Юрий Фельштинский - Оглашению подлежит — СССР-Германия 1939-1941 (Документы и материалы)

• Название: Оглашению подлежит — СССР-Германия 1939-1941 (Документы и материалы)
• Автор: Юрий Фельштинский
• Жанр: История

В течение полувека в строгой тайне в архивах Министерства иностранных дел хранятся важнейшие дипломатические документы по истории советско-германских отношений кануна Великой Отечественной войны. Официальные публикации документов МИД СССР как заговоренные останавливаются на роковой дате — август 1939 года. И не случайно. Именно в этом месяце был подписан пакт о ненападении между Советским Союзом и гитлеровской Германией.

В сборнике публикуются наиболее важные документы и материалы германского министерства иностранных дел, касающиеся советско-германских отношений апреля 1939 — июня 1941 года.

Составитель-переводчик: Юрий Георгиевич Фельштинский.

---

Не говоря уже об этом, Дуче, трудно предполагать, чтобы нам предоставили такое время. Ибо при столь гигантском сосредоточении сил с обеих сторон — я ведь был вынужден со своей стороны бросать на восточную границу все больше танковых сил и обратить внимание Финляндии и Румынии на опасность, — существует возможность, что в какой-то момент пушки начнут сами стрелять. Мое отступление принесло бы нам тяжелую потерю престижа. Это было бы особенно неприятно, учитывая возможное влияние на Японию. Поэтому после долгих размышлений я пришел к выводу, что лучше разорвать эту петлю до того, как она будет затянута. Я полагаю, Дуче, что тем самым окажу в этом году нашему совместному ведению войны, пожалуй, самую большую услугу, какая вообще возможна.

Таким образом, моя оценка общей обстановки сводится к следующему:

Франция все еще остается ненадежной. Определенных гарантий того, что ее Северная Африка вдруг не окажется во враждебном лагере, не существует.

Если иметь в виду, Дуче, Ваши колонии в Северной Африке, то до весны они, пожалуй, вне всякой опасности.

Я предполагаю, что англичане своим последним наступлением хотели деблокировать Тобрук. Я не думаю, чтобы они были в ближайшее время в состоянии повторить это.

Испания колеблется и, я опасаюсь, лишь тогда перейдет на нашу сторону, когда исход всей войны будет решен.

В Сирии французское сопротивление вряд ли продлится долго — с нашей или без нашей помощи.

О наступлении на Египет до осени вообще не может быть речи. Но, учитывая общую ситуацию, я считаю необходимым подумать о сосредоточении в Триполи боеспособных войск, которые, если потребуется, можно будет бросить на запад. Само собою понятно,

Дуче, что об этих соображениях надо хранить полное молчание, ибо в противном случае мы не сможем на деяться на то, что Франция разрешит перевозку оружия через свои порты.

Вступит ли Америка в войну или нет — это безразлично, так как она уже поддерживает наших врагов всеми силами, которые способна мобилизовать.

Положение в самой Англии плохое, снабжение продовольствием и сырьем постоянно ухудшается. Воля к борьбе питается, в сущности говоря, только надеждами.

Эти надежды основываются исключительно на двух факторах: Россия и Америка. Устранить Америку у нас нет возможностей. Но исключить Россию — это в нашей власти. Ликвидация России будет одновременно означать громадное облегчение положения Японии в Восточной Азии и тем самым создаст возможность намного затруднить действия американцев с помощью японского вмешательства.

В этих условиях я решился, как уже упомянул, положить конец лицемерной игре Кремля. Я полагаю, т. е. я убежден, что в этой борьбе, которая в конце концов освободит Европу на будущее от большой опасности, примут участие Финляндия, а также Румыния. Генерал Марас сообщил, что Вы, Дуче, также выставите по меньшей мере корпус. Если у Вас есть такое намерение, Дуче, — я воспринимаю его, само собой разумеется, с благодарным сердцем, — то для его реализации будет достаточно времени, ибо на этом громадном театре военных действий наступление нельзя будет начать повсеместно в одно и то же время. Решающую помощь, Дуче, Вы можете оказать тем, что увеличите свои силы в Северной Африке, если возможно, то с перспективой наступления от Триполи на запад; что Вы, далее, начнете создание группировки войск, пусть даже сначала небольшой, которая в случае разрыва Францией договора не- · медленно сможет вступить в нее вместе с нами и, наконец, тем, что Вы усилите прежде всего воздушную и, по возможности, подводную войну на Средиземном море.

Что касается охраны территории на западе, от Норвегии до Франции включительно, то там мы, если иметь в виду сухопутные войска, достаточно сильны, чтобы молниеносно прореагировать на любую неожиданность. Что касается воздушной войны против Англии, то мы некоторое время будем придерживаться обороны. Но это не означает, что мы не в состоянии отражать британские налеты на Германию. Напротив, у нас есть возможность, если необходимо, как и прежде, наносить беспощадные бомбовые удары по британской метрополии. Наша истребительная оборона также достаточно сильна. Она располагает наилучшими, какие только у нас есть, эскадрильями.

