Альберт Вандаль - От Тильзита до Эрфурта

• Название: От Тильзита до Эрфурта
• Автор: Альберт Вандаль
• Издательство: Феникс
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1995
• ISBN: 5-85880-233-8, 5-85880-235-4

Франко-русский союз во время Первой империи» – одно из самых известных сочинений крупнейшего французского историка, члена Французской Академии графа Альберта Вандаля (Albert Vandal) (1853–1910). Этот фундаментальный трехтомный труд был впервые издан во Франции в 1891–1893 годах и удостоен первой премии Гобера, затем он многократно переиздавался в конце XIX – начале ХХ веков. В книге раскрываются корни политического устройства Новой Европы, которое создавалось в начале XIX века в ходе наполеоновских войн. Франция и Россия в тот период играли ключевые роли в европейской политике. В своем глубоком, основанном на огромном количестве источников, исследовании Альберт Вандаль показывает, как шаг за шагом обе державы и их императоры подходили к войне 1812 года, решившей судьбы России и Европы. В рассмотрении политических событий исследуемого периода историк делает акцент на взаимоотношениях Александра I и Наполеона, их личных качествах и психологии.

---

Но не содержит ли зло в самом себе спасительного средства? Русская аристократия, опасная благодаря своей неустойчивости, сама по себе представляет легкую добычу. Если такая неустойчивость и располагает некоторых из ее членов к отчаянным предприятиям, то с другой стороны, она не защищает их от увлечений удовольствиями, от блеска балов и от поклонения высокому светскому положению. Нельзя ли одурманить ее и привлечь на нашу сторону подобными средствами? Если посланник Франции устроится в Петербурге так, чтобы привлечь всеобщее внимание, если будет жить на широкую ногу и поражать своим богатством, если двери его дома будут для всех широко открыты, если балы его будут предметом разговоров и будет считаться необходимым присутствовать на них, тогда политические убеждения не устоят перед притягательной силой удовольствий, и русские вельможи будут толпиться в салонах нашего посла: он будет в состоянии залучить к себе и подчинить своему влиянию одних, проникнуть в замыслы других, следить за обществом и управлять им.

Этот прием с успехом употреблялся то тем, то другим государством. В стране у него есть уже традиции, а в настоящее время его применяет Англия. Она до такой степени хорошо усвоила себе идею о необходимости держать в Петербурге открытый дом, что у нее как бы два посольства: дела ведет министр второго разряда, сэр Стюарт; на действительном же посланнике лорде Говере лежит, главным образом, обязанность представительства. “Большой лентяй, который не любит своего дела”,– сказал о нем император Александр. Но у этого надменного, удивительно беспечного представителя британской аристократии самые красивые лошади в Петербурге, самые роскошные экипажи, превосходный стол; он живет на более широкую ногу, чем некоторые немецкие короли, и знать, поклоняющаяся его манерам, ослепленная его пышностью, привлекаемая его блестящими приемами, является почтительно выслушивать от него наставления Англии. Когда император Александр, согласно тильзитскому договору, порвет с Лондоном, отъезд британской миссии произведет переворот в привычках общества и приведет его в замешательство. Следует воспользоваться этой неурядицей для привлечения его на нашу сторону; взять на себя роль руководителя его удовольствиями и предложить ему тотчас же новый сборный пункт. Следовательно, необходимо; чтобы к этому времени у Франции был в Петербурге надлежащий представитель, прекрасно обставленный на своем посту. Этот посол должен быть не только добросовестным и искусным агентом, но и человеком с величественной осанкой, громкого имени и, если возможно, древнего рода, с выдающимся личным положением. Самое важное, чтобы дом его не имел себе равного, чтобы он отнюдь не боялся соперников в уменье создавать блестящее положение. Если наш посланник будет иметь все эти качества, ему, вероятно, удастся занять то господствующее положение в свете, которое теперь занимает посланник нашей соперницы, и отчасти приобрести ее политическое наследство. Конечно, нельзя рассчитывать на безусловное торжество: всегда будет весьма резко очерченная и стойкая оппозиционная партия. Но та неустойчивая и беспочвенная толпа, которая плывет по течению и которую можно увлечь обедами и танцами, придет за приказаниями вместо английского дворца во французский.

