Альберт Вандаль - От Тильзита до Эрфурта

• Название: От Тильзита до Эрфурта
• Автор: Альберт Вандаль
• Издательство: Феникс
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1995
• ISBN: 5-85880-233-8, 5-85880-235-4

Франко-русский союз во время Первой империи» – одно из самых известных сочинений крупнейшего французского историка, члена Французской Академии графа Альберта Вандаля (Albert Vandal) (1853–1910). Этот фундаментальный трехтомный труд был впервые издан во Франции в 1891–1893 годах и удостоен первой премии Гобера, затем он многократно переиздавался в конце XIX – начале ХХ веков. В книге раскрываются корни политического устройства Новой Европы, которое создавалось в начале XIX века в ходе наполеоновских войн. Франция и Россия в тот период играли ключевые роли в европейской политике. В своем глубоком, основанном на огромном количестве источников, исследовании Альберт Вандаль показывает, как шаг за шагом обе державы и их императоры подходили к войне 1812 года, решившей судьбы России и Европы. В рассмотрении политических событий исследуемого периода историк делает акцент на взаимоотношениях Александра I и Наполеона, их личных качествах и психологии.

---

Россия должна теперь же начать решительные действия на севере против Швеции и угрожать Стокгольму. Наполеон предлагает царю в вознаграждение за его энергию не только Финляндию, но все, что можно будет завоевать в этом направлении, и высказывает готовность оказать ему содействие. И действительно, одновременно с этим он предписывает Бернадоту, занимавшему со своим корпусом ганзейские города, подвинуться до Ютландии для того, чтобы иметь возможность пройти на датские острова, и, кроме того, приказывает ему условиться с правительством Копенгагена по поводу нападения на Сканию, южную провинцию Швеции. Хочет ли он на самом деле уничтожить Швецию? Такой план далек от его мысли, он вскоре напишет: “Я ничего не выиграю от появления русских в Стокгольме”.[324] И действительно, он никогда не окажет им серьезного содействия. В его глазах нападение, к которому он их подстрекает, – только политическая и военная диверсия, назначение которой отвлечь внимание и наших союзников, и наших врагов. Предлагая России теперь же приобретения на Севере, хотя она просит их на Востоке, он дает необходимую пищу завоевательной алчности русского двора; он занимает его силы войной с Швецией, а ум – разговорами о разделе Турции. С другой стороны, поход русских на Скандинавский полуостров в связи с демонстрацией Бернадота будет все более привлекать в этом направлении силы Англии и задержит их вдали от Испании и Средиземного моря.

В то время когда Англия, не смея отказать в помощи монарху, ради ее выгод безрассудно поставившему себя в тяжелое положение, пошлет в Швецию лучшие свои полки, Испания, предоставленная самой себе, не способная сопротивляться влиянию Наполеона и как бы зачарованная им, бросится в его руки. Быть может, переменив династию и, наверное, характер правления, она теснее сблизится с нами и будет действовать против нашей соперницы. К тому времени Средиземное море будет очищено от англичан. Отважные нападения доставят нам или Сицилию, или некоторые посты на северном берегу Африки и облегчат более далекие операции. До этого времени проект о разделе будет служить только приманкой для России и в то же время пугалом для Англии, ибо Наполеон в Moniteur дает возможность предугадать, “каков будет результат войны, если будет иметь неблагоразумие ее продолжать. Мир когда-нибудь наступит… – говорил он, – но к тому времени произойдут такие события, что Англия очутится без буферов в своих самых отдаленных владениях, в главном источнике своего богатства”.[325] Если и эта угроза не будет убедительна для британской заносчивости, если ударов, косвенно нанесенных на Севере, в Испании, на Средиземном море, не будет достаточно, чтобы смирить Англию, тогда только решатся судьбы Востока; только тогда обозначится конечная задача всех операций и наступит время для вторжения наших сил.

Когда между Францией, Россией и Австрией все будет условлено, армия Мармона, стоящая наготове в Далмации, двинется на юг; затем, устроив на Адриатике операционную базу, усилившись доставленными на судах корпусами, она бросится к Константинополю. Находящийся в тылу у ней Корфу, в изобилии снабженный войсками, снарядами, амуницией, всевозможным провиантом, будет ее арсеналом и магазином. “Когда у нас захватили Корфу, – говорил Наполеон на острове Св. Елены, – там должны были найти боевые припасы и полное снаряжение для армии в сорок – пятьдесят тысяч”.[326] В первых провинциях вторгнувшаяся армия не встретит никакого организованного сопротивления, никаких регулярных войск: она найдет только пашей, убивающих друг друга, мусульманских данников, которые будут просить только о сохранении их привилегий, и христиан, готовых восстать против Турции; в Албании не найдется против нас и шести тысяч”.[327] В Македонии и Румелии французы соединятся с австрийцами, которые спустятся через восставшую Сербию с севера, далее – с бросившимися из княжеств русскими. Победители и побежденные при Аустерлице, примирившись на почве общей идеи, двинутся далее вместе ускоренным маршем. Даже у врат своей столицы Турция не может надеяться на серьезную защиту. Большая часть ее армии, собранной в прошлом году у Адрианополя, после перемирия была распущена, и для ее восстановления нужно несколько месяцев. Союзники без выстрела подойдут к Константинополю, где крамола облегчит их дело. Они уничтожат или выгонят правительство султана и лишат Турцию ее главы.