Что касается борьбы на востоке, Дуче, то она определенно будет тяжелой. Но я ни на секунду не сомневаюсь в крупном успехе. Прежде всего я надеюсь, что нам в результате удастся обеспечить на длительное время на Украине общую продовольственную базу. Она послужит для нас поставщиком тех ресурсов, которые, возможно, потребуются нам в будущем. Смею добавить, что, как сейчас можно судить, нынешний немецкий урожай обещает быть очень хорошим. Вполне допустимо, что Россия попытается разрушить румынские нефтяные источники. Мы создали оборону, которая, я надеюсь, предохранит нас от этого. Задача наших армий состоит в том, чтобы как можно быстрее устранить эту угрозу.

Если я Вам, Дуче, лишь сейчас направляю это послание, то только потому, что окончательное решение будет принято только сегодня в 7 часов вечера. Поэтому я прошу Вас сердечно никого не информировать об этом, особенно Вашего посла в Москве, так как нет абсолютной уверенности в том, что наши закодированные донесения не могут быть расшифрованы. Я приказал сообщить моему собственному послу о принятых решениях лишь в последнюю минуту.

Материал, который я намерен постепенно опубликовать, так обширен, что мир удивится больше нашему долготерпению, чем нашему решению, если он не принадлежит к враждебно настроенной к нам части общества, для которой аргументы заранее не имеют никакого значения.

Что бы теперь ни случилось, Дуче, наше положение от этого шага не ухудшится; оно может только улучшиться. Если бы я даже вынужден был к концу этого года оставить в России 60 или 70 дивизий, то все же это будет только часть тех сил, которые я должен сейчас постоянно держать на восточной границе. Пусть Англия попробует не сделать выводов из грозных фактов, перед которыми она окажется. Тогда мы сможем, освободив свой тыл, с утроенной силой обрушиться на противника с целью его уничтожения. Что зависит от нас, немцев, будет — смею Вас, Дуче, заверить — сделано.

О всех Ваших пожеланиях, соображениях и о помощи, которую Вы, Дуче, сможете мне предоставить в предстоящей операции, прошу сообщить мне лично либо согласовать эти вопросы через Ваши военные органы с моим верховным командованием.

В заключение я хотел бы Вам сказать еще одно. Я чувствую себя внутренне снова свободным, после того как пришел к этому решению. Сотрудничество с Советским Союзом, при всем искреннем стремлении добиться окончательной разрядки, часто тяготило меня. Ибо это казалось мне разрывом со всем моим прошлым, моим мировоззрением и моими прежними обязательствами. Я счастлив, что освободился от этого морального бремени.

С сердечным и товарищеским приветом

Его высочеству

главе королевского итальянского правительства

Бенито Муссолини, Рим.

179. МЕМОРАНДУМ СТАТС-СЕКРЕТАРЯ ВЕЙЦЗЕКЕРА

Меморандум

Берлин, 21 июня 1941 г.

Статс-секретарь Политический отдел, № 411

Русский полпред, который хотел посетить сегодня имперского министра иностранных дел и был вместо этого отослан ко мне, посетил меня сегодня вечером в 21.30 и вручил мне прилагаемую вербальную ноту. В ноте напоминается о жалобе русского правительства от 21 апреля сего года[175] по поводу 80 случаев залета германских самолетов на советскую территорию весной этого года. В ноте сказано, что имело место еще 180 подобных залетов, против которых советская пограничная охрана в каждом отдельном случае подавала протест германским представителям на границе. Тем не менее залеты приняли систематический и намеренный характер.

В заключение в вербальной ноте выражена уверенность, что германское правительство предпримет шаги для того, чтобы положить конец этим пограничным нарушениям.

Я ответил советскому полпреду следующее. Поскольку я незнаком с деталями и, в частности, не осведомлен о протестах на границе, якобы заявленных местными властями, я должен буду передать вербальную ноту в компетентные инстанции. Я не хочу предвосхищать ответ германского правительства. Я хотел бы пока лишь заявить, что я, напротив, был информирован о многочисленных нарушениях советскими самолетами германской границы; поэтому не германское, а русское правительство дает повод для недовольства.

Когда господин Деканозов попытался продолжить беседу, я сказал ему, что, поскольку у меня совершенно другое мнение, чем у него, и нужно ждать ответа моего правительства, будет лучше не касаться пока этого вопроса более глубоко. Ответ будет дан позже.

Посол согласился и ушел.

Поскольку германского переводчика не было в данное время на месте, я попросил советника фон Грундхерра присутствовать при беседе в качестве свидетеля.