороны, и лишь все вместе они лицезреют Бога как он есть, — это своего рода боровский принцип дополнительности).[364] Африканский пантеизм, — считал Блайден в конце жизни, — обогатит человечество, ибо в большей степени, чем «белое» христианство, соответствует идее Бога.[365] Позже Чёрная теология также будет отдавать националистическим убеждениям приоритет перед конфессиональными различиями — так, А. Клидж, теоретик «чёрного христианского национализма», достаточно терпим к «Нации ислама», «чёрным иудеям» и т. д. Синтез религий на основе чёрного национализма проповедует и звезда раста-рэггей Альфа Блонди (Кот д'Ивуар). Например, в песне «Иерусалим» из одноименного альбома Альфа Блонди поёт: «Барух, Ата, Адонай // Барух Ата Иерусалим.// От Библии до Корана// Откровение низошло в Иерусалиме. // Шолом, Салям алейкум.// Видишь, как мы все: христиане, // иудаисты и мусульмане // Вместе живём // И единого Бога хвалим,// Аминь. Возблагодарим и воздадим хвалу.// 0, Израиль, Ани Огев…» По словам Я. Конате, «Джа-Аллах-Бог-Иисус-Иерусалим-Вавилон, — вот лишь несколько великих имён из рассуждений африканского растамана…, отражающих движение к универсализму культуры, затронувшее начиная с 60-х гг. Чёрную Африку».[366]

Вослед Блайдену проповедовал чистоту расы и культуры его последователь и поклонник, генеральный консул США в Либерии Джон Генри Смит (1844–1908), наставлявший: «Вы — отдельный и отличный от кавказской расы народ, и высшая добродетель, которой может достичь человек, должна состоять в том, чтобы трудиться в соответствии с тем лучшим, что есть в его гении, а другая — в том, чтобы трудиться в гармонии с Божьим замыслом, вложенным в его расу при творении».[367]

Мартин Делани в проекте экспедиции в долину Нигера обосновывал необходимость репатриации тем, что«…мы были лишены угнетателями нашей чистоты, наши самобытные особенности были ими извращены, так что мы унаследовали от них пороки и лишь немногие из добродетелей, вот и выходит, что характерной нашей особенностью стало то, что мы поистине разбитый народ».[368]

Что до исторических воззрений, то западно-африканцев Блайден считал потомками древних египтян, попавшими сюда в результате миграции. Наряду с Египтом, африканцам следовало гордиться Эфиопией: «В ранней традиции почти всех наиболее цивилизованных наций древности встречается имя этого отдалённого от них народа. Им полны анналы египетских жрецов, о них писали народы внутренней Азии, жившие на Тигре и Ефрате, когда грекам едва были известны по имени Италия и Сицилия, их поэты уже славили эфиопов в стихах как „достойнейших из людей и любимцев богов“».[369]

В заключение приведём пространную, но ёмкую характеристику Блайдена, данную Х. Линчем и отражающую общие типологические черты любого почвенничества: «Блайден изображал своего африканца как антитезис европейцу, предназначенный уравновесить худшие аспекты влияния последнего. Европейский характер, согласно Блайдену, — жёсткий, индивидуалистичный, состязательный и бойцовский, европейское общество чрезвычайно материалистично: поклонение науке и производству заняло в нём место веры в Бога. В характере африканца, как утверждал Блайден, обнаруживаются „нежнейшие аспекты человеческой природы“: приветливость, сочувствие, любезность как наиболее заметные его свойства. Особый вклад африканской цивилизации будет духовным. Африке нет нужды участвовать в сумасшедшей погоне очертя голову за научным и промышленным прогрессом, оставляющей Европе мало времени и желания, чтобы лелеять духовную сторону жизни, которая, в конце-то концов, наиболее важна. Блайденовский африканец „следует с блеском призванию человека“, он будет заниматься сельским хозяйством, которое является „основой одновременно и жизни, и религии“. Блайден не предвидел для Африки индустриализма или „больших и опасно перенаселённых городов“, которые были в его глазах просто-напросто „порчей творения Божьих рук“ — сельского ландшафта.[370] Он определял будущие отношения африканца к европейцам следующим образом: Нордические расы будут брать из Африки сырьё и возвращать его назад в готовом виде, что будет способствовать комфорту и даже изяществу жизни в этой стране; тем временем африканец в простоте и чистоте сельского труда будет иметь возможность культивировать те элементы человеческой натуры, которые подавлены, молчат и бездействуют придавленные жёсткими требованиями материального прогресса.[371] Как „духовная оранжерея мира“ Африка будет выступать миротворцем между беспрестанно воюющими между собою европейскими нациями, как „утешитель горестей“, когда разрушительные научные изобретения белых заведут их цивилизацию в кризис».[372]