Есть еще средство заменить влияние Англии нашим: это занять в торговле России господствующее положение. Савари мог судить, до какой степени выгоды торговых сношений, установившихся между Великобританией и Россией, способствовали политической дружбе обоих государств; он дает на этот счет любопытные подробности. Он видел, что торговля с Англией все более входила в права России. Она заставляет Неву кораблями, возбуждает деятельность в ее портах, оживляет ее набережные. Из тысячи двухсот судов, которые ежегодно входят в эту большую реку, более шестисот носят британский флаг. В Петербурге купечество всецело обязано своим благосостоянием торговым сделкам с Англией; большинство купцов британской национальности или британского происхождения. Что же касается остальных, кто бы они ни были, немцы или русские, барыш создал им из Англии второе отечество и сделал их англичанами. Даже дворяне состоят данниками Великобритании. Она покупает лес в их обширных поместьях и доставляет им самую аккуратную статью их доходов. Более того, она приучила их видеть в ней общепризнанного, традиционного, неизбежного поставщика целой партии предметов, необходимых для их жизни. Произведения ее промышленности распространены повсюду в России, они каждую весну прибывают в виде громадных грузов. Те же продукты, ввоз которых невозможен, благодаря строгим или запретительным пошлинам, Англия выделывает на месте руками своих добровольно эмигрировавших рабочих, т. е. в самой России выделываются на фабриках английские продукты. Она поставляет дворянам сукно для одежды, мебель для домов, посуду, которая украшает их стол, даже бумагу, перья и чернила, которыми они пользуются; она сделалась госпожой их вкусов, привычек, комфорта; сумела соткать тонкие, но бесчисленные и прочные нити, которые обвивают Россию и держат ее в плену.

Но будет ли Франция в состоянии тотчас же после политического разрыва, вслед за которым прекратится ввоз Англии, заменить ее произведения нашими и сделаться наследницею ее монополии? Савари не думает об этом. Советуя предпринять это дело, он не скрывает, что средства к достижению этого, как то: ввоз избранных товаров, французские фактории, торговые дома могут создаться только постепенно и в течение долгого времени. Экономическое завоевание империи должно быть делом времени, рынок не захватывается, как военная крепость. Итак, Франция не может надеяться на немедленное заполнение громадной пустоты, которая произойдет в России, благодаря прекращению торговых сношений с Англией, и не будет в состоянии избавить ее от временных затруднений. Переходное время явится острым испытанием для союза. Тогда-то на почве материальных интересов вспыхнет против нас возмущение и разразятся яростные нападки недовольных. В это время от Александра потребуется исключительная энергия, которую необходимо будет внушить ему. Только один император Наполеон, благодаря своим непосредственным отношениям с русским государем и влиянию, которое он на него имеет, сможет внушить ему необходимую твердость и силу, чтобы устоять против всякого рода давления, сможет заставить его принять необходимые строгие меры и, таким образом, косвенно сломить оппозицию торгового мира, изгнать интригу при дворе и окончательно создать торжество Франции в России. Обращение к императору, призыв к его всемогуществу, надежда на чудодейственную силу его гения, – таково заключение, к которому приходит Савари, как по этому, так и по другим вопросам. Это лучше всего доказывает, как мало верил он во все человеческие и рациональные средства.

В донесениях генерала Наполеон почерпнул необходимую точку опоры для нескольких решений. Его крайне заботил выбор посланника для Петербурга. Сознавая необходимость придать своему представительству в этой столице исключительный характер, он сперва остановился на следующем решении: крайне искусный дипломат, владеющий в совершенстве опытом и умением управлять делами, де Ла Форе, бывший посланник в Берлине, будет аккредитован в качестве посла; но, кроме него, император будет всегда держать в Петербурге одного из своих флигель-адъютантов, которому было назначено состоять при особе самого царя и заменить Савари в дружеских отношениях с монархом. Это решение приобрело уже огласку, когда Наполеон признал, что крайне необходимо влиять не только на императора, но и на высшее общество. Это заставило его отказаться от первоначального плана и придать представительству своего посланника исключительный блеск. С этой минуты назначение только посла и выбор для этой цели другого, чем думал сперва Наполеон, лица сделались необходимыми.

Наполеон имел в своем распоряжении человека, имя и семейные традиции которого связывали его с прежней Францией, но который в то же время дал новому правительству доказательства безусловной преданности; это был его обер-шталмейстер, дивизионный генерал Коленкур. Человек выдающегося ума, с прямой и великодушной душой. Коленкур питал к императору рыцарскую привязанность и доблестно служил ему при выполнении многих его поручений. Благодаря одному из них он был уже в России. Позднее, в дни испытаний, он возвысился еще более, сохранив верность и в несчастье, – удел только истинно благородных душ. В то же время этот благородный человек не забывал о своем происхождении и любил напомнить о нем своей манерой говорить и держать себя. Его от природы художественно развитой вкус заставлял его стремиться к изящному и роскоши; он искал придворной атмосферы, и никакая слава не могла более льстить его самолюбию, как слава – примирить императорскую Францию с аристократией одного из государств Европы. Наполеон нашел, что никто из состоящих при его дворе и в его свите не был более способен занять не только с достоинством, но и с блеском первый пост во французской дипломатии. “Я окончательно решил послать Коленкура”.[201] В таких выражениях объявил он 1 ноября 1807 г. Савари о своем выборе. Несколько дней спустя Коленкур, несмотря на горячее сопротивление, был снабжен полномочиями и должен был отправиться в Петербург в звании чрезвычайного посла, с содержанием в 800000 франков, 250000 франков на расходы по помещению и с избранным персоналом секретарей и чиновников. Ему приказано было во всем поступать широко, превзойти всех в роскоши и заняться делом завоевания светской России.