Эйдзиро Хисаита - Крах

• Название: Крах
• Автор: Эйдзиро Хисаита
• Издательство: Искусство
• Жанр: Драматургия
• Год: 1988

В сборник входят впервые издаваемые в русском переводе произведения японских драматургов, созданные в период с 1890-х до середины 1930-х гг. Эти пьесы относятся к так называемому театру сингэки – театру новой драмы, возникшему в Японии под влиянием европейской драматургии.

Центральной фигурой драмы «Крах» является О-Маки, жена потерпевшего крах дельца и фабриканта Умпэя, мать растратившего казенные деньги, близкого к отчаянию Кадзуо, ее старшего сына. О-Маки, вовремя переписавшая все свое состояние на имя сестры, могла бы спасти и мужа и сына, но забота о своих капиталах доминирует над всеми другими чувствами этой жестокой женщины – она остается неколебимой. Было бы чересчур прямолинейно утверждать, что, создавая образ О-Маки, Хисаита впрямую подражал «Вассе Железновой», но то, что драматургия Горького, хорошо известная к тому времени в Японии, пользовалась огромной популярностью и любовью в широких кругах прогрессивно настроенной интеллигенции, – неоспоримый факт.

---

О-Маки. В самом деле? Тогда прекрасно… Но я тебя насквозь вижу. Тебе не по душе все, что бы я ни делала.

Сэцуко. Опять ты за свое? Разве я когда-нибудь говорила тебе что-нибудь в этом роде?

О-Маки (смягчается). Ну прости. Я обещала не упрекать тебя… Но знаешь, Сэцу-тян, наступит день, когда ты скажешь мне спасибо. Не надо сравнивать его с Кавасаки. Мужчина прежде всего должен быть личностью, а образование или богатство – на втором месте… Кэнскэ привык трудиться и, хотя необразован, имеет свой взгляд на вещи. Ведь как он о тебе всегда говорил: «Она для меня как цветок на недоступной вершине!» Ну разве не трогательно?

Сэцуко. По правде сказать, это мне как раз неприятно. А вообще он хороший, серьезный человек.

О-Маки. Что же тебе неприятно?

Сэцуко. Его склонность к самоуничижению. Она меня раздражает, я ничего не могу с собой поделать.

О-Маки. Странная ты. Просто он относится к тебе с большим уважением.

Сэцуко. Он как раз в твоем вкусе.

О-Маки. В моем вкусе? Вот и прекрасно. Его, конечно, не сравнить с теми, кто смотрит на жену как на вещь или утварь, бьет, пинает ногами и в конце концов заводит себе какую-то деревенскую гейшу…

Кэнскэ (входит, в руках у него что-то вроде посылки). Только что принесли…

О-Маки. А, да-да. Это от Мицукоси. Быстро доставили. Чтобы не таскать с собой, я попросила прислать прямо сюда… Ну, это потом. (Придвигает один из чемоданов, достает сверток в нарядной подарочной упаковке и кладет перед Кэнскэ.) Это тебе.

Кэнскэ. Мне?…

О-Маки. Рубашка и галстук. Сэцу-тян так тщательно выбирала, что придется принять подарок, если даже не понравится.

Кэнскэ. Как может не понравиться! Просто великолепно!

О-Маки. А это горничным. Ткань, правда, недорогая, но для каждого дня сойдет…

Кэнскэ. Так много…

О-Маки. Очень дешево стоит. Все отрезы лежат вместе, раздай их сам, в соответствии с возрастом…

Кэнскэ. Очень вам благодарен. Я как раз собирался купить им ткани на кимоно, вы меня очень выручили.

Сэцуко (приходит в хорошее расположение духа). Что, Кэнскэ-сан, нелегко вам приходится?… Даже об одежде для горничных нужно заботиться.

Кэнскэ. Да, просто руки до всего не доходят.

О-Маки. Горничными теперь займется Сэцу-тян – тебе будет легче.

Сэцуко. Ничего у меня не получится. Стоит мне зайти на кухню и увидеть, как они там работают, как сразу голова идет кругом.

О-Маки (смеется). Это ужасно. Ну что ж, некоторое время побудешь в ученицах, а строгий хозяин быстро сделает тебя настоящей хозяйкой.

Кэнскэ (смутившись, переводит разговор на другую тему). А, да-да. Надо еще вам показать смету. После вашего письма я срочно пригласил плотников, и они составили смету на перестройку гостиницы. Она у меня.

О-Маки. Сметой займемся потом, без спешки… А сейчас поговорим лучше о вашей свадьбе. Не надо тянуть. Сэцу-тян предлагает сперва оформить развод, а я считаю, что это не важно, во всяком случае, церемонию обручения нужно устроить чем скорее, тем лучше.

Кэнскэ. Огромное вам спасибо. Только у меня еще ничего не готово.

О-Маки. А что тут готовить? Вот мы ездили в Токио, но никаких специальных покупок не делали. Все можно покупать постепенно, по мере необходимости.

Кэнскэ. Хорошо.

О-Маки. В общем, предоставь это мне. Я знаю, что делать.

Сэцуко встает, убирает кимоно.

(Переводит взгляд с нее на Кэнскэ.) У меня камень с души свалится, когда все будет завершено. До смерти мужа я не была такой беспокойной. А теперь постоянно тревожусь о будущем.

Кэнскэ. Я понимаю вас.

О-Маки. Да, кстати, я еще тебе не сообщила… На днях я получила деньги, положенные на имя тетушки.

Кэнскэ. Вот как?

О-Маки. Можешь себе представить, она истратила из них две с лишним тысячи иен, а остальные перевела по почте, приложив пространное письмо, в котором сообщает что «за столь длительный срок как-то незаметно истратила такую-то сумму».

