Лев Троцкий - Перед историческим рубежом. Балканы и балканская война

• Название: Перед историческим рубежом. Балканы и балканская война
• Автор: Лев Троцкий
• Жанр: Публицистика

Материалы, составляющие содержание настоящего тома, представляют собою статьи, писанные Л. Д. Троцким в 1912 и 1913 г.г., в бытность его на Балканах, в качестве корреспондента ряда русских газет. Исключение составляют статьи, вошедшие в первый отдел книги, относящиеся к периоду 1908 – 1912 г.г. Первая часть этого отдела дает общее представление о балканском вопросе. Статьи, вошедшие во вторую часть, посвящены съезду балканской социал-демократии и дают представление о социалистическом движении балканского пролетариата. Весь первый отдел может рассматриваться как общее введение ко всему последующему изложению.

Второй отдел включает статьи, посвященные войне. Особо выделены материалы, относящиеся к Сербии и Болгарии. Материалы, относящиеся к последней, в свою очередь разделены нами на две группы: одна группа охватывает участие Болгарии в первой Балканской войне – с союзниками против Турции; другая группа посвящена участию Болгарии во второй Балканской войне – с бывшими союзниками.

Третий отдел книги посвящен послевоенной Румынии. К сожалению, причины, вызвавшие вторую Балканскую войну, недостаточно освещены автором. Это объясняется тем обстоятельством, что в этот период времени тов. Троцкого на Балканах уже не было. Этот пробел пытается, между прочим, восполнить вводная статья от редакции.

---

Все эти годы были временем напряженной литературной деятельности Гереа. В 1892 году он выпускает в свет два тома своих литературно-критических и научных статей (позже он присоединяет к ним третий том) и приступает к изданию журнала, вокруг которого группируются наиболее выдающиеся художественные и научные силы Румынии. Изданная им в эту же эпоху брошюра о материалистическом понимании истории была переведена на французский, болгарский и сербский языки. Рядом статей за подписью «Старый социалист» – статьи эти вышли потом брошюрой – Гереа сводит счеты со своими бывшими товарищами, ушедшими во враждебный лагерь. Его этюды о Тарасе Шевченко и о Максе Штирнере[121] переводятся на французский и болгарский языки. Работа о Штирнере, как и брошюра «Социализм и анархизм», появилась также на русском языке.

Идеалистическая глава в истории румынской интеллигенции была закончена. Запрошенный в парламенте относительно опасности внедрения социалистов в либеральную партию, старый либеральный шеф Стурдза ответил, что опасности нет никакой, ибо дело идет о «великодушной молодежи» (tenerimea generoasa), которая, освободившись от социалистических увлечений, будет работать на пользу народа. Под именем «великодушных» социалистические беженцы и вошли в политическую историю Румынии. Из их среды вышли журналисты, депутаты, префекты и министры, но на реакционно-помещичью политику «либеральной» партии они не оказали никакого влияния. Многие из Павлов превратились в отъявленных Савлов, – таков, например, Надежде, бывший самым близким сотрудником Гереа, автор многочисленных социалистических работ, редактор «Contemporanul'а», – теперь это профессиональный пожиратель социалистов и боевой антисемит. «Великодушные» оставались на ответственных постах и в ту эпоху, когда стоявшая у власти либеральная партия произвела в 1907 году страшную расправу над возмутившимися крестьянами и разгромила молодые рабочие организации.

Все конституционные гарантии, которыми так кичилось румынское боярство, были выброшены за борт, как только зашевелилась масса. Циническую философию румынского государственного права лучше всего формулировал в 1907 году орган консерваторов-демократов (партия нынешнего министра внутренних дел Таке Ионеску) «La Roumanie». «Вот уже несколько лет, – писала газета, – как мы наблюдаем на наших политических партиях материальную невозможность следовать в нашей борьбе прежней тактике, – теперь, когда массы начинают читать, шевелиться и воображать, что кое-что понимают. Еще только двадцать лет тому назад людей, интересовавшихся политикой, была горсть, и мы могли позволять себе тогда роскошь, – что, впрочем, свидетельствовало о дурном вкусе, – придавать нашим газетам анархический дух и вести себя как безумные революционеры. Никто не брал всерьез наших критиков и наших протестов, и все прекрасно понимали, что это своего рода „якобинизм в халате“. Но с появлением нового фактора, т.-е. масс, все изменилось в нашей политической жизни. Наша анархическая конституция рухнула бы, если бы стали применять ее буквально. Никакой консерватор не может отказать в своем одобрении мерам порядка, которые должно принять либеральное правительство, чтобы как можно скорее воспрепятствовать работе дезорганизации, которая угрожает стране». Мера порядка состояла в истреблении 15 тысяч крестьян – при молчаливом или громком одобрении «великодушных».

Эпоха социалистической интеллигенции закончилась плачевно. Но зато, как мы уже знаем, получившие толчок массы начали «читать, шевелиться и воображать, что кое-что понимают». На почве рабочего движения возникает новая социалистическая партия, которая, на первых же своих шагах, находит в лице Гереа незаменимого теоретического советника и надежную финансовую опору. Непосредственное политическое руководство новой партией переходит к Христо Раковскому.