В третьмирском почвенничестве ныне особенно популярна идея о том, что их страны будут поставлять погрязшему в бездуховности Западу «духовные ценности» в обмен на материальные. Это подогревается и тревожной самокритикой в общественной мысли самого Запада.

В вышеприведённом отрывке X. Линч цитирует работу Э. Блайдена «Христианство, Ислам и Чёрная раса». Продолжим цитату далее того места, на котором остановился X. Линч: «Мир нуждается в том, чтобы негр развился так на африканской почве. Его вкладом[373] будут тончайшие аспекты человеческой природы. Суровый и жёсткий душевный строй кавказской расы нуждается в дополнении его более мягкими элементом. Африканец женственен: и нам не следует полагать, что это маловажно в свете высших интересов развития человечества».[374]

Деление культур на «женственные» и «мужские», будучи продолжением изначальных, присущих ещё мифопоэтическому мышлению основных структурообразующих классификационных оппозиций, и сегодня крайне популярно в почвеннической идеологии, причём, за исключением откровенно фашизоидных теорий, собственная культура неизменно оказывается «женственной», а соседние — «мужскими».

Любимцем Э.Блайдена был баптистский миссионер Д.В. Винсент, сменивший европейское имя на Моджола Агбеби.[375] Считается, что именно в отношении М. Агбеби (ещё одна излюбленная академической наукой тонкость!) Э. Блайден впервые употребил понятие «африканская личность». Основатель Независимого туземного баптистского союза Западной Африки и Туземной баптистской церкви, Агбеби предвосхитил Чёрную теологию и Африканскую теологию, также логично вытекающие из культурного национализма. Он проповедовал, что африканцам нужна религия, коренящаяся в учении Христа, но африканская по мироощущению, понятиям и их интерпретации, а также организационно самостоятельная.

Но особое внимание уделял Моджола Агбеби художественной культуре. В лагосской проповеди 1902 г. Агбеби выступил против чуждой Африке музыки, песен, танцев, музыкальных инструментов, считая, что заимствования снижают креативность. Мелодии и песни, — поучал М.Агбеби, — «зависят от структуры мышления, душевной широты, жизненного опыта, религиозного склада и любви к ближнему».[376]

В 1911 г. Моджола Агбеби как бы замещал занемогшего Блайдена на Всемирном расовом конгрессе в Лондонском университете, защищая блайденовский тезис о том, что культура не приобретается с воспитанием, а наследуется, социальная же организация есть выражение расовых характеристик.

Другим верным блайденовцем был основатель Национального конгресса Британской Западной Африки Дж. Кейсли Хейфорд. Его труд «Раскрепощенная Эфиопия» был популярен среди растаманов. Ф. Ннабуеньи Угонна (Ибаданский университет) в предисловии ко второму изданию этой книги видит в растафари «прямых наследников концепции эфиопианизма Кейсли Хейфорда».[377]

Согласно Кейсли Хейфорду, «мудрость» перешла от римлян к англичанам, а от них уже возвращается в Африку, откуда она, собственно, изначально и появилась: «Впервые она вышла из Африки, чтобы благословить другие края. Африка, таким образом, лишь вернулась к своему изначальному знанию, и её провидцам, и пророкам дано видение извечно неизменной по духу цивилизации».[378]

Принимая идею циклической смены лидерства в мировой культуре, Кейсли Хейфорд как истинный культурный националист отстаивает неприкосновенность того целостного духа культуры, который мы бы назвали культурным кодом: «Африканцы не смогут мыслить величаво, усваивая без разбора суматоху, суетность и образ жизни, присущие европейцу. Это противно природе. Те, кто пытается сделать это, плохо кончат. Хуже того. Это означает смерть. Ибо даже двуличный человек не может одновременно служить Богу и Мамоне. Худшее бремя, которое только может навязать цивилизация африканскому национальному характеру, — это бремя двойственной жизни, главного врага истины».[379]