Кэнскэ. О, неужели тетушка?…

О-Маки. Я не стала бы сердиться, если бы она действительно нуждалась в деньгах. Совершенно очевидно, что это вранье… Просто алчность обуяла. Некрасиво она поступила, непорядочно. Ведь эти деньги дали ей на хранение. Она должна была вернуть все сполна и без обиняков попросить – дай, мол, мне из благодарности сколько можешь.

Кэнскэ. Да, нехорошо получилось.

О-Маки. И без того мы понесли немало убытков. Так что не знаю, как быть с перестройкой, осилим ли смету.

Сэцуко (стараясь переменить тему). Мама, откроем, посмотрим?

О-Маки. Давай. Интересно, как сшили. (К Кэнскэ.) У меня что родственники, что сыновья – все друг друга стоят. На одну только Сэцу-тян надежда… Впрочем, мы еще вернемся к этому разговору.

Сэцуко никак не может развязать пакет.

Кэнскэ. Позвольте, я… (Помогает Сэцуко.)

Руки их соприкасаются. Кэнскэ смущен. Снимают несколько слоев оберточной бумаги, в которую завернуты кимоно и хаори из тонкого шелкового крепа.

Вот это вещь! Какой красивый узор!

О-Маки (приподнимается). Ну-ка, примерь!

Сэцуко набрасывает на себя хаори и поворачивается, показывая наряд.

Кэнскэ. Прекрасно! Сразу видно, что матушка выбирала.

О-Маки. В самом деле, неплохо.

Сэцуко (смотрится в зеркало). Не ярковато ли для меня?

Кэнскэ. Ну что вы! Сэцу-тян, вы же еще совсем молодая!

О-Маки. В самый раз.

Сэцуко. Правда? (Еще раз смотрится в зеркало.)

Кэнскэ (любуясь). Сэцуко-тян все к лицу. Даже повседневное кимоно. А уж в этом какое-то особое изящество…

О-Маки. Что, такая жена чересчур для тебя хороша?…

Кэнскэ (уныло). Да-а… я ведь неученый бедняк…

О-Маки (замечает, как изменилось выражение лица Сэцуко, но – как ни в чем не бывало). Может, заодно примеришь и кимоно?

Сэцуко. Нет, не стоит.

О-Маки. Что с тобой?

Сэцуко молча идет к веранде.

Кэнскэ. О-о, что это с нею? Может быть, нездоровится?

О-Маки. Ничего страшного. С ней иногда бывает.

Кэнскэ. Но все же…

О-Маки. Сама не знаю. Так было и во время поездки – то веселая, то вдруг заплачет…

Кэнскэ. Нехорошо… Может быть, она просто устала от долгого ухода за больным?

Сэцуко уходит в сад.

(Проводив ее взглядом, понизив голос.) А может, это я что-то не так сказал?

О-Маки. Все может быть… Да нет, не в этом дело. В последнее время у нее очень неровное настроение. Я прямо измучилась с нею в поездке… Разумеется, для этого есть причины. Надо все тебе рассказать… В Токио она под разными предлогами часто уходила из гостиницы. Видимо, хотела передать деньги бывшим друзьям. Она просто не может без этого. Странный характер! Когда была маленькой, раздавала свои игрушки и другие вещи детям из бедных семей. Я не вмешивалась, делала вид, будто не замечаю… Но, кажется, ей так и не удалось ни с кем встретиться, все ее деньги были на месте, я заглянула в кошелек.

Кэнскэ (после некоторого раздумья). Вот как? Значит, Сэцуко-сан очень чувствительна в этом отношении.

О-Маки. Но это совсем не касается ее бывшего мужа. На этот счет будь спокоен. Просто у нее сложный характер.

Кэнскэ. Меня, собственно, это не беспокоит… Со временем все забудется, я надеюсь…

О-Маки. И ты ей в этом поможешь.

Кэнскэ. Спасибо за доверие. (Другим тоном.) Кстати, госпожа, тут возникла одна проблема.

О-Маки. Ты имеешь в виду какую-то женщину?

Кэнскэ. Что? Нет, какая там женщина… В этом смысле я человек железный.

О-Маки смеется.

Дело в том, что сегодня утром приехал Кадзуо-сан.

О-Маки. Кадзуо?!..

Кэнскэ. Такой расстроенный. И сказал, что растратил около пяти тысяч иен казенных денег.

О-Маки. Он растратил?!

Кэнскэ. Я расспросил его, как это могло получиться; картина довольно печальная… Во всяком случае, теперь уже ничего не исправишь, и я боюсь, как бы он с отчаяния чего-нибудь такого не натворил…

О-Маки. Да что ты! Вот человек!.. Я слышала, что в последнее время он частенько захаживает в кабаре… Дойти до такого… Он уехал?

Кэнскэ. Нет…

О-Маки. Как, все еще здесь?

Кэнскэ. Да, в главном корпусе.

Пауза.

Он сказал, что приехал со мной посоветоваться, но что может посоветовать такой маленький человек, как я… О-Маки. Надеюсь, он не знает, что мы приехали?

Кэнскэ. Конечно, откуда же…

О-Маки. Тогда возьми вот это (достает деньги из сумки) и передай ему, как будто от себя. В общем, сделай так, чтобы он уехал. Я что-нибудь потом придумаю… Вот беда! Как бы не встретиться с ним… Главное, чтобы Сэцуко не узнала, а то неизвестно, что она может выкинуть…

Кэнскэ. Слушаюсь. (Встает.)

О-Маки. Надо же, несчастье! Что за человек, право! А еще упрекал меня, когда я прятала деньги от мужа, копила, разные красивые слова говорил…

Кэнскэ. Кстати, думаю… я обязан сообщить вам… На днях приезжал Тоёдзи-сан…