В эту вторую эпоху своей деятельности Гереа, помимо ряда статей в газете рабочей партии и в ее теоретическом ежемесячнике, выпускает в свет свой главный труд «Neo-iobagia» («Новокрепостничество»). Здесь дан анализ полу-крепостнических аграрных отношений Румынии, как экономической основы ее социальных группировок, ее государственного хозяйства и ее политических партий. Несмотря на вполне понятный заговор молчания всей прессы как консервативной, так и либеральной, издание в 5 тысяч экземпляров разошлось целиком, что при строго-научном характере книги и незначительной емкости румынского книжного рынка является свидетельством совершенно исключительного успеха. Политическое влияние этой книги должно полностью сказаться только теперь, когда аграрный вопрос снова становится в центре политической жизни страны.

«Киевская Мысль» NN 236, 238, 27, 29 августа 1913 г.

Л. Троцкий. ЕВРЕЙСКИЙ ВОПРОС

Ни в чем Румыния не сказывается так полно и неподдельно, как в своем еврейском вопросе. Король Карл гордится тем, что никогда не отклонялся от «строго-конституционного» пути. Румынская печать пользуется большой свободой и время от времени пускает в ход совершенно баснословные «выражения» по адресу короля, без всяких для себя последствий. Министров здесь не величают «превосходительствами». Политических эмигрантов не выдают. Но под этой позолотой политических вольностей скрывается настоящая, подлинная Румыния, – и если глубже всего она выражается в положении крестьянства, то ярче всего она проявляется в еврейском вопросе.

Триста тысяч румынских евреев не считаются румынскими гражданами. Они сами, их отцы и их деды родились на румынской почве. Они не состояли и не состоят под покровительством какого-либо другого государства. И, тем не менее, они считаются на румынской территории иностранцами. Румынский еврей совершенно не пользуется покровительством конституции. Любой еврей в любой момент может быть изгнан за пределы страны, как приблудный бродяга. Семьи, которые срослись с Румынией в течение ряда поколений, никогда не теряют сознания того, что они только постояльцы. Но мало этого. Выключая евреев из числа граждан, государство, тем не менее, взваливает на них всю тяжесть гражданских обязанностей. Евреи не только платят все налоги, но и отбывают воинскую повинность. Объявленные иностранцами, они служат в румынской армии. Государство, которое отказывает еврейским рабочим, ремесленникам, купцам в праве на звание румынского гражданина, – в элементарном праве, которым пользуется каждый карманный вор румынского происхождения, – это самое государство во время последней мобилизации призвало под свои знамена 30 тысяч бесправных евреев.

Вся Румыния раскрывается в своем еврейском вопросе. Крепостническая кабала крестьянства, бюджетный паразитизм, политическое господство бояро-чокойских клик, – все это находит свое увенчание в квалифицированном бесправии румынского еврейства.

Румынией правит Пуришкевич. Он владеет румынской землей, он запустил руку по локоть в государственную казну, его умственными и нравственными испарениями полна здешняя общественная и политическая атмосфера. Пуришкевич «ненавидит» евреев. Но эта ненависть особенная: без еврея Пуришкевичу не обойтись. И он сам прекрасно знает это. Еврей ему необходим, но какой? – бесправный, своим бесправием обезличенный. Этот еврей должен служить посредником между Пуришкевичем-помещиком и между крестьянством, между Пуришкевичем-политиком и его клиентелой, – в качестве арендатора, ростовщика, посредника, наемного журналиста. Он должен выполнять самые грязные поручения Пуришкевича, – а иных поручений у Пуришкевича не бывает, – и при этом не разгибать спины. Но мало этого. Обслуживая феодальную эксплуатацию, бесправный еврей должен в то же время служить громоотводом против возмущения эксплуатируемых. Ограбив до нитки крестьянина, опустошив казну, пополняемую тем же крестьянином, румынский Пуришкевич осуществляет затем свое высшее предназначение, когда с ораторской трибуны или со столбцов своей прессы гневно обличает еврея-арендатора, еврея-ростовщика… Такова крепостническая основа румынского антисемитизма. Но этим дело не исчерпывается. В обществе застойном, в котором экономическое развитие, опутанное ограничениями, делает медленные завоевания, множество неудовлетворенных потребностей толкает разные группы по линии наименьшего сопротивления – на путь антисемитизма. Чокои, новые собственники, скупающие или арендующие боярские земли, естественно, стремятся сосредоточить земельное ростовщичество в своих национальных, христианских, истинно-румынских руках. Изгнанные из деревень, евреи образуют почти третью часть населения румынских городов. Ремесленник, лавочник, ресторатор, а с ними вместе врач и журналист ожесточены конкуренцией евреев. Адвокат, чиновник, офицер боятся, что получивший права еврей отобьет у них клиентов или должности. Учитель и поп, деревенские агенты крепостнически-национальной государственной идеи, твердят крестьянину, что его нищета и кабала – от евреев. Газета, поскольку она доходит до крестьянина, говорит ему то же самое. Антисемитизм становится государственной религией, последним психологическим цементом прогнившего насквозь феодального общества, прикрытого сверху сусальной позолотой – архицензовой конституцией.