В то время, как огромное тело Турции будет корчиться в предсмертных судорогах, будут двинуты войска второй линии, назначенные для оккупации страны. Постепенно западная часть Балканского полуострова, предназначенная Франции при разделе, будет занята нашими солдатами. Задачей их будет сломить местное сопротивление и организовать страну. Головная же колонна, т. е. армия, состоящая из французов, русских и австрийцев, смело будет продолжать начатое дело в Азии и двинется навстречу новым русским войскам, спускающимся с гор Кавказа. Как только союзная армия достигнет верховьев Евфрата, вступит на дорогу в Персию и Индостан, ее задача на время будет закончена, ибо назначение ее не нападение, а скорее угроза. Тогда император займется тем, чтобы закончить свои предприятия в других пунктах. Прежде чем европейские войска пройдут насквозь Турцию, французские и союзные морские силы, прибывшие со всех концов света, присоединятся к нашему тулонскому флоту. “Жду другие эскадры”,[328] – пишет император Жозефу. Это будут эскадры из Лориента, Бреста, Картагены, корабли с острова Эльбы, из Лиссабона и Кадикса. Таким образом составится грозная, непобедимая морская армия. Подойдя сперва к берегам Таренто, она возьмет на свой борт экспедиционный отряд и отвезет его в Египет, население которого зовет нас и на нас надеется.[329] Англия, на азиатскую империю которой направлены дула орудий, увидит угрозу и со стороны Египта и убедится, что оба пути, как сухопутный, так и морской, ведущие в Индию через мусульманские государства, почти перешли в наши руки. В то же время из наших портов на Северном и Атлантическом морях появятся флоты и флотилии и произведут целый ряд демонстраций. В Ирландии, где уже орудуют наши агенты, начнется волнение. Легкие крейсера, проскользнув во все моря, наведут ужас повсюду во вражеских владениях. Тогда Англия, оглушенная нападениями со всех сторон, не зная, где на них ответить, не будучи в состоянии отличить действительных ударов от ложных атак, истощаясь в бесплодных усилиях, растерявшись среди такого “всемирного вихря”,[330] пошатнется. Потеряв силы и, что еще важнее, мужество, она перестанет оспаривать то положение, которое событиями предоставлено новой Франции, признает своего победителя, и полный мир будет следствием этого необъятного мирового переворота.

Итак, мы видим, что Наполеон желал серьезно вести переговоры с Россией, хотя и ставил их в зависимость от событий и не определял точно времени, когда к ним следует приступить; – таков смысл его письма. Несмотря на то, что он придает своему намерению только преходящее, условное значение, оно с течением времени должно было окрепнуть; оно устояло перед первыми затруднениями в испанских делах и уступило только всей совокупности событий, из которых самые важные были всего менее предусмотрены. И действительно, как и во всех случаях, когда стратегический замысел лежит в основе задуманных Наполеоном проектов, когда он служит их исходной точкой, его воображение открывает в них блестящие и величественные стороны, которые, возвышая их в его собственных глазах, еще сильнее заставляют его стремиться к ним. Борьба с Англией может вынудить его напасть на Турцию; необходимость этого пробуждает в нем мысли о преобразовательной работе, которую нужно совершить по ту сторону Дуная и Адриатики, и заставляет его ум работать в этом направлении. Ему, стремящемуся к такой высокой цели, нет дела до того, что он будет опять приносить в жертву человеческие жизни, вызывать перевороты, нарушать обязательства, изменять традиционной политике. Он не останавливается перед мыслью принести в жертву исконного союзника Франции и с легким сердцем готовится погубить монарха, желающего быть его другом, того самого султана, которому он даже в это время пишет в дружелюбном и доверчивом тоне, предписывая, однако, своему посланнику передать письмо осторожно и не возбуждая внимания.[331] Такая двойственная игра кажется ему простым расчетом благоразумия. Хотя он и избегает преждевременно компрометировать себя по отношению к Турции, тем не менее он обдумывает средства ее уничтожить. Польза и величие цели берут в его глазах верх над всяким другим соображением; беззаконие средств исчезает в конечной справедливости будущего порядка, который он думает сделать священным, поставив страны, которые оспаривают друг у друга жестокие тираны, под покров твердой, основательной и охранительной власти и водворив мирную французскую культуру в большей части стран, в которых некогда Рим распространял свой просвещенный деспотизм.