Инна Туголукова - Собака мордой вниз

• Название: Собака мордой вниз
• Автор: Инна Туголукова
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-403-02320-7; 978-5-17-061534-6

Соню Образцову справедливо считают сильной, независимой женщиной.

Но кто может представить, сколько страданий пришлось ей пережить, чтобы научиться этой силе и независимости?

Предательство возлюбленного – циничного и жесткого человека, выгодно использующего свою привлекательность в борьбе за покорение столицы…

Печальная и недолгая связь с женатым мужчиной, вовсе не намеренным разводиться.

После такого женщине трудно поверить в искренность чувства представителя «худшей половины человечества» – особенно такого, как ее новый шеф, преуспевающий предприниматель Арнольд Гусев.

Поначалу Соня вообще принимает ухаживания Гусева за глупый розыгрыш.

Однако Арнольд не намерен отступать. Он уверен, что Соня – именно та женщина, с которой он будет счастлив.

---

Она приняла душ, хотя это было не ее время – но что с того, если ванная все равно свободна? – и выпила чашку зеленого чаю с лимоном. Постояла у окна, глядя на замусоренный внутренний дворик и прислушиваясь, не попросится ли обратно чай, а главное, лимон. Но все обошлось, и Соня сочла это хорошим знаком – счастливым предзнаменованием.

Времени оставалось не так уж много – одеться, накраситься и по дороге купить цветы. Или мужчинам не дарят? Ну, тогда Маргарите – все-таки они справляют день рождения в ее доме. Тем более что от Сониного финансового участия она отказалась наотрез, просто-таки категорически. А Даник вряд ли догадается. Но можно ли винить его за это? Букет стоит целое состояние…

Соня перевела взгляд на приготовленный с вечера брючный костюм – новый, шикарный и, несомненно, очень дорогой – подарок матери на Новый год. Данику – лосьон для бритья, Соне – костюм. Вот такая социальная несправедливость. Каждой твари по харе.

Сколько ей осталось носить свои наряды? Месяц? Два? Прежде чем придется сменить их на одежку для бегемотиков. Она уже присмотрела себе кое-что симпатичное в магазине «Мать и дитя». Пофорсить бы напоследок в новом элегантном прикиде, да нельзя – неловко перед Даником, у которого даже костюма приличного нет, только джинсы да джемпер. Соня вздохнула и повесила костюмчик обратно в шкаф.

Вопреки ожиданиям Даник пришел с букетом, на фоне которого Сонины голландские хризантемы имели довольно бледный вид.

В необъятной квартире на Никитском бульваре нарядная Маргарита летала на коротеньких ножках в облаке чарующего аромата, ее всемогущий папаша весело погромыхивал начальственным баском, серенькая мама хлопотала вокруг огромного раблезианского стола, толпились какие-то гости, родственники, и Соня совсем растерялась, попав вместо ожидаемой студенческой пирушки на чужое семейное торжество да еще и со своим самоваром.

К тому же Маргарита на правах хозяйки посадила именинника возле себя во главе стола, а Соне досталось место рядом с каким-то паскудным мужичонкой, который прицепился к ней, как к собаке репей, недоумевая, почему она ничего не ест и не пьет, и норовя ненароком коснуться ее руки противной короткопалой лапой.

Соня бросала на Даника отчаянные взгляды, но тот, увлеченный беседой с влиятельным папашей, не обращал на нее никакого внимания. В общем, приятный междусобойчик, где до нее, случайной на этом празднике жизни, никому нет дела, кроме липучего соседа справа.

Гости быстро хмелели, разговор становился все громче, распадаясь на отдельные пьяные голоса. О виновнике торжества, похоже, вообще забыли, и Соня, желая восстановить попранную справедливость, а главное, прочитать свое замечательное стихотворение, встала и решительно постучала вилочкой по бокалу, хотя и опасалась, что написанное для веселого сборища однокашников здесь, на чужом пиру, вряд ли произведет должное впечатление.

– Прошу внимания! – сказала она звонким голосом, с ловкостью иллюзиониста извлекая из-за спины свой подарок. – Я хочу поздравить Даника с днем рождения и вручить ему вот этот тренажер, чтобы он еще больше окреп перед предстоящими суровыми жизненными испытаниями… – Тут она лукаво ему подмигнула. – И прочитать маленькое стихотворение, написанное по этому поводу.

И, убедившись, что гости оторвались от своих тарелок и рюмок, Соня вдохновенно продекламировала:

А мы вам палку подарили,
Мы подарили палку вам,
Чтобы вы мускулы развили
Назло завистливым врагам.
Чтобы, шаги чеканя четко,
Красивый, сильный, молодой,
Вы шли пружинистой походкой,
Играя мышцей налитой.
Сверкая крепкими зубами,
Орлиным оком поводя,
Коня смиряя удилами,
В избу горящую входя.
Чтоб в поединке с хулиганом
Могли его вы победить —
Огреть по мерзкой морде пьяной
И печень с почками отбить.
Чтобы, включив воображенье,
Могли вы тесто раскатать
Или в решающем сраженье
Жене уроки преподать.
Но вы ее боготворите!
И будьте счастливы вполне!
И много «палок» подарите
Своей красавице жене!

– Бесподобно! – простонал сосед справа, в поэтическом экстазе припадая к Сониному бедру.

Под аплодисменты и крики разогретых застольем гостей Соня подошла к Данику и крепко поцеловала его в губы. Стол взорвался криками «Горько!».

– Ну что ж, – улыбнулась Маргарита и тоже постучала вилочкой по бокалу. – Раз пошла такая пьянка, открою вам одну маленькую тайну.

– Не надо, Марго! – дернулся Даник. – Не здесь и не сейчас!

– Отчего же? – удивилась Маргарита. – Как раз здесь и именно сейчас. Папа! Мама! Можете нас поздравить! Мы с Даником сегодня утром подали заявление!

– Какое заявление? – полюбопытствовала смущенная собственным ошеломительным успехом Соня.

– В загс, – охотно пояснила Маргарита. – Заявление в загс. Но расписаться получится только через месяц. Раньше почему-то никак нельзя.

– Вот девка! – восхитился всемогущий папаша. – Вся в меня – своего не упустит!

– И чужого не отдаст, – ядовито дополнил кто-то из гостей.

Что было дальше, Соня не помнила – то ли сознание потеряла, то ли память. А очнулась, то бишь обрела себя во времени и пространстве, в своей комнатке, на диване, носом к стенке. Как она там оказалась, когда, а главное, сколько пролежала в этом своем коматозном состоянии, так и осталось невыясненным.

Первой тревогу забила бдительная Фросечка. Мать с Егорычем, получив пугающее сообщение, немедленно забрали Соню к себе в Кузьминки и вызвали Марту.

Семейный совет вынес подлому Данику единодушный приговор: плюнуть и забыть как страшный сон да к тому же и порадоваться, что предатель еще до свадьбы успел обнажить свою гнусную сущность.

– Сучность, – поправила Марта.

А вот относительно ребенка мнения разделились. Марта сочла абсурдной саму мысль о возможности его существования. Мать хранила растерянное молчание. А Егорыч просил подарить жизнь безвинному существу, обещая всемерную помощь и поддержку.

Последнее слово оставалось за Соней.

– Буду делать аборт, – сказала она. – Хочу, чтобы никто и ничто не напоминало мне об этом человеке.

Мать всплакнула, Егорыч осуждающе покачал головой, а Марта села на телефон. И уже на следующее утро Соня оказалась в огромной и душной больничной палате с наглухо закупоренными окнами, где, кроме нее, парились в ожидании экзекуции еще семеро женщин.

Больница, по сути, та же коммуналка, доведенная до абсурда, и личное пространство, ограниченное здесь тумбочкой и кроватью, не спасает от чужих голосов, взглядов и действий. Соня лежала с открытыми глазами и под болтовню соседок думала свою горькую думу.

Никогда еще она не чувствовала себя так плохо, даже после смерти отца. И проклятый токсикоз словно материализовывал душевные муки, и раскалывалась голова, и невозможно было поверить, что когда-нибудь снова вернутся прежние радость и легкость жизни.

А если так, то зачем тогда вообще жить? Очищать страданием душу? Но ведь предстоящий тяжкий грех уже не замолишь…

Уснуть бы и не проснуться. Обойтись без мук и запоздалых бессмысленных сожалений, без этой последней ослепительной вспышки животного ужаса перед неизбежным концом, вечным мраком небытия. Вот завтра и уснуть – не выйти из наркоза, и все дела. Тогда они оба поймут, что наделали, но будет поздно. Значит, только это ей теперь и осталось – дожить до завтра, день простоять да ночь продержаться.

На следующее утро Соню первой пригласили в операционную. Она казалась абсолютно спокойной, но зубы выбивали противную мелкую дробь. Толстая тетка-анестезиолог кольнула ее в вену и басом велела считать до двадцати. Соня послушно начала считать, но быстро сбилась и – о ужас! – забыла порядок цифр. Она уже хотела признаться в этом, но тетка-анестезиолог, видимо, сильно рассердившись, принялась трясти ее за плечо и даже похлопывать по щекам.

– Ну, давай, давай просыпайся! – словно через толстый слой ваты слышала Соня ее грубый голос. – Вот девки пошли! Пьют, курят – одну не усыпишь, другую не разбудишь… Очнулась? Перелезай на каталку.

– Но вы же мне ничего еще не сделали! – заплакала Соня. – Вы сделайте сначала!

– Другим разом, – пообещала тетка-анестезиолог.

– Но почему, почему?! – убивалась Соня, пока санитарка длинным пустым коридором везла ее в палату.

Придерживая между ног окровавленную пеленку, она перебралась на кровать, получила на живот резиновый пузырь со льдом и залилась горючими слезами.

– Ты чего? – склонилась над ней соседка по палате. – Чего ревешь? Больно?

– Мне не стали делать! – рыдала Соня. – И ничего, ничего не объяснили! Увезли и все-о-о…

– Да как же не стали, когда ты вся в крови? Это на тебя наркоз так действует – одни плачут, другие матом ругаются, а кто болтает – не остановишь. Спи давай.

– Так вы считаете?.. – всхлипнула Соня, поправила пузырь со льдом и провалилась в глубокий